бегал вокруг беседки пачкой бумаги, где зачем-то сделал кучу чертежей. Все равно антенну цепляем на авось, — ближе к громоотводу, Сень!
Высунув кончик языка, я подтягивала антенну на подставке, которую нужно было прикрутить к гребню крыши. Руки постоянно соскальзывали, и, откровенно, ныли. Но я единственная без артрита на пару сотен метров вокруг, а Айрин на учёбе.
— Дядь Мойша, ну хоть ты мне скажи: я правильно дала отпор или опять погорячилась?
— Послушай, Сенечка, весь мир делится на производителей и потребителей. Производители создают потребителей, а потребители бегают на цыпочках перед ними. Производители настраивают налоговую систему, отправляют потребителей под суд и держат их в длиннющих очередях в регистратуре в поликлиниках. Потребители же, следуя за своим пастырем, даёт ему всю власть над собой, списывая зелёные со счетов прямо к ним в карман, терпя ругательства мадамов из паспортных столов, а вечерами закидываясь валерьянкой перед сном.
— А?..
— Это я так, накипело, — дядя Мойша почесал затылок, — всё правильно сделала. Ты не торопись со своими решениями, не беги, ещё догонишь свой инфаркт.
Сидела, уставившись на унылую иву, проникая в глубину слов дяди Мойши. От собственных мыслей, несущихся вскачь отвлёк звук подъезжающей машины.
— Сеня, ты ещё не собираешься? — Айрин выскочила из машины с пакетами в руках.
— Куда?
— На свидание с Максимом! Куда ж ещё?
— А? — Сегодня мой мозг явно решил уйти в отставку.
Я рассказывала Айрин о Максиме, но просто о факте знакомства, и точно не говорила о том, что у нас должен быть кофе. И, вообще, кофе — это разве свидание? И, кажется, я ему так и не ответила, если, конечно, в моём мозгу нет провалов в памяти.
— Я увидела входящее на твоём телефоне и ответила от твоего имени, чтобы ты не тухла речной рыбкой у нас на глазах, — девушка закатила глаза.
— Это ты правильно, Айрюш, — дядя Мойша одобрительно кивнул.
— Купила тебе платье, но через два часа тебе надо выходить.
— Ты стащила мой телефон?
— Тебя только это беспокоит? Не брала я твой телефон, точнее, не совсем. А денег взяла немного, но зато купила вина, не домашнего!
— Зачем покупать, если есть бесплатное?
— Ты стащила денег, чтобы купить нам выпивки? — Со смехом переспросила я, — горжусь тобой!
Спустя час, когда соседи смотрели телевизор на улице на зависть дому напротив, я, сверкающая и отмытая до скрипа, сидела, отдавшись на растерзание Айрин.
— Может, не надо было вино пить перед тем, как красить меня? Ай, ты мне в глаз ткнула!
— Не сопротивляйся, а то будет больнее, — Айрин сосредоточившись выводила мне стрелки на веках.
— Ты говоришь, как насильник.
— Ты против?
Я рассмеялась.
На голове бигуди, на руках толстый слой крема, под перчатками, потому что, видите ли, мои руки огрубели. Я была рада, что у Айрин хватило смелости на то, на что у меня её не оказалось. Опять.
Кофе с молодым и интересным человеком казалось неплохой идеей, особенно после более тесного общения с Марком Архаровым. Моя наивная влюбленность в кумира не исчезла полностью, но, зато, снизилась до некритичного минимума. Теперь мне не хотелось просматривать его фотографии каждую свободную минуту. В голове лишь его слова на тему, что я могу сделать, а на что неспособна. Эти два фронта — лёгкая влюблённость и некое неприятие — создавали внутри настоящую грозу. И Максим должен был помочь мне её успокоить, разве нет?
— Так, теперь посмотри в бок, только моргай помедленнее, — Айрин направила на меня камеру телефона, чтобы сделать новое видео. Меня сняли до, теперь по плану грандиозный выход после.
— Как можно моргать медленнее?
— Взгляд загадочнее. Задумчивее.
— Хорошо, буду думать над скоростью моргания и над тем, почему на мне до сих пор бигуди, — я поворачивалась под руководством подруги, бросая быстрые взгляды на часы.
Время близилось к вечеру, Максим должен был заехать за мной через час. Но я уже была почти при полном параде: накрашенная и слегка нервничающая. Я даже не знаю, о чём говорить с ним? А что, если, я ему настолько не понравлюсь, что он решит высказать об этом в лицо, а у меня останется травма на всю жизнь и я буду как баба Лида из дома напротив?
— Ты чего так горестно вздыхаешь? — Спросила Айрин, делая глоток вина.
— Я боюсь, что от меня будет нести кошачьей мочой за километр.
***
— Есения! Ты выглядишь просто… Просто шикарно!
Максим вначале слегка стушевался, когда увидел наблюдающие за нами пары глаз, половина из которых была в бифокальных очках. Но, увидев меня, он просветлел и безо всякой пошлости осматривал сейчас с головы до ног, не скрывая своего восхищения, что невероятно льстило мне.
Кажется, участь заядлой кошатницы, прикармливающей голубей, обойдёт меня стороной.
Мы с Айрин завили волосы в крупные локоны, а потом она долго расчесывала их, создавая натуральный эффект укладки золотого Голливуда. Всунули моё тельце, откормленное на шоколадках и блинчиках с начинкой в платье с пышной юбкой до колена, которое скрывало синяки на ногах от постоянного лазанья под днища машин. Айрин притащила новые босоножки, которые купила себе на день рождения, который через две недели. Они придали мне немного роста, теперь я была по нос Максиму и тоже осматривала парня, будто видела впервые.
С ним не возникало никаких щекочущих чувств внизу живота, как с Марком Васильевичем, но определенно было спокойно, что сейчас как раз и было необходимо.
Мне нравилась его сверкающая, белоснежная улыбка, озаряющая всё вокруг и меня, будто всю жизнь он только и ждал. Максим напоминал нечто уютное и приятное. Был воплощением всех золотистых ретриверов и домашних пирогов — ничего опасного, всё знакомо. И почему мне что-то в нём не понравилось в первый день знакомства?
Он услужливо открыл мне переднюю дверцу машину, и я, не изменяя своей грациозной натуре, споткнулась о порог, чуть не влетев в крышу авто лбом.
— Осторожнее, — Максим успел одной рукой удержать мою голову, защищая от удара, а второй поддержать за руку, помогая сесть в машину без происшествий.
Мы стояли настолько близко друг другу, что я чётко различала золотистые вкрапинки в его зелёных глазах, чувствовала его дыхание. Привлекательный парень на расстоянии поцелуя от меня, а я думаю насчёт того, что хотела бы смотреть в неприступные чёрные глаза, вместо светлых и добрых.
— Спасибо, — выговорила, наконец, облизнув пересохшие губы.
Оставшись одна в салоне, почувствовала дикую скованность. Даже дискомфорт с лёгкой ноткой страха, будто готова увидеть окровавленный топор, или чей-то бюстгалтер, игриво валяющийся на заднем