кто остался.
Они подошли к резко уменьшившейся группе ребят и девчонок, где каждый по-своему поддержал Рилинда.
Легче Рилинду от этого не стало.
Глава шестнадцатая
Рилинду скоро должно было исполнится 17 лет. Он уже был достаточно взрослым, чтобы внимательно следить за событиями и делать выводы. Люди говорили между собой, что в Албании, уже около двух месяцев шла гражданская война, хотя правительство называло это беспорядками. Людям Рилинд верил больше.
После отказа от коммунистической формы правления в 1991 году в Албании стали появляться финансовые пирамиды. Реклама настойчиво вдалбливала в головы, что можно не только получить доход быстро и просто, но и разбогатеть. Осталось только протянуть руку. И доверчивые люди массово вкладывали свои сбережения. Счастье-то совсем рядом! В общей сумме это составило около двух миллиардов в долларовом эквиваленте. В начале 1997 года финансовые пирамиды, естественно, разом рухнули, лишив сотни тысяч людей их последних сбережений. С середины января в Албании стали вспыхивать протестные выступления обманутых вкладчиков требовавших от правительства компенсировать потерю денежных средств, украденных аферистами. Правительство отказалось что-либо компенсировать, поскольку требование считало незаконным, а люди, привыкшие жить при социализме и ещё до конца не понимавшие условий новой жизни при капитализме, не могли понять и принять такое решение. Правительство запретило создание и действие финансовых пирамид, но протестующие понимали, что это равносильно тому, чтобы запереть конюшню, когда оттуда сбежали все лошади. Люди продолжали требовать компенсации у правительства, ведь оно же должно было понимать и знать, что происходило?! В конце месяца в Албании началось настоящее восстание, когда до людей стало доходить, что члены правительства специально попустительствовали пирамидам, имея к ним косвенное отношение. Обозлённые албанцы захватывали армейские склады оружия, солдаты отказывались открывать огонь по людям, а некоторые даже переходили на сторону протестующих. В начале марта было объявлено об отставке правительства, а уже второго марта в стране ввели чрезвычайное положение. События в Албании усилили военный потенциал сепаратистов в Югославии, поскольку часть огромного количества оружия, разграбленного с армейских складов Албании, попала в руки боевиков АОК, зверствовавших в автономном крае Косово и Метохии, и приблизили Югославию к очередному потрясению. Ничего не было удивительного в том, что Рилинд предчувствовал, что оттуда, из соседнего государства, придёт новая беда туда, где по-прежнему живут родители его отца и матери. Он помнил о прошлогодних визитах сепаратистов к его дедушке с их требованиями присоединиться их сыну к АОК, больше похожих на приказ со скрытой угрозой. К счастью, стариков не тронули, когда те передали отказ. Почему не тронули? Боевики АОК легко лишали жизни и косовских албанцев, если те смели им открыто противостоять. Рилинд не знал, что и думать. Пожалели? В это как-то мало верилось. Или дед им чем-то помогал? О таком думать не хотелось, но мысль упорно лезла в голову. И, что будет дальше? Рилинд понимал, что исчезнувшее с албанских складов оружие начнёт всплывать по всей Европе, особенно в Косово и Метохии. Решат ли боевики вновь наведаться к его родным, бряцая новоприобретённым оружием?
Вечером 3 марта 1997 года отец после работы дозвонился до родителей, благо телефонная линия не была повреждена сегодня.
Слушаю, — послышался знакомый голос, и Мерджим почувствовал облегчение.
Пап? Это Мерджим. Как вы там? Всё в порядке?
Сынок! Рад твоему звонку. У нас всё хорошо. Мамы сейчас нет дома. Она к соседке пошла, сплетнями обменяться, — в трубке послышался хрипловатый смех.
Не болеете? — поинтересовался Мерджим.
Сейчас нет, слава богу, — с чувством ответил отец сыну. — Последние дня три слегка приболели, но твоя мать нас быстро вылечила. А так, всё у нас хорошо, сынок.
Пап?
Да?
Как там у вас обстановка? — Мерджим задал вопрос, ради которого он, в общем-то, и звонил.
Пока тихо, — негромко ответил старик. — Но по округе ходят нехорошие слухи, да и нападений стало больше, чем раньше.
Нападений? — встревожился Мерджим.
На… — тут Фатос запнулся, вспомнив о преобразовании милиции Югославии в полицию Сербии, — … полицию нападают часто с огнестрельным оружием.
А жителей не трогают? — с надеждой спросил Мерджим.
Трогают, — немного помедлив, признался Фатос.
Отец! Вы должны немедленно переехать к нам!
Сын… — начал было Фатос.
Нет, отец! Всё зашло слишком далеко! Я каждый день боюсь за вас с мамой! Каждый день думаю о том, как вы там, места себе не нахожу!
Мерджим, сынок, — голос старика зазвучал устало, — мы не уедем отсюда.
Но…
Сын! Это наша Родина. Мы тут родились и прожили всю жизнь. Мы тут всех знаем, и нас все знают. Здесь наш дом. Мы своё пожили, мы не боимся умереть.
Но папа! — воскликнул Мерджим в отчаянии от упрямства родителей. — Это неправильно!
Что для нас правильно, а что нет — это будем судить мы с твоей матерью.
Папа, подумайте о нас, если о себе не думаете!
Именно это мы и делаем, а потому обещай мне, что ты не приедешь сюда из-за нас с мамой, чтобы не случилось! — потребовал отец.
Как я могу такое обещать!? — удивился сын. — Они же могут…
Сын! — голос отца зазвучал удивительно твёрдо. — Мы тебя родили и вырастили не для того, чтобы ты из-за нас попал в беду! Обещай: что бы не случилось, ты сюда не приедешь, даже на похороны!
— Нет!
— Обещай! Обещай мне немедленно, чтобы мы с твоей матерью могли жить и умереть спокойно!
Повисло тягостное молчание.
— Мерджим?
Ну, хорошо. Я обещаю, — тихо ответил Мерджим, ощущая себя опустошённым.
Хорошо, спасибо, сынок, теперь мы с мамой будем спокойны, — уже мягче произнёс старик. — Помни своё обещание и позаботься о своей семье. Особенно о Рилинде. Он молодой парень, кровь горячая, как бы дров не наломал.
Да, отец. Я позабочусь.
Хотя Рилинд и не слышал то, что говорил дед, но он приблизительно догадался о содержании разговора, поэтому, когда отец положил трубку и повернулся к нему, парень сразу спросил:
— Не уговорил к нам переехать?
Нет, — хмуро ответил Мерджим. — Они не