Быстрыми шагами он пересек выложенный плиткой холл и поймал ее возле винтовой лестницы.
— Проклятие! Линн, посмотри на меня. Пожалуйста. — Он гладил ее по спине, и она вздрагивала от каждого прикосновения.
Линн медленно обернулась. Она стояла на ступеньке, поэтому их глаза оказались на одном уровне. От того, что она увидела в его глубоких синих глазах, все в ней перевернулось.
— Ты читала дневник Бретта. Ты должна знать, что я люблю тебя.
— В дневнике ничего не сказано об этом. — Ей стало трудно дышать, закружилась голова. — Он весь наполнен ненавистью и описанием того, какая я ужасная жена.
У него дрогнул уголок рта в печальной улыбке. В глазах появилась нежность.
— Ты — само совершенство. Веселая и сексуальная. И такая чертовски горячая, что каждый раз заставляешь меня вести себя словно подросток.
Искра надежды мелькнула в самой глубине души. Пальцы Сойера описывали маленькие круги на ее руке.
— Бретт написал, что, пока он держит то, что я ценю превыше всего, он хозяин положения. Он имел в виду тебя, Линн.
У нее подогнулись колени. Сойер подхватил ее на руки и понес в свой кабинет. Он сел на софу, посадил ее на колени.
— Когда мы встретились, я сразу понял, что ты необыкновенная. Но ты была молодая, тебе едва исполнилось девятнадцать. А я так много времени проводил в дороге, стараясь расширить свой бизнес. Поэтому я полагал, что нам надо подождать. Однажды мне неожиданно позвонили из другого города и сделали предложение. Контракт, позволявший компании надежно встать на ноги и обеспечивавший работой на годы вперед. Наконец-то у меня было что предложить тебе. Я не хотел больше ждать. На тот вечер у нас было назначено свидание. Мне не удалось найти тебя и перенести его. Я попросил Бретта встретиться с тобой, объяснить, в чем дело, и передать письмо, которое я написал тебе.
Линн громко втянула воздух. Ей так хотелось верить его словам. Но она боялась дать волю надежде.
— Бретт не передавал мне никакого письма.
— Я подозревал это. Он вскрыл его и прочел. В том письме я писал, что люблю тебя и хочу провести всю оставшуюся жизнь с тобой. Я намеревался все объяснить тебе, как только вернусь домой. И просил дождаться меня.
Рыдание поднялось к горлу. Линн закрыла рукой рот, чтобы сдержать его.
— Когда я вернулся домой, ты уже была замужем за моим братом.
Честное и обиженное выражение его лица убедило ее, что он говорит правду. Она прижалась к нему.
— Я думала, ты бросил меня. Бретт сказал… как будто с твоих слов, мол, пока это длилось, было забавно, а теперь пора попробовать калифорнийских девушек. Я прислушалась к болтовне Бретта от разочарования, назло. Я позволила ему опутать меня, лишь бы унять боль в сердце. Я чувствую себя такой дурой.
— Мы оба сглупили.
— Мне так жаль.
— Мне тоже. А теперь ты должна сказать мне правду о поступлении в университет.
— Большинство людей, — вздохнула Линн, — видят в образовании возможность расправить крылья, добиться свободы. У меня получилось наоборот. Я ушла с работы. А Бретт заставлял меня отчитываться за каждое пенни, за каждую секунду, проведенную вне дома. Он отнимал у меня время учебы. Одновременно он внушал мне сомнения, хватит ли у меня способностей продолжать учиться.
— И ты бросила учебу?
— Да.
Он переплел свои пальцы с се и поцеловал подушечки.
— Линн, я заставил тебя вступить в этот брак. Если ты хочешь уйти, если ты хочешь свободы, уходи, я буду оплачивать твое образование.
— Я не хочу уходить. — Сердце у нее переполнилось нежностью. — Я хочу остаться с тобой и создать семью. Но, Сойер, ты должен понимать: я буду любить маленького, даже если его отец Бретт.
Он положил ладонь ей на живот.
— Я тоже буду любить маленького. Ведь он часть тебя. А я люблю тебя, Линн.
— И я люблю тебя.
Эпилог
Сойер толчком открыл дверь. Солдат залаял и принялся танцевать у его ног.
— Да, приятель, да. Мама твоя дома, и маленький брат тоже. Успокойся. Ты оглушишь меня.
За ним шла Линн. Улыбаясь, он опустил в карман ключи от их дома. У него перехватывало дыхание и сердце наполнялось гордостью всякий раз, когда он смотрел на жену и сына. Его сын.
Линн шагнула к нему, но он остановил ее.
— Я не сделал этого в первый раз. Не внес тебя на руках в дом как мою жену. — Он подхватил на руки ее и бесценный сверток.
— Я слишком тяжелая, — заверещала она.
— Ты само совершенство. — Он перенес ее через порог и поставил в холле.
— О господи! Что ты здесь устроил? Скупил весь цветочный магазин? Здесь, должно быть, сто роз!
— Здесь шесть дюжин.
Она одарила его нежной улыбкой.
— Перестань осыпать меня подарками.
Он наклонился и ласково поцеловал ее, затем провел губами по бледно-голубой шапочке сына.
— Баловать тебя — моя работа.
Захрустел гравий. Машина Картера въехала на подъездную дорожку. Солдат приветствовал вновь прибывшего, а потом залаял еще громче, когда из магнолий появились Мэгги и Рик. Рик бросил теннисный мяч, и обе собаки пустились за ним.
— Как дела? — спросил Рик, когда они с Картером поднялись по ступеням.
— Позвольте посмотреть на парня, — шагнул вперед Картер.
Линн протянула им новорожденного. Сойер снял с головы сына вязаную шапочку.
— Он похож на тебя.
Открытие, что он биологический отец ребенка, стало удивительным сюрпризом. Они никогда не упоминали о своей запретной страсти в холле дома Бретта. И теперь Сойеру хотелось объявить во всеуслышанье, что у него родился сын, его сын.
При виде ее улыбки у Сойера ком встал в горле. Он не мог говорить.
— Да, похож, — спокойно подтвердила Линн. — Он выглядит точно как его папа. Голубые глаза, как у Риггэнов, и прямой маленький нос. И, по-моему, такой же упрямый подбородок. Я должна поблагодарить Сойера за помощь в очень трудное для меня время и за такой необыкновенный подарок.
Картер первым пришел в себя. Но вопросы в его глазах остались.
— Кстати, а что означают буквы у парня на шапочке?
Линн положила сына в глубокую плетеную колыбель рядом с софой, медленно накрыла еще одним одеялом и объяснила:
— Джошуа Картер. Джошуа — в честь моего отца, а Картер — из уважения к человеку, который согласился быть его крестным отцом.
Картер отвернулся, не в силах скрыть охватившее его волнение.
Сойер обнял Линн, заглянул ей в глаза и принялся целовать ее лицо — брови, щеки, нос.
— Пойдем, Картер, — простонал Рик. — Посмотрим, что мы сумеем раздобыть на обед. Насколько я знаю Сойера, он, наверное, собирался угостить молодую маму хрустящими хлопьями.