с него шкуру? – нахмурился Каз.– Мы теперь дружим.– А, ну это в корне меняет дело.Нашёл он Кощея не в дальнем углу, как полагал летописец. Никто не прятал пленника, он висел в пыточной, где посередине находится колодец вниз, только не вода у него на дне, а горит вечный огонь. Туда сбрасывают трупы, части тел и ещё живых, но более не нужных пленников.– Тела у него уже не было, одна голова болталась. Я даже не вырывал ему зубы – всё сделали за меня, – посетовал Каз.Веселее он не стал, но напряжение как будто постепенно отпускало его. И у меня в закромах Изольды хранится ещё одно средство для поднятия настроения.– Рыжуля, ты чудо! – оживился Казимир, открывая банку с засоленными лягушками.Чудо не я, а то, что она не разбилась от резких прыжков избы.– Ну я видел раньше этого старого пердуна, так что разговаривать не стал, жив-здоров, и ладно, – лягушачья лапка исчезла, за ней вторая, бес блаженно зажмурился. – Сунул голову под мышку и отправился назад. Пришлось сделать небольшой крюк, чтобы подойти к Колодцу Душ подальше от инсталляции, которую я оставил соплеменникам. И вот я здесь. Похоже, дело не только в Ключе, но и в самом Кощее, разрыв во времени минимален.Казимир подался вперёд, очень внимательно глядя мне в глаза:– А теперь отбросим лирику и рассказывай ты.– О чём?– О том, почему твой энергетический след несёт на себе чужой отпечаток! – рыкнул на меня бес, из ушей валил серный пар. – Что было в Доминикане?– Отдыхали… – я разволновалась. – Набили тату. У меня на лопатке.Повернулась к нему спиной и задрала футболку.– Адово пекло, Янина... – тяжело вздохнул Казимир. – Это ты зря.
Проблемы с головой
Каз договорился.Я внимательно слушала его тираду про мою глупость, что я не знаю этот мир, я младенец, нет – вообще зародыш, ничего не ведаю о силах других, нужно быть осмотрительней. Потом меня затопила волна гнева, и голоса в голове сорвались с цепи, прорвали ограждение и ликовали, будто тысячная толпа на стадионе…Пришла в себя от впившихся в мою ногу когтей Исчадия.– Ай!По избе будто смерч прошёлся, то есть я.– Ты что творишь? – шипел кот. – У нас запасной дом имеется?Казимир на удивление спокойно отряхивал с себя остатки еды, вокруг него живописно лежали щепки от скамьи и черепки битой посуды, картина смахивала на выставку современного искусства. Супчик вылез из-за печки:– Бешеная!Вслед за ним вышел и летописец, благоразумно помалкивая. Кот и мыш смотрели на меня с одинаковой укоризной.– Упс, – я отступила на полшага, на всякий случай. Напасть на бесовского военачальника – так себе идея. Не могу сказать, что готова к рукопашной. Но губы у Трёхрогого подрагивали и сера из ушей не валила – он едва сдерживал смех. Взглянул на меня своими синими глазами и давай ржать.– Веснушка, ну ты даёшь! Не женщина – огонь! С тобой и выпить, и поругаться приятно, – ухохатывался бес во все свои голливудские зубы, кисточки на ушах подрагивали в такт.Я нервно хихикнула в ответ, осматривая масштабы бедствия и прикидывая сумму ущерба. Мало приятного, когда тебя отчитывают как девочку, для этого у меня родители, к слову, есть, но разнести в состоянии аффекта дом – это уже серьёзно. Работы над собой просто непочатый край.– Я понял, – наконец выдавил из себя внятное слово Каз. – Ты против нравоучений!Да он просто гений, никто бы не догадался. Я выдавила очередную пародию на улыбку и потёрла ощутимо ноющую ногу – когти компаньона впились довольно глубоко.– И снова так сделаю, если надо будет тебяу в чувство привести! – кот бил себя хвостом по бокам.– Запасусь пластырями или мазь приготовлю, спасибо за предупреждение.– Я, конечно, не собака, но Джону Уику позвоню! – затянул свою любимую песню кот, как обычно, когда ему что-то не нравится. У него этот фильм – в каждой бочке затычка. Я как-то отобрала у него телефон на день, чтобы звонками не донимал, так он такую трагедию ломал и куда только звонить не собирался, даже письма писать. Правда, потом вспомнил, что у него лапки, и огорчился. От досады воду в туалете спускал целый вечер, чтобы меня позлить. Там ему лапки не мешают.– Как его зовут? – как ни в чём не бывало спросил Каз.– Кого?– Татуировщика. Я подозреваю одного, в тех краях обитающего, но хотел бы услышать имя.– Маркус. Она с ним даже целовалась, а яу против был! – сдал меня Бальтазар и демонстративно отвернулся.– Вот как… – протянул Трёхрогий с непонятной интонацией.– Ты против был?! – опешила я от возмутительного вранья. – Да ты же нас и познакомил! Может, мне у тебя разрешения спрашивать надо, а, кот?Вот так между делом рассказывать очень личные вещи... Не ожидала от него. Исчадие заворчал нечто невразумительное, но внятного ответа так и не нашёл. Не получит у меня больше валерьянки, гад такой. Налакался и давай, значит, сочинять небылицы. Я чувствовала, как у меня горят уши, не то от досады, не то от смущения. Не люблю, когда сор из избы выносят.Казимир стряхнул с самобранки остатки трапезы, аккуратно свернул и молча сел за стол. Кот понял, что оправдываться нечем, и, гордо задрав хвост, удалился наверх. Как только у него шерсть не задымилась под моим взглядом.– Ну и что, знаешь его? – раздосадованно спросила я Каза.Поругаться со всеми на казалось бы ровном месте… За что и не люблю совместные возлияния компанией больше двух человек или не человек, в общем, больше двух. А тут ещё кот под валерьянкой, будь он неладен, пьяница.– Знаю немного. Скрытный тип, очень себе на уме и умелец каких поискать. Ты не бушуй, Яга, но он на тебе что-то оставил и на лохматом тоже. А вот что именно – это у него спросить нужно.Казимир окинул меня взглядом и вкратце рассказал, что знал о Маркусе. Помнится, я не могла определить его возраст, так вот – чуть больше ста лет. Не смогла скрыть досаду – никогда меня не тянуло на мужчин постарше, несмотря на явную скуку в общении со сверстниками, а тут ко мне проявляют интерес исключительно… г-хм... зрелые представители разных рас.