какую мне надо. Желательно свободную и тонкую, чтобы кожа дышала. Как купишь, так и передашь Олегу, он часто на вашей территории обретается. — Он перешёл на тихую совсем речь, для чего придвинулся к ней совсем близко, наклоняясь к её уху и щекоча его воздушной акустической волной. Но вокруг уже не было никого. — Ни для кого не тайна дружба Олега с твоей помощницей. Она смела, независима в отличие от тебя. И до неё нет никому дела. А вот тебя все встречные провожают взглядами. Ты задаёшь им загадку не по уму, я в этом уверен. Но если начистоту, твоя коллега элементарно разболтана. Она не может привлекать ни одного стоящего мужчину, имею в виду только их подземную разновидность, поскольку с психологией местных обитателей знаком поверхностно в силу определённой и тебе уже известной нашей замкнутости. Абсолютно не интересная женщина, двухмерная и бескрасочная, как выразился Рудольф. Она как все тут. В этом он, Рудольф, талантлив, — в своей способности к определению некоторых явлений.
— Как же тогда Олег?
— Так он разве мужчина? Он, возомнивший о себе, недоразвитый несколько импульсивный мальчик, к тому же серьёзно травмированный в самом начале своего путешествия за пределы родного мира. Ему одиноко, больно и холодно, хотя тут почти всегда жара, толкотня и блаженная расслабленность, исключая редкие в последние годы тревоги по поводу вторжения диверсионных групп из Архипелага. Похоже, и там, на океанических островах, ваши враги погрузились в подобие спячки. Если ты думаешь, что я враждую с Рудольфом, то это не так. Это всего лишь поверхностные трения, неизбежные при столь тесном и, по сути, семейном сосуществовании. А ты чего испугалась? Что мы подерёмся? Он не посмеет, а я тоже никогда не распускаю рук, что вовсе не означает, что этого не было в моём далёком прошлом. Я был боец хоть куда. Жизнь была суровая, затратная физически, психически, так что приходилось тренировать себя на огромные нагрузки. А здесь у меня отдых, выберу такое словечко «курорт». Вот так плавно, тихо я и выплыл на безопасную отмель.
— Вы так много говорите. Впрочем, как и Рудольф.
— Вроде защитной функции, дабы не утратить навык общения, не онеметь и не деградировать нам в отрыве от Родины. Ибо слово это и есть та связь, что превращает стадо в человеческий социум. Связь, понятно, бывает разной. Железной и неподъёмной как цепь, связующая невольников, или шелковой как твой поясок, что тоже неволя, но уже особого свойства — связь мужчины и женщины. Высшая незримая и внутренняя связь человека и небес, — она тоже неотрывна от пусть и безмолвного, но слова. Связь с мирозданием через познания законов этого мироздания, что тоже выражается в знаках и символах и передаётся потомству. И много разновидностей этих связей, в основе которых слово, питающее и развивающее мысль, дающее саму возможность постижения той или иной информации как организующего начала Вселенной. Хотя бывают и слова деструктивные, безнравственные, лживые, разрушающие целые цивилизации.
— Мне кажется, что связующее нас всех качество это любовь. Это звучит просто, я знаю, но это так. Я не могу разговаривать с деревом, с цветком или со зверьком, но они чувствуют, когда их любят. И я чувствую, когда меня любят без всяких слов.
— Мир вокруг не уложишь не только в одну фразу или умозаключение, но во многие миллионы книг, уже написанных или книг будущих. Итак, вернёмся к моему облику, а он тебя как-то не устраивает в том смысле, что ты изысканный художник и дизайнер по внешнему оформлению человека. Мне, если честно, не интересен мир моды вообще, а уж тут и подавно. Но я учитываю здешние особенности и понимаю, что не смогу полураздетым или в рванине ввалиться в центр жилого городка, а ребят просить — всё одно забудут. Они на поверхности обо всём забывают, как только девушек видят в таком количестве. А у нас репликаторы одежды не умеют ваши изделия копировать, вот какая штука! Один Рудольф и имеет смелость нарушать инструкцию и щеголять в неместной экипировке по столице. А ведь это серьёзное нарушение. Но у него нарушения существуют только для подчинённых. Один раз, давно было, его забрали в Департамент безопасности за странный вид. Так ему во время допроса пришлось сочинять целую историю — о находке герметичного контейнера в горах в одной из пещер. Он будто бы умудрился его вскрыть, а там и были необычные вещи. Вот он и разоделся по недоумию. Он даже не понимал, что мог запросто остаться в том секретном Департаменте и в наказание подвергнуться порке за нарушения уже местного закона, запрещающего посещение гор и пустынь обычным гражданам. Или же, принятый за мутанта, мог быть задержан, после чего его отправили бы в зону условных пустынь. К счастью, он захватил фальшивый, персональный жетон местного жителя, а также приличную сумму дензнаков, коими и заплатил немалый штраф. И ведь поверили, а всю экипировку изъяли, обрядив его в тряпьё, в котором он затащил к нам в подземный город каких-то противных крошечных насекомых. Они буквально сыпались из всех расползающихся швов того одеяния, бешено размножаясь едва не на глазах, да и его самого успели покусать как следует. Поскольку эту одежду тюремщики просто взяли и сняли с трупа заключённого. Надо было видеть его лицо в тот момент, когда он вернулся домой, и его подвергли тотальной очистке в камере для дезинфекции, как и все подземные помещения пришлось обработать особым излучением. Разумов устроил ему такой разнос, что у бедняги тряслись губы, и мне было его жалко. Он был тогда такой молодой и такой обидчивый. И что думаешь? Он и впоследствии позволял себе нарушать инструкцию. Правда, в общественные заведения носа уже не совал. Только туда, где наедине очаровывал собою девушек.
Доктор с особым блеском в глазах взглянул в лицо смутившейся Нэи, и опять засмеялся, как будто ссора с Рудольфом зарядила его счастливой и совсем молодой бодростью. Идти долго не пришлось, они были как раз у озера. То ли доктор утомил её, то ли встреча с Рудольфом потрясла, то ли от избыточной духоты вокруг и жары, пробравшейся и в тенистые леса, но у неё сильно заболела голова. Внимательный врач без слов и очень ловко сунул ей в рот прозрачную горошину, извлечённую из его объёмной сумки. Нэе сразу стало легче и даже прохладнее.
— Быстро в воду! — скомандовал он, — намочи голову, а после этого сиди в тени и суши свои чудесные волосы. На открытые освещённые пространства и