Читать интересную книгу Камуфлет - Антон Чижъ

Тех, кто стоял в ожидании, не образумили перекошенные физиономии выходивших с «опознания»: мужчины нервно утирали лбы платочками, а нескольких дам вывели под руки, им стало дурно. Очередь упрямо двигалась к цели. Родиона Георгиевича даже не хотели пропустить, но Джуранский быстро навел порядок.

Появление коллежского советника не осталось незамеченным. Распахнулась облезлая дверь с табличкой «Заведующий моргом», выпорхнул высокий сухощавый субъект в идеально чистом халате.

Доктор Лекторов тепло приветствовал гостя:

– Мы уж вас ждали-ждали, но народ стал волноваться, пришлось впустить. Вы уж нас простите!

– Ждали кого? – уточнил Ванзаров.

– Ну, вас, естественно! В бумаге так прямо и указано: опознание начинать в присутствии помощника начальника сыскной полиции, – сообщил милейший Август Генрихович. – Так много о вас наслышан, какая честь познакомиться лично! Сегодня расскажу жене – не поверит!

Потребовались немедленные объяснения: от кого был получен такой приказ. Оказалось, вчера, в начале седьмого, телефонировали из сыскной полиции: с Выборгского участка будет привезено тело для публичного опознания.

То, что телефонировали именно из сыскной, подтвердил санитар, который брал рожок. Он даже помнил фамилию телефонировавшего чиновника: Ванзаров. Примерно через час был доставлен пакет с официальным приказом, а около восьми приехала санитарная карета с телом.

Сам приказ доктор Лекторов извлек из служебной папки.

На бланке сыскной полиции был напечатан текст официальной просьбы: предоставить морг академии для публичного осмотра. Документ исходил за подписью, и.о. начальника сыскной полиции, естественно. Подпись сфабриковали грубо и нагло. Даже близко не похоже на росчерк Ванзарова. Для тех, кто его знает. А прочим достаточно сурового грифа:

М.В.Д.

Департамент полиции

2-е делопроизводство

Управление сыскной полиции С.-Петербурга

Как ни печально, но бланк подлинный, как и конверт. Большого значения этому придавать не стоит: лист могли украсть хоть из типографии, да и Казанский участок – проходной двор. Но все же чисто работают.

Кто был истинный автор приказа, сомнений не возникало: стоило вглядеться в буквы, чтобы узнать знакомую «а» с характерным сколом на хвостике. Именно такой – в списке содалов и в письме рогоносцу.

– Благодарю, что выполнили нафу просьбу, – коллежский советник сложил «свой» приказ и спрятал поглубже. – А теперь закрывайте морг и выгоняйте ротозеев.

– Позвольте! Ну, как можно, столько народа! – заволновался доктор Лекторов. – Тем более такой редчайший случай, с точки зрения медицины, мы всю ночь его готовили. Не соизволите взглянуть?

Август Генрихович смотрел такими чистыми, незамутненными ничем, кроме науки, глазами, что Ванзаров поддался на уговоры.

Санитар предложил ватные тампоны, смазанные ментоловой мазью. Родион Георгиевич послушно засунул их в ноздри, да поглубже, а вот «железный ротмистр» отказался наотрез.

Августа 8 дня, после десяти, +20° С.

Сад рядом с Инженерным замком

На отрез скопленных денег и хватило! Материал, о каком мечтала, только на барынях и видела, а тут удача: штука материи залежалась, малость подпортилась, так знакомый приказчик, может, и неравнодушный к ней, уступил за треть цены. А еще, шалун, в оплату поцелуйчик потребовал. Но в щеку, без глупостей.

Кухарка Аленка, деваха из вологодской губернии, с год приехавшая в столицу на заработки, прижала к груди целый моток счастья – французскую мануфактуру. Теперь из него платье пошьет, пойдет в праздник на прогулку, все подружки от зависти помрут, а кавалеры ее будут.

Уже давненько полагалось Аленке подхватить корзину и бежать в лавку за яйцами, колбасами и сырами, сайки не забыть тоже, а она уселась на лавке и млела от счастья. Погожий денек красил настроение.

Мимо проходили люди, такие чужие в большом городе, но сегодня вдруг ставшие родными. Как будто каждый смотрел на нее и думал: «Ну, надо же, простая деревенская деваха, а какой материал купила! Видно, умна да проворна!»

Так хотелось верить Аленке, что вокруг тоже все радуются ее удаче. Не зря ведь каждую копейку откладывала, в сластях отказывала.

Аленка провела бы в приятных мечтах не один час, но рядом остановился господин в приличном платье и так строго спросил:

– Барышня, это вы обронили?

Не поняла Аленка, чего хочет строгий дяденька, а когда догадалась, глянула под ноги и увидала сверток газетный. Улыбнулась она счастливой улыбкой:

– Нет, барин, не мое это.

Господин подошел поближе, ткнул сверток тросточкой и приказал:

– А ну-ка разверните.

Аленка – девушка послушная, но для своих господ, а чужому понукать ею не следует. Ишь, чего вздумал, на улице приказывать. Кухарка уже собралась достойно ответить, но тут господин быстро объяснил, почему его надо слушаться.

Покорно положила Аленка бесценную покупку на лавку, нагнулась и развернула сверток. По первой не поняла, что такое завернуто в бумажку, вроде полешка темного. Но как уразумела, что лежит на коленях, деваха отчаянно завизжала и отшвырнула находку. И правильно, кому понравится держать в руках чью-то ногу.

Августа 8 дня, половина одиннадцатого, +20° С

Морг Императорской медико-хирургической

академии на Загородном проспекте

Части тела изображались правильными холмиками простыни. Доктор Лекторов поработал на славу. «Чурка» выглядел почти безобидно. Ну, подумаешь, лежит человек в рамке из белой материи. Обрубков не видно. Но и этого мирного зрелища хватало, чтобы любители острых ощущений тихонько охали, вскрикивали и требовали у санитара стакан воды.

Шествие «свидетелей» Родион Георгиевич наблюдал из-за угла.

Занятная штука – психология обывателя. Сначала со всех ног он бежит глазеть на кусок плоти, надеясь рассказывать о геройстве приятелям и домочадцам. Стоя в очереди в морг, уже не так уверен в себе и подумывает, не свернуть ли восвояси. Но глазки какой-нибудь хорошенькой барышни приободряют. Он выкатывает грудь колесом и ступает в чертог смерти. В приподнятом настроении проходит вблизи анатомического стола, нюхает приторно-сладкий запах, видит расчлененное тело и ничего, кроме животного ужаса, не испытывает. Не надо ему славы среди тетушек и дядюшек, мороз пробирает по коже, а в голове одна мысль звенит: «И куда я, дурак, полез!?» Когда выходит из общественного морга, то молится, чтоб покойники ночью не привиделись. Такая вот натура.

Какой же прок в «опознании»? Зачем понадобилось выставлять «чурку» напоказ? Какая цель преследовалась?

Трудно отделаться от мысли: все это сляпано специально для Ванзарова. Зачем? Чтобы не потерял нить расследования. Намекают и подсказывают: письмо измены, список «Первой крови», «чурка» и, само собой, Одоленский с Меншиковым связаны одной ниточкой. И за нее кто-то дергает. Коллежскому советнику предлагается сыграть марионетку. Значит, все-таки неведомый и очень мудрый преступник? А князь и штабс-ротмистр могут быть невинными жертвами?

– Как думаете, зачем этот спектакль? – тихо спросил Родион Георгиевич.

– Следы заметает, – проговорил стиснув зубы Джуранский.

– Могу ли знать, как?

– Хочет повести в ложном направлении.

– Видите здесь какое-то направление?

– Я – нет. А вы – наверняка. Вот он и хочет сбить.

– Зачем для этого вытаскивать труп из Выборгского?

– Общественный резонанс, нам теперь отступать некуда. – Ротмистр сурово сжал губы, отчего усики встали горкой. И тут же добавил: – Я бы этих господ-мужеложцев шашкой-то угостил…

Как ни удивительно, в слепых подозрениях кавалериста тлел уголек здравого смысла. Действительно, теперь отступать некуда. Так бы лежал «чурка» тихонечко в морге Выборгского участка, и горя не знали. То есть, при желании дело о неизвестном трупе можно было волынить хоть год. Выходит, кому-то надо, чтоб чиновник сыскной полиции закатал рукава. Может, этот «кто-то» – Модль или Ягужинский? Сомнительно. Те господа церемониться такими изысками не стали бы. Да и срок розыска назван четкий.

В однообразно пугливой толпе вдруг выделился господин довольно приличного роста. Он не строил испуганных физиономий, не отворачивался, а напротив, встал в «ногах», осмотрел торс, что-то заметил, пригляделся внимательно, качнул головой и стал уходить, поглядывая на тело. Но дорогу ему преградили.

– Кажется, признали, не так ли? – Ванзаров подошел к помощнику, сработавшему преградой.

– С кем имею честь? – спросил господин без всякого испуга.

Коллежский советник представился. Посетитель сказал, что ему очень приятно, назвал себя Аристархом Петровичем Звягинцевым и протянул визитную карточку. На дорогом тисненом картоне значилось, что он доктор медицины, специалист по нервным болезням, а также загадочные слова: «Электролечебница, лечение светом, током Арсонваля, синим светом, световыми ваннами».