– Человек ты был правильный, – продолжал богатырь, умывая слезой запыленное лицо. – Значит, попадешь в Правь, на небо. Там передай всем от меня низкий поклон, скажи, чтобы скоро ждали. Попеняй светлому Яриле, что весна в нынешнем году была поздняя, еле дождались. Чтобы такого больше не повторялось. Даждьбога увидишь, вели работать, и Перун чтобы не дремал: в дороге без дождя хорошо, а в поле не очень. Та–ак… Насчет князя Жупела я сам нажалуюсь, когда там буду… Да, вот еще, не забудь повидать там Леля.
Его сразу узнаешь: молодой и кудрявый, на голове из хмеля венок. Ему передай, что иные девушки стали нынче сильно жадны и требуют за любовь какие–то там подарки. Это не дело. Я не Коляда, чтоб подарки раздавать.
Жалко, что нет с нами собаки: я бы ей голову отрубил и бросил в могилу, чтобы показывала дорогу на тот свет. У собак это хорошо получается. Ну да ты грамотный, сам доберешься. Встретится тебе на пути старая старуха, станет предлагать зеленое вино. В глотке у тебя сухо, как водится перед смертью, но ты от вина откажись, брось в старую ведьму полынной травкой – я сейчас за ней Будимира пошлю. Конечно, неплохо бы могилку покропить петушиной кровью, только ведь Будимир для нас не петух, а боевой товарищ…
Будимир покосился и от греха подальше побрел в лес искать полынь.
– После старухи встанет перед тобой воин с двойной секирой и в два человечьих роста. С ним ни слова не разговаривай, бей промежду глаз дубинкой и ножом в живот, как я учил. Если ему поддашься, угодишь в Навье Царство, как после старухиного угощения. Но ты не поддашься. Третьим будет жрец не нашего бога. Голова у него баранья, значит, и толковать с ним не о чем. Но я тебе пальцы на левой руке, пока не закостенели, сложу кукишем – это у них вроде пропуска. Далее встанет на пути заплечных дел мастер Кудерма – весь в красном, словно от рассыпной рожи лечится. С тем разговор короткий, но только руками к нему не прикасайся и пинай прямо ногой в низ живота… Да ты слушаешь ли? Неужели ваши друиды покойника так просто в землю пихают и не растолкуют, как ему дальше быть? Когда Кудерма не стерпит боли и согнется, выдернешь у него точно с макушки зубами три волоска…
– Я не думала, что моего брата станут погребать столь варварским способом, – раздался тихий и нежный голос.
– Отстань! – огрызнулся Жихарь. – Не до тебя!
Но все–таки отложил лопатку и оглянулся. На дороге стояла легкая, из прутьев сплетенная повозка, запряженная двумя беспросветно черными конями.
Из повозки вышла девушка.
Этого добра Жихарь повидал не хуже царя Соломона, но тут забыл и про беду, и про обряды. Он еще и разглядеть как следует не успел светлого ее лица, а знал уже и чувствовал наперед, что падает прямо на душу нелюдская тоска, что теперь и горе не страшно, и победа не в радость, и дела напрасны, и не остудит зима, и не согреет лето, и вода не унесет жажды, и земля не успокоит, и ветер не освежит, и не опалит огонь.
Тем более что с ним уже сто раз такое бывало.
– То, что Рыбы пожрали Овна, еще ни о чем не говорит, – сказала девушка.
Губы ее при этом не шевелились, а голос шел со всех сторон. – Лучше зарой свою нелепую яму, мальчишка, и перенеси тело моего брата в повозку. Он ушел до назначенного срока, и кое–кто за это поплатится…
Ее длинное и узкое платье казалось сшитым из того же вещества, что и кони, – ни одной складки нельзя было разглядеть, ни одного отблеска, и тем посрамлялось висевшее высоко в небе солнце, бессильное пробить эту черноту.
Разбросанные по платью бледно–зеленые жемчужины образовывали какой–то строгий узор. Если долго его рассматривать – а именно это Жихарь и делал, не осмеливаясь еще раз поглядеть в лицо, – в голове все начинало ходить ходуном и в сон тянуло…
Тревожно заорал петух. Пришелица недовольно передернулась и на мгновение как бы расплылась в воздухе, но тут же вновь обозначилась.
– Сверни шею дерзкой твари, – потребовала незнакомка, и богатырь наконец пришел в себя.
– Что вы все до птички докопались? – заворчал он и полез вон из ямы. – Ты кто такая?
– На зеленых валийских холмах меня зовут Морриган… – Она даже вроде улыбнулась, но на Жихаря такое имя не произвело никакого действия.
– Вот что, девка, – сурово сказал он. – Ты над покойниками причитывать горазда?
– Что–о?
– Над покойником полагается причитывать, – объяснил Жихарь, весьма довольный, что озадачил красавицу. – Ну, еще надобно волосы распустить, ро… личико то есть, расцарапать, хоть и жалко, и голосить жалобно–жалобно – так, чтобы даже камень прослезился…
– Я сама знаю, как проводить брата. Делай, что я велела, и не говори лишнего.
– Да знаешь ли ты, каков был при жизни Яр–Тур?
– Как! Он узнал свое имя? Откуда?
– От меня, конечно. Так вот о деле – ведь недаром же… – Богатырь торопливо зашарил по карманам. – Смотри! – Он покрутил в воздухе золотой ложкой. – Алтын–хлебал! Ни у кого такой нет! Ее у меня сам царь Соломон выклянчивал, в ногах валялся.
Загадочная Морриган закрылась от ложки обеими руками, будто увидела давно подохшую крысу.
– Почему… Почему у тебя в руке ваджра? – спросила Морриган, и в голосе ее что–то надломилось и задребезжало.
– У, тут рассказывать – на трех возах не увезешь, только не время, – сказал Жихарь. – Оплакать–то человека надо или как? Тем более ты сестрой себя объявила. Я тут весь уже на слезу перевелся, а ты хоть бы подошла, брата на прощание поцеловала…
– Его найдется кому поцеловать, – сказала Морриган, и от этих слов стало Жихарю жутко, как в тот раз, когда спросил он у деда Беломора про хозяйку.
– А теперь я узнала тебя, Рудра, Красный Вепрь Неба… Ты вернулся с ваджрою в руке, чтобы еще раз поразить змея Шешу?
– Никого я не хочу поражать, а тебе друга не отдам, – объявил богатырь. – Подумай своей прекрасной головой: ну куда ты его повезешь? Ведь жара, вас мухи заедят…
Одним движением он расстегнул куртку и ударил себя в грудь кулаком – чуть ребра не проломил.
– Не отдам! Мы с ним побратались, а ты неведомо кто! Так из лесу любая шишига выйдет, скажет, что брат, а сама потом косточки обгложет…
Она впервые открыла рот и расхохоталась. Смех был тонкий и красивый, но, когда он отзвучал, стало значительно лучше.
– Ты езжай своей дорогой, – сказал Жихарь. – И коней забери, не надо мне их, пусть на них цыган Мара катается…
– Однажды он попробовал, – сказала она и стала медленно приближаться к богатырю. Платье ее по–прежнему оставалось неподвижным, и было непонятно, как она там, под тканью, двигается. – С тех пор его племя и скитается по земле…
Морриган придвигалась все ближе и ближе. Голова у Жихаря стала совершенно мокрой, и в нее не приходили никакие подходящие к случаю заклинания. Лишь почему–то припомнился простой и всем известный любовный заговор: «Я гляжу ей вслед – ничего в ней нет, а я все гляжу, что–то нахожу…»
Она подошла вплотную, протянула хрупкую руку и стала водить пальцем по рисунку на рубахе. Жихарь закрыл глаза и потянул носом. Ничем от нее не пахло – ни мертвым, ни живым.
– Как странно искажены эти руны, – сказала она. – Можно подумать, они начертаны тысячелетия назад. Здесь написано «железная дева» или что–то в этом роде. Кто она тебе? Она твоя покровительница?
«Что же Будимир помалкивает? – подумал Жихарь. – Лучше я подхвачу братку да побегу в лес – в таком платье не больно–то догонит. Хотя это, конечно, полный позор…»
– Какая там покровительница, – сказал он, стараясь не сорваться на крик. – Просто мне эта рубаха приглянулась: тут и головушка мертвая, и другие страшилы – не всякий и полезет. Да, – оживился он, мысля отвлечь красавицу.
– Ты не знаешь, что за тварь мы с Яр–Туром завалили?
Морриган даже не оглянулась на дорогу, где валялось в пыли растоптанное чудовище.
– Ах, это? – Она положила ему на грудь ладонь. – Это лишь у вас в глуши могло сохраниться нечто подобное. Была некогда такая игра, игроки делились на отряды по одиннадцать человек, и те, кто проигрывал… Впрочем, это неинтересно…
Ладонь, ни теплая, ни холодная, гладила его грудь, и богатырь со стыдом услышал в себе вовсе неуместное при разверстой могиле чувство.
«Заморочила!» – еще подумал он и протянул вперед руки. Пальцы не ощутили никакой ткани. А всего остального он уже не помнил до тех пор, покуда не услышал из немеряной дали знакомый голос:
– Успокойтесь, сэр Джихар! Я, оказывается, жив, и не стоит вам так отчаиваться и колотиться всем телом о землю… Или вы, может быть, решили этим упражнением укрепить мышцы рук?
Жихарь шумно выдохнул, открыл глаза, понял и увидел, что под ним действительно рыхлая земля, а очертания стройного тела на ней стремительно осыпаются и пропадают…