– Бей ментов поганых!
– А–а, так это поганые? – в гневе закричал Жихарь. – Снова повадились на нашу землю, пока Святогор отсыпается? Уж не придется вам больше сиротить малых детушек. Всех убью, один останусь!
Он совсем уже собирался добить поверженных врагов, но Будимир взлетел ему на шляпу и сквозь войлок замолотил по макушке. Богатырь не успел обидеться – страшная мысль зародилась у него в мозгах и тут же вылезла ртом:
– Братка, нам тут нельзя оставаться! Это место совсем чужое! Бежим назад по своему следу, а то пропадем!
– Я все же настаиваю, сэр Джихар, чтобы эти ничтожества доложили здешнему королю о нашем прибытии…
– Делай, как велю, сэр дубина! Командовать в своем государстве будешь, а здесь другие порядки. Бежим!
Будимир вытянул шею и грозно, хрипло закричал. Принц внял кукареканью разума. Они помчались назад, в сторону домов–крепостей и леса. Пробежали мимо гудящей хоромины.
«Вот выпустят по такому случаю Курносую и пошлют за нами в погоню!» – думал Жихарь.
– Повторяй за мной: шел, нашел, потерял! – приказал он Яр–Туру. – Так всегда надо делать, когда леший заморочит…
Несколько собак разных пород и размеров устремились за беглецами в лес.
Собаки, на счастье, не хватали за ноги, только брехали почем зря. Жихарь на ходу угощал их дубинкой – все же оружие, да какое ловкое!
– Шел, нашел, потерял! Шел, нашел, потерял!
Добежали наконец и до дряхлых лохмотьев на дороге. Жихарь остановился.
– Батюшка лесной хозяин! – обратился он в темноту. – Ты нас прости уж, дураков! Это мы друг перед другом в храбрости мерились после вина, а тебя вовсе не хотели обидеть!
В кустах что–то недовольно заурчало – то ли собака, а то ли сам лесной хозяин. Жихарь опустился на колени и побратима сильно дернул за ногу:
винись!
– Э–э… Воистину, добрый сэр Леший, мы были неразумны и самонадеянны, мы забыли о вашем возрасте и высоком положении, мы вели себя недостойно. Это я затеял глупый спор, а брат мой, достойный сэр Джихар, просто не хотел уступать…
– Не слушай его, батюшка: вина моя! Эх, не догадался я в лавке для тебя красные штанища прихватить, ты ведь их любишь… Но ты же и вино любишь!
Мы тут для тебя припасли, не побрезгуй нашим угощением…
С этими словами богатырь достал красавицу бутылку и метнул ее в кусты, на урчание.
Все же это была не собака. Собаке нипочем бы не откупорить такую бутылку и уж тем более не осушить из горлышка с громким бульканьем.
– Кажись, хорошо пошла! – прошептал Жихарь. Бутылка вылетела из кустов, сверкнула в лунном свете и упала в пыль. Жихарь достал ее, вытряхнул на ладонь несколько капель и лизнул.
Потом пропел самым ласковым голосом:
– Вкусно тебе было, батюшка?
– Вку–усно… – прохрипело в кустах.
– Можно нам пойти своей дорогой?
– Мо–ожно…
– Так и пошли!
Они сделали несколько шагов, часто оглядываясь. Огни позади не исчезли.
– Я не прощу себе, коли не увижу сэра Лешего собственными глазами! – И Яр–Тур устремился в кусты.
– Куда, братка? Не серди его! – Жихарь побежал следом, желая остановить дерзкого, но не успел. Принц с великим почтением разглядывал валявшегося на траве лешего.
На этот раз лесной хозяин прикинулся не пнем–корягой, не добрым стариком в зеленом кафтане, а мелким мужичком–забулдыгой. Леший старательно храпел, рядом с ним лежала пара пустых бутылок, но куда им было до подаренной!
– Дедушка, – тихонько позвал Жихарь. Леший не ответил, только переложил себя со спины на бок и перестал храпеть. – Значит, врут про него, даром говорят, что он сорокаведерную бочку может осушить…
Побратимы вернулись на дорогу. Колдовские огни города все еще были на месте. Жихарю стало тревожно.
– Никогда бы не подумал, что лесной хозяин выглядит именно так, – сказал Принц.
– Точно. Зря угощение стравили… А вот поучу–ка я его дубинкой, пьяницу!
– Вряд ли это поможет вернуться нам на путь истинный, сэр брат. Лучше повернемся лицом к опасности и приготовимся встретить смерть с оружием в руках. Пусть это даже не мечи, а дубинки ничтожных хамов…
Смерть неслась им навстречу – та же самая или другая, подобная волшебная телега ревела, ослепляла, пылила. На крыше повозки мигал синий огонь, в воздухе стоял жуткий вой с переливами.
– По кустам бегать не собираюсь, – сказал Яр–Тур.
Жихарь такое намерение имел, но и уступать побратиму ни в чем не собирался.
– Обратаем и этого. Бьем по глазам, потом перевернем. Сейчас он, конечно, осадит…
Но телега продолжала мчаться прямо на них. Богатырь понимал, что пора броситься на обочину, а Принц стоял как вкопанный и бормотал заклинания.
Жихарь никаких заговоров против самоходных телег со стражниками не знал и утешался так:
– Ничего, ничего, сейчас все и кончится. Сейчас мы очутимся по делам нашим среди славных героев. Узрим и Валигору, и Валидола, а повезет – и самого Ваню Золотарева…
Время для бегства еще оставалось, но гордыня превозмогла.
А для смертного часа прибереглась у богатыря дума и вовсе не глупая: «Не навалить бы в новые штаны, а то на небо ни за что не пустят…»
Мышцы живота сжались до каменного состояния, а удара не последовало.
Колдовская повозка пронеслась сквозь отважных побратимов, мелькнули перекошенные лица стражников. Жихарь мигом повернулся на пятках. Вой прекратился. Повозка остановилась и пропала. Некоторое время помигал еще синий огонек, но и он растворился в воздухе.
– Вы трусы, добрые сэры! – кричал вслед Яр–Тур. — Немедля вернитесь, дабы принять позорную смерть от благородной руки!
– Чего с них взять? Ты же слышал – менты поганые! – сказал Жихарь и почувствовал, что теперь–то вот убежать в кусты никак не помешает, особенно в новых штанах.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Страшно закричал мертвец и уже хотел было вонзить в парубка желтые зубы свои, как вдруг неизъяснимая тишина снизошла на всю землю, и, плача крепкою казацкою слезою, старый Перебендя, да Явтух Сиромаха, да Чумаченко, да Нетудыхата, да другой Чумаченко, да и весь незамаевский курень обнялся, свился в клубок и, славя запорожское лыцарство, покатился так далеко, что более никогда уж не возвращался.
Неизвестный Гоголь
Все–таки правильно мы дальше не пошли, – рассуждал Жихарь, когда страшные места оказались далеко позади. Отступать в легкой обуви было даже и не обидно. Только ночевать все равно пришлось в лесу. Богатырь отказался от помощи Будимира и с удовольствием показал побратиму свое умение обходиться без огня. Вскоре они уже безмятежно толковали у костерка.
– А я полагаю, что в сей неизвестной стране мы смогли бы совершить немало славных дел и посрамить маловеров, – возразил Принц. Дурацкая, по мнению Жихаря, шапочка была ему тесна, он долго мучился, пока не разобрался с ремешком на затылке.
Жихарь лениво сдвинул свою шляпу на лоб.
– Нет, я так не думаю, и вот почему. Ладно, самоходная повозка, конечно, дело удивительное. Такую у нас могут из волшебников устроить человека два, от силы три, да и у вас не больше. Заметь, что нужно в этом случае волхву сразу несколько заклинаний твердить: чтобы колеса вертелись, чтобы огни горели и чтобы вой раздавался. Но кто в повозке–то сидел? Разве неклюды, умудренные сединой? Стражники там сидели, а стражники, брат, это народ, сам понимаешь, какой.
– О да, увы и ах! – сказал Яр–Тур. – Эти наемные мужланы таково тупы, что зачастую не в силах отличить доблестного деяния от гнусного нарушения законов. Они так и норовят ввергнуть благородного воителя в узилище, а потом удивляются, недосчитавшись руки либо самой головы.
– Вот–вот. Если допустить, что все стражники там суть могучие колдуны, то каковы же волшебники? О том и помыслить ужасно. А если стражники обыкновенные, то какой же дурак им самоходные повозки доверяет? Нет, сэр брат, ну–ка такую страну куда подальше. А дыробойные снасти вспомни! Это же совсем срам! С такой штукой любая мразь может положить опытного бойца, хотя бы и нас с тобой. Одна радость, что ходят они, как вареные…
– Позвольте добавить, сэр Джихар. Я полагаю, что они там у себя просто–напросто обленились, утратили способность двигаться скоро и ловко, как подобает настоящему воину. Из–за повозок они разучились бегать, а при громовом оружии нет нужды в боевых искусствах. Темный ужас охватывает меня при мысли о том, что случилось с нашей одеждой и поклажей… В таком случае, должны были исчезнуть и наши обновы, ведь их еще не сделали…
– Или уже не сделали, – сказал Жихарь. – Для того и воюем, брат, чтобы все годы и времена шли один за другим, а не вперемешку. Но, чур, об этих делах лучше не говорить.