Собственно, разъезды французской кавалерии уже вошли в город и прощупывали обстановку. Всадников под командой Наполеона имелось немного, разведка затянется. Но остатков «археологической» группы это уже не касалось – в разгар дня город выглядел порядком обезлюдевшим, обреченно-спокойным.
…— В общем, кладбище аль-Караф серьезно осквернили. Подозревают, что это напакостили местные христиане. Все знают, что они с нетерпением ждут прихода гяура-Наполенэ, – тихо рассказывала Катрин.
— Да? У кого-то имелся замысел осквернить кладбище? Нет, я не верю. Случай воистину ужасный, – сонно возмутился шеф. – Впрочем, аль-Караф – местечко противоестественное и с недоброй атмосферой. Мне так показалось. Впрочем, возможно, слухи об осквернении сильно преувеличены.
Катрин хмыкнула. Слухи были самыми верными – с рынка. Завернули туда мимоходом, скупились по мелочам, переводчица пересказала, о чем народ болтает. Шпионка из девчонки оказалась еще та – немногословна до чрезвычайности. Может, попривыкнет.
Сейчас сведущая во многих языках жертва дремучих обычаев плелась рядом с повозкой, помалкивала. Имя ее было – Анис, иных подробностей, типа места происхождения, возраста и прочего, выдавить не удалось. Даже трудно сказать: хорошо или плохо, когда толмач предельно лаконичен?
— Давайте оставим в покое это кладбище, – предложил Вейль, поправляя новую чалму – простейшую, феллахско-сельского образца, но новую и, по-видимому, удобством значительно превосходящую прежний образец. – Вдова, вы, кажется, о чем-то спросить хотели?
— Я? С чего мне вдруг спрашивать? Вы и так врете на каждом слове. К чему мне лишнее ваше «ля-ля»?
— К сожалению, я не в силах расшифровать глубоко женскую терминологию. Но уверяю вас, в моих словах не было ни слова лжи. Просто я не склонен заранее раскрывать все карты. Согласитесь, с непроверенными людьми такая тактика вполне разумна.
— Теперь я проверена, и вы решили вывалить кучу откровений? Что-то не верится, – Катрин осторожно выковыряла из прорехи мешка аппетитную редисину.
— Вы пессимистка. Зачем вам откровения? Истина – тяжкий груз, с ней через заборы прыгать трудно. Давайте остановимся на нынешнем положении дел: вы не спрашиваете лишнего, я не пытаюсь вуалировать истинное положение дел. В нужный момент вы все узнаете. Если захотите.
— Нужный момент… вы уж бросайте «вуалировать» прямо сейчас. А то звучит угрожающе. «И пришла к ней Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, а Аллах лучше знает».
— О, вы решили припасть к первоисточникам? Похвально, – одобрил Вейль.
— Это ваша библиотека подействовала. Сразу вспомнилось, что я в детстве на тему здешних ужасов читала.
— Вы весьма образованная девушка, к счастью, лишенная нынешней широко распространенной узкопрофессиональной специализации. Вы мне подходите. Уникальный стиль фехтования, недурная реакция. Увлечение ворованными витаминами и иной здоровой пищей. Нет, мне действительно понравилось.
— Благодарю. Польщена до глубины души.
— Это к слову. Не будем отвлекаться, поскольку много ближе к теме ваше замечание о Разрушительнице наслаждений. Даю слово – Она явится не по моему приглашению. Если вы, конечно, не вынудите меня пересмотреть это обещание.
— Поскольку я не понимаю ваших интересов, да и вообще не улавливаю логики событий, то с чего мне быть уверенной: пересмотрели вы свое столь любезное обещание, или все еще благожелательно настроены к данному сотруднику низового звена? – Катрин сунула в рот обтертую редиску. – Поясните, в чем мой интерес. Не стесняйтесь, ибо последние события вызвали практически непреодолимое желание срочно вернуться в тюрьму. Там пахнет лучше и мертвецов меньше.
— Кстати, мертвые вас вообще не пугают? Это не отвлеченный вопрос, он близок к теме, – обосновал свою любознательность шеф.
— Я уже догадалась, что близок. Погибших я видела изрядно, в том числе хороших людей, что порой невыносимо грустно. Но сами по себе мертвые меня не пугают. Все там будем. Но неупорядоченное вскакивание усопших из могил и их хаотичная беготня – это ненормально и противоестественно. Знаете, какие-то основы миропорядка все же должны соблюдаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Времена смутные, правила меняются и нарушаются, – уклончиво оправдался шеф. – Несомненно, ничего хорошего в этом нет, хотя с другой стороны… Послушайте, вас не посещало внезапное искушение заглянуть туда – в лучший мир, где много хороших людей? Вопрос сугубо философский, можете считать его отвлеченным психологическим тестом.
Редиска (весьма неплохая) мгновенно начала горчить.
— Чего туда заглядывать? Успеется, я уже заглядывала. У меня пока по эту сторону кое-что осталось. Может, не самые безупречные люди с точки зрения мироздания, зато самые близкие лично для меня, – Катрин разозлилась. – Вейль, подобные вещи спрашивать нельзя. Суицидальные мысли посещают каждого человека, но я заглядывала Туда вовсе не по собственной инициативе. Короче, мне нужно вернуться в Париж как можно быстрее и иные варианты я попросту отказываюсь рассматривать.
— Не вспыхивайте, я просто оцениваю и сравниваю реакцию, – шеф смотрел на приближающуюся пристань. – У меня есть разумное предложение компромисса. Сейчас загрузимся, я поясню.
Загрузились на подобие баржи. Мулу поставили ведро с водой, переводчица, отвернувшись от всех, уставилась на реку, возница вступил в беседу с гребцами. Катрин машинально надергала из мешка редисок про запас.
Разговор выходил каким-то нелепым. Ничего конкретного, внезапный упор на доверие-недоверие. Абсолютно ничего не дает такой разговор. С другой стороны, а что дадут многочисленные озвученные факты и конкретные обещания? Ни то, ни другое не проверишь.
— Так вот, – шеф удобнее откинулся на мешки с корнеплодом. – Доверять друг другу мы не можем, но вынуждены. Мне необходим надежный человек, готовый пойти на риск и не подверженный пустяковым суевериям. Вам нужно избежать скучных тюремных лет и вернуться к даме сердца.
— Последнего я не слышала, – предупредила Катрин. – Не впутывать и не упоминать ни в каком контексте.
Шеф посмотрел в ее посветлевшие от ярости глаза:
— Извините, Вдова. Не выспался, глуплю. Предложение таково: вы идете со мной до конца – я гарантирую официальное подтверждение выполнения вашего договора. В полном, не поддающемся сомнению объеме. Как помните, я вхожу в число ваших кураторов.
— Это я помню. Но каким образом вы мне можете что-то гарантировать?
— Подтверждение уже составлено, мной подписано и находится на месте – там, в ангаре базы, – Вейль объяснил детали.
Особой уверенности Катрин не испытала, но не исключено что правда. Шеф предусмотрителен. Даже если экспедиция сгинет в полном составе, у Катрин остается подтверждение выполненного контракта. Но что толку, если пойдет по варианту (вполне вероятному): как раз шеф не возвращается, а другие «археологи», оставшись в живых, вздумают утверждать о выполнении контракта нечто иное?
Катрин ела редиску и размышляла, Вейль не мешал. Приближался западный берег, торчали надоевшие пирамиды. Девушка подумала, что в их очертаниях есть нечто противотанковое, примитивное и кондовое, и раскусила последний овощ.
— Послушайте, шеф. Это ведь не гарантии, это полу-гарантии.
Вейль пожал плечами:
— В данной ситуации что-то лучшее вам вряд ли предложат. Соглашайтесь, Катрин. Полагаю, кладбищ больше не будет.
— Маячит что-то еще повеселее?
— На пустяшную прогулку я бы вас не приглашал. Но я заинтересован в вашем существовании, вы в моем. Практически мы уже сработались. К тому же возможен бонус. Понимаю, в вашей ситуации дополнительные призы не имеют решающего значения, но все же. Полагаю, вам будет интересно.
— Неужели? Что бы это могло быть? Браслет с уникально мумифицированной ноги?
Шеф внезапно позволил себе намек на ухмылку:
— Иной раз вы меня удивляете. Браслет! Как это по-женски, не верить, что вам могут подарить нечто истинно ценное. Нет, не побрякушки, а куда более таинственное, и более странное. Но до наших призов далеко. По моим расчетам на все дельце уйдет месяц, может чуть больше. Соглашайтесь.