можэ подменить.
Вот как! У Мищенко, оказывается, сменщица есть, и раз он называет ее тетей, значит, это бабка, которая, наверное, Ленина помнит.
— Пора мне, товарищ Мищенко, а то тренер заругает.
— А кто у тебя тренер?
— Тирликас Лев Витаутович.
— Левка-то? — ухмыльнулся комендант. — Хороший тренер, повезло тебе. Не опозорь «Динамо», Саня!
Таким взбудораженным я его не видел никогда и вряд ли увижу. Его глаза так горели, будто это он выходил на ринг, и это от него зависела честь спортивного сообщества. Хорошо хоть не честь мундира, а то бы, чувствую, он меня накачал еще сильнее.
Вызванная мной машина уже ждала на улице. По иронии судьбы водителем оказался тот же мужик, что вез меня на беспредельные бои. Узнает, не узнает? Узнал, заулыбался:
— Опять ты!
Пока я усаживался, он говорил:
— Все успокоиться не мог, думал о тебе. И вот — жив-здоров. Ну, слава богу! Куда едем?
— Спортивное общество «Динамо».
Мужик понимающе кивнул:
— А ты, парень, гляжу, не так уж прост оказался. Ты еще скажи, что в официальном турнире участвуешь! Ха-ха-ха!
Он так искренне веселился над своим нелепым, как ему казалось, предположением, что я дал ему досмеяться. Потом, поглядывая на него искоса, сказал:
— Участвую. Приходите поболеть.
Он посерьезнел, мотнул головой:
— Врешь?
— Говорю же, приходите, сами увидите.
— Ну дела! Ну и ну! Ах ты ж ексель-моксель, вон оно как, значится…
Он еще подивился, а потом тяжело вздохнул и принялся жаловаться на тяжелую жизнь — все дорого, бензин так вообще, а зарплаты все меньше, а люди все жаднее, чаевые не дают. За какие шиши ему, горемыке, билет покупать? Во время этой тирады он лукаво поглядывал на меня в зеркало заднего вида, а когда понял, что намеков я не понимаю, тяжело вздохнул:
— Вот если бы подарили мне билет, вот это было бы по-нашему!
Я понемногу закипал: его бы в мою Россию на несколько дней, где бензин по пятьдесят и никто ничего не гарантирует, но заставил себя успокоиться. Видимо, это суть человека такая — плакальщик. Таким на похоронах нужно работать — подвывать в толпе, чтобы собравшиеся эффектнее рыдали.
— Да, жаль что некому подарить, — сказал я и больше его не слушал.
Он закряхтел, забурчал что-то, а я вернулся к мысли о записке. Моя внутренняя жаба нашептывала: «Саня, если это правда, и кто-то из людей Достоевского тебя готовит к переговорам, почему бы не заработать? Ну смотри, выигрыш в турнире тебе все равно не светит, а так — сто тысяч, Саня! Сто. Тысяч!!! Это больше миллиона на наши рубли.
Ну да, славы не будет, зато — деньги, роскошь, девочки. Да Лиза Вавилова сама приползет, с руки есть будет! А что тебе те бои? Правильно, карьеры не сделают, ты хочешь прокачиваться как футболист».
Да, все логично. Да, целее останусь и заработаю. Ну реально, что такого? Никто не знает Сашу Нерушимого как бойца, неча и начинать. Взять деньги, съехать из общаги в жилье получше и начинать футбольные тренировки. А параллельно думать, что еще можно сделать — для себя, для людей, для Родины. Если раз в неделю становиться лучшим в мире… физиком, экономистом, врачом, химиком… Это же сколько задач и проблем можно решить! Да, нужно будет погружаться в тему, чтобы понимать, на что тратить «Лучшего в мире», но отдача будет куда больше, чем от боев без правил. И с помощью науки, думаю, будет проще пробиться наверх…
Жаба была права. Все правильно, все разумно. Звягинцев, так тот всеми руками был «за».
Против был только юный пацан Саня, который не хотел начинать жизнь с трусости и лжи. Что-то гаденькое было в этих разумных мыслях. Запиской напугали? Припугнули «большими людьми»? Поманили миллионом?
Звягинцев предложил компромисс: рано об этом думать, вот если появится парламентер от «больших людей» — кто-то живой и весомый, тогда и стоит вернуться к этому вопросу…
К месту я приехал без шести минут семь и издали увидел фигуру какого-то парня. Он топтался на месте, дул на руки в перчатках… да это не парень, а Лев Витаутович! Но почему он здесь, а не внутри? Ключи забыл? Впрочем, тренер показался мне человеком странным, даже не от мира сего, и пути его для моего неокрепшего разума были неисповедимы.
Расплатившись с таксистом, я направился к Витаутовичу. Заметив меня, он приосанился, вытянулся, как хищник, жертву завидевший.
— Доброе утро, Лев Витаутович! — Я пожал руку в перчатке. — А почему вы здесь?
— Очевидно, потому же, почему и ты, — ответил он, ненадолго вогнав меня в ступор.
В темноте сверкнули два оранжевых глаза автомобиля. Мне подумалось, что в этом мире стоило появиться только потому, что тут нет светодиодных фар. Едешь — и глаза не выжигает встречным светом.
Из такси вылезли Олег и Леша, быстренько поздоровались с Витаутовичем и подошли ко мне.
— Ну ты ваще красавец! — выдохнул Олег вместе с облачком пара.
— С чего бы тебя так вдруг обрадовала моя внешность? — удивился я.
— Беру все слова назад, братишка. Все, что я сказал про то, что ты выскочка! Выскочка на беспредельных боях не победит!
Ага, узнали про мой подвиг. Ну, тогда понятно.
— Я чего-то не знаю? — поинтересовался Алексей.
Олег взахлеб начал рассказывать ему, как я победил, причем с такими приукрашенными подробностями, что засмущал меня напрочь.
Тем временем Лев Витаутович повел нас за угол, подвел к другому входу. Щелкнув замком, он открыл служебную дверь в спорткомплекс. Мы оттряхнули снег с обуви и пошли за тренером по темному коридору.
— И в финале молдаванин, чемпион республики, против него вышел, а Саня такой ему: ща нос сломаю! — Возбужденный голос Олега отражался эхом от скрывающихся в темноте стен. — И тот сам сдался. И Сане сто тыщ выдали призовыми, теперь он нас хочет в «Ласточку» сводить, да, Санек?
— Ну ты, Олежка, и балабол, — проворчал Витаутович уже внутри здания, щелкнул выключателем. — Не было такого.
— Не было, — кивнул я, улыбаясь. — А что за «Ласточка»?
— Это такой, брат, кабак дорогой, — прояснил Алексей. — Там швейцару полагается столько на чай оставлять, сколько я за месяц не зарабатываю.
— Так Саня теперь богач! — воскликнул Олег. — Уж разок раскошелиться-проставиться сам товарищ Горский велел!
— Чего? — удивился я.
— Что ты несешь? — деловито поинтересовался у Олега Алексей.
— «Не жалей для товарища ничего» — кто сказал? Товарищ Горский!
— В товарищи уже записался? — хмыкнул Алексей и обратился ко мне: — Саня, не