Шарлотта явно заинтересовалась его словами.
— Я, наверное, единственный человек во всем Копенгагене, кто не читал его великолепной поэмы, — сказала она.
— Я прочитаю ее вам, — воскликнул Ханс Кристиан и понесся к лестнице, не замечая никого на своем пути.
Шарлотта заморгала.
— Он такой неожиданный, не правда ли, Гетти?
— Да, но ты не должна смеяться над ним. Такой уж он уродился.
— Но он такой смешной, — запротестовала молодая блондинка, пытаясь подавить невольно вырывающиеся смешки.
— Иногда, — улыбнулась Гетти, вспоминая о некоторых странных проделках Ханса Кристиана.
А он уже поднимался по лестнице. Мадам Вульф бросила недовольный взгляд из-за поднявшегося шума. Ей придется поговорить с юношей о его неуклюжих манерах. Но сейчас не было такой возможности. Вскоре он вернулся к Гетти и Шарлотте, и они трое направились к одной из маленьких комнат, смежных с гостиной.
— Там нам никто не помешает, — объяснила Генриетта. Но вдруг она резко остановилась в дверях.
Несколько дам, видимо, решили то же самое, и комната была наполнена веселым смехом.
— Пожалуйста, заходите, Гетти, дорогая, — обратилась к ней толстая дама. — Здесь на диване очень много свободного места.
— Но мы не хотели беспокоить вас, — вежливо ответила девушка, делая шаг назад.
Но Ханса Кристиана уже охватило желание выступить перед публикой. Чем больше будет аудитория, тем лучше. А если она будет состоять только из одних дам, это будет вершиной совершенства. Их милые души всегда представляли собой самых преданных слушателей и самых добрых критиков.
— Сердечно благодарю вас, мадам. Возможно, вы не пожалеете о том, что мы нарушили ваше уединение. Я собирался прочитать одну из моих поэм, — гордо заявил юноша и, не дожидаясь ответа, подвел двух своих компаньонок к дивану и аккуратно усадил.
Шарлотта кивнула и улыбнулась всем дамам. Ей было весело. Генриетта испытывала легкое чувство замешательства. Читать свое произведение в кругу друзей было вполне допустимо. Но в подобной компании, где даже Гетти не знала всех дам, а Ханс вообще не был знаком ни с одной из них, казалось смелой попыткой произвести впечатление. Она мягко вздохнула, расправляя свои юбки.
Шум сразу же стих, а некоторые дамы приподняли свои лорнеты, чтобы получше рассмотреть этого пробивного молодого человека. Многие из них не оправдывали его поступка. Внезапно толстую даму осенило.
— Ханс Кристиан Андерсен! — заявила она своим соседкам шепотом. Соседка в платье сливового цвета, которое ей было слишком узким, с удивлением открыла рот. Затем под прикрытием веера она передала эту новость своей соседке в ярком синем платье. Со скоростью молнии шепот пронесся по всей комнате. Ханс Кристиан прекрасно понимал все то, что происходит, но сделал вид, что смотрит в свои бумаги. Он хотел дать дамам время осознать ту честь, которая так внезапно выпала на их долю. Для него имело значение только то, что вокруг него собрались именно те уши, которые лучше всего оценят его поэму «Умирающее дитя».
Он прочистил голос и с гордым видом начал декламировать. Чтение проходило очень хорошо. Многие дамы начали втайне утирать слезинки с глаз. Толстая дама жадно хватала ртом воздух. Генриетта пристально смотрела на свое сапфировое кольцо, но не видела его, а Шарлотта кашлянула несколько раз в свой носовой платок.
Ханс Кристиан завершил на очень высокой эмоциональной ноте и отложил рукопись. Аудитория наградила его коротким молчанием.
Дама в синем заговорила первой.
— Великолепно! Эта поэма заставила меня вспомнить о времени, когда моя Джулия болела. Нет, нет, она не умерла. Но я всегда этого боялась.
От других дам донеслись одобрительные голоса.
— Я не понимаю, как вам это удалось! — воскликнула дама в сливовом платье, лицо которой уже стало такого же цвета. Ханс Кристиан уже был готов начать расписывать свои творческие моменты, когда был грубо прерван голосом, раздавшимся откуда-то из угла.
— Чепуха! — воскликнула женщина, разодетая в гору пурпура, которая до этого момента молчала.
Все зашептались. Раздался шелест падающих на пол лорнетов.
— Ерунда, чушь! — продолжала дама, поднимаясь на ноги. — Бога ради, молодой человек, вы считаете себя поэтом, потому что можете рифмовать строки! Это может превратиться в навязчивую идею. И что нам тогда делать?
Она как ураган набросилась на бедного Ханса Кристиана, который в этот момент был похож на побитую собаку. Он сделал шаг назад в сторону Гетти, но тирада еще не была закончена.
— Что будет, если я вдруг решу, что я императрица Бразилии, и буду ходить и говорить об этом всем вокруг! Разве это не будет глупой мыслью? То же самое с вашей верой в то, что вы поэт! Доброй ночи!
С этими словами она повернулась и направилась прочь из комнаты, словно фрегат на всех парусах.
Минуту стояло удивленное молчание. Затем раздался голос дамы в сливовом платье:
— Какой ужасный способ обращаться с поэтом. Никогда в своей жизни я не слышала подобных вещей.
Все сразу же начали повторять тот же самый сантимент. Но Генриетту и Шарлотту в данный момент заботило только состояние Ханса. «Он начнет плакать, — подумала Гетти. — Что мне тогда делать?» Шарлотта сжала его руку.
— Послушайте меня, Ханс Кристиан, — искренне произнесла она. — Всегда будут люди, которым будет наплевать на вашу поэзию. Вы не должны рассчитывать произвести впечатление на всех. Так всегда говорит мой отец.
— Конечно, — подхватила Генриетта, — но ты должен писать для тех, кому она нравится, и никогда не думать о тех, кому нет.
— Очень разумно, моя дорогая, — одобрила ее слова дама в зеленом атласном платье.
— А если герр Эленшлегер считает тебя поэтом, какое тебе дело до остальных? — продолжила Гетти.
— Генриетта, он что, действительно так сказал? — потребовала леди в белом.
Генриетта кивнула. Но ее глаза были прикованы к лицу Ханса Кристиана. К нему возвращался свет разума и потихоньку спадала краснота.
— Мнение моего отца намного важнее, чем чье-либо еще, — произнесла Шарлотта немного надменно. Но она не имела в виду ничего дурного. Она только хотела взбодрить юношу. — Он поздравил Андерсена и похвалил за его поэму, именно эту самую. А мой отец не может ошибаться!
Так, значит, Эленшлегер похвалил его! Добрые дамы почувствовали прилив воодушевления. Они не ошибались, когда поддержали его поэму. Даже Ханс Кристиан улыбнулся и заговорил:
— Возможно, что дама просто позавидовала. Может быть, у нее есть сын, которого она хотела бы видеть поэтом, а он может стать только плотником!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});