И, знаком приказав Асканио и двум подмастерьям следовать за ним, он побежал к башне; а Герман, послушный воле учителя, отступил шага на четыре, выбрал безопасное место, куда не долетали камни, и, поставив бревно, как швейцарский воин алебарду, решил посмотреть, к чему приведет маневр главнокомандующего.
Действительно, как Бенвенуто и предполагал, кое-что прево все же упустил из виду, а именно — охрану древней башни. Челлини завладел ею беспрепятственно и, перепрыгивая через ступени, мигом взобрался по лестнице на плоскую крышу; крыша эта возвышалась над Большим Нельским замком, как колокольня над городом, поэтому осажденные, которых до сих пор защищали крепостные стены, неожиданно оказались под ударом.
Раздался выстрел из аркебузы, просвистела пуля, раненый стражник с воплем упал на землю, и прево понял, что положение изменилось.
А тем временем Герман, увидев, что поле боя свободно, поднял бревно и стал сотрясать дверь, которую осажденные, воспользовавшись временной передышкой, только что укрепили.
Толпа же, благодаря своему удивительному инстинкту самосохранения, мгновенно поняла, что в такой перестрелке ей несдобровать, что очевидцам трагической сцены, которая сейчас разыграется, грозит немалая опасность, и рассеялась, как стая голубей, лишь только Бенвенуто выстрелил из аркебузы и раздались вопли раненого стражника.
На площади остался лишь один зритель.
Это был наш знакомец Жак Обри. Надеясь поразвлечься игрою в мяч, он пришел на свидание, назначенное ему Асканио в прошлое воскресенье. С первого же взгляда на поле битвы он понял, в чем тут дело. Зная нрав Жака Обри, нечего было гадать, какое он примет решение. Не все ли равно, во что играть — в мяч ли, в осаду ли: ведь и то и другое игра; догадавшись, что в числе нападающих — друзья, он тут же к ним и примкнул.
— Вот как, приятели! — воскликнул он, приближаясь к отряду, который ждал, что дверь вот-вот распахнется, и готов был ринуться в замок. — Собираемся идти на приступ! Черт возьми! Вы атакуете не домишко, а пошли на трудное дело: кучка людей перед укрепленным замком!
— Мы не одни, — проговорил Паголо, перевязывая пятку. Он указывал на Бенвенуто и трех-четырех его соратников, продолжавших вести по стене такой яростный огонь, что град камней стал гораздо реже.
— Понимаю, понимаю, господин Ахилл, — сказал Жак Обри, — ибо я не сомневаюсь, что у вас с Ахиллом много схожего. Ну, а кроме всего прочего, вы тоже ранены в пятку. Понимаю, понимаю! А вот и мой приятель Асканио! С ним, конечно, маэстро Челлини — они вон там, наверху башни.
— Верно, — сказал Паголо.
— А что это за великан так рьяно дубасит в дверь? Он тоже из вашего отряда, не правда ли?
— Это Герман! — гордо проговорил Жак-Малыш.
— Черт возьми, ловко он орудует! — воскликнул школяр. — Поприветствуем его.
И он, сунув руки в карманы и не обращая внимания на пули, свистевшие над его головой, приблизился к храброму немцу, продолжавшему делать свое дело с прежней исправностью — совсем как машина, приводимая в движение отменным механизмом.
— Не нужно ли вам чего-нибудь, любезный Голиаф? — спросил Жак Обри. — Я к вашим услугам.
— Я желай пить, — отвечал Герман, продолжая атаковать дверь.
— Черт возьми, я думаю! От такой работы взбеситься можно! Жаль, нет у меня под рукой бочки пива или браги — угостил бы вас!
— Дай вода! — крикнул Герман. — Дай вода!
— Вам нравится этот напиток? Ну что ж, под боком у нас целая река. Минутку терпения — водицей я вас угощу.
И Жак Обри побежал к Сене, зачерпнул полную шапку воды и принес ее немцу; силач выпустил бревно, одним духом выпил воду и возвратил шапку школяру.
— Карашо! — сказал он и, схватив бревно, продолжил свое дело.
Немного погодя он проговорил:
— Ви идет к учителю, ви скажет — скоро все готов, пусть сам готов будет.
Жак Обри бросился к башне и в мгновение ока очутился рядом с Асканио и Бенвенуто, которые открыли из аркебуз такой жаркий огонь по осажденным, что два-три стражника мессира прево вышли из строя. Враг выжидал, не решаясь подняться на стену.
В ту минуту, когда Герман велел передать Бенвенуто, что дверь вот-вот поддастся, прево решил сделать последнюю попытку; ему удалось приободрить своих вояк, и град камней посыпался с новой силой; но почти тотчас же два выстрела из аркебузы снова остудили пыл осажденных, разожженный угрозами и посулами мессира Робера; они притихли и попрятались. Видя это, мессир Робер самолично двинулся вперед и, взяв обеими руками огромный камень, собрался сбросить его на голову Герману.
Но Бенвенуто был не из тех, кого можно застигнуть врасплох. Заметив, что неосмотрительный враг подошел туда, куда уже никто не смел приблизиться, он прицелился. Но в тот миг, когда Челлини собрался спустить курок, Асканио с криком отвел рукой ствол аркебузы, и оружие выстрелило в воздух. Дело в том, что Асканио узнал отца Коломбы.
Разъяренный Бенвенуто хотел было потребовать у Асканио объяснений, но в этот миг камень, сброшенный прево, упал прямо на каску Германа. Несмотря на всю свою силищу, современный титан не смог справиться с этим Пелионом; он выпустил бревно, вытянул руки, как бы ища опоры, и, не найдя ее, со страшным грохотом упал, потеряв сознание.
И осаждаемые, и осажденные хором закричали. Жан-Малыш и трое-четверо подмастерьев, стоявших поблизости, бросились к силачу, отнесли его подальше от стены и стали приводить в чувство. Но в этот миг дверь и ворота Нельского замка распахнулись, и прево во главе пятнадцати стражников ринулся к раненому, причем все они так ловко орудовали шпагами, что Жану и трем его товарищам пришлось отступить, несмотря на подбадривающие крики Бенвенуто, его уговоры держаться и обещание прийти на выручку. И прево воспользовался этим. Восемь человек схватили Германа, который так и не пришел в себя, за руки и за ноги, семеро же встали перед отрядом для его защиты, и, пока Челлини, Асканио, Жак Обри и трое или четверо их товарищей, находившихся на верхушке башни, спускались с высоты четырех-пяти этажей, Германа уже вносили в Большой Нельский замок; и не успел Челлини с аркебузой наготове показаться в дверях башни, как ворота замка захлопнулись за последним стрелком из отряда прево.
Нечего скрывать — это было поражение, и поражение нешуточное. Челлини, Асканио и их друзья выстрелами из аркебуз уложили трех-четырех осажденных, но потеря трех-четырех стражников не нанесла такого урона прево, как потеря Германа — Челлини.
Осаждающие на миг растерялись.
Вдруг Асканио и Челлини переглянулись.
— У меня есть план, — сказал Челлини, глядя налево, в сторону города.