– Слушайте, док, – прервал его один из операторов, продемонстрировав, что, несмотря на притворную искренность, репортеры не испытывают к Штейну ни малейшего уважения. – У меня скоро пленка кончится. Вы можете взяться за дело и превратить свинец в золото, чтобы мы наконец-то смогли уехать?
Кое-кто из репортеров хихикнул, то ли при мысли, что они действительно могут увидеть превращение свинца в золото, то ли над грубым поведением оператора, но Штейн повел себя вежливо и эффектно. Он взял с кофейного столика серый металлический брусок и уронил его. Тот упал на пол с громким стуком.
– Это брусок свинца, – пояснил профессор. – А это генератор колебаний электромагнитного поля, – продолжил он, указывая на искрящую штуковину. – Я помещаю кусок свинца на эту вибрационную платформу, которая, как и генератор, управляется компьютером. Суть в том, что он заставляет брусок и электромагнитное поле вибрировать в соответствии с реальными и мнимыми частями найденного Игорем решения проблемы Римана–Гильберта, и поэтому…
Хотя я уже сидел в углу за креслом, при упоминании своего имени я попытался спрятаться еще дальше, надеясь, что Бека сегодня утром не смотрит телевизор. Но тут что-то начало происходить. Брусок стал очень быстро трястись, а искры заметались еще более хаотично. Затем само пространство словно искривилось, причем это искривление было заметно для взгляда. Пространственная рябь началась возле бруска, потом распространилась во всех направлениях, пройдя даже сквозь меня – очень странное было ощущение – и далее наружу сквозь стены.
Я был впечатлен! Выходит, профессор Штейн действительно знал, что делает. Во всяком случае, я так думал, пока не взглянул на него. Вид у него был весьма удивленный и озабоченный. Но вскоре он посмотрел на репортеров и улыбнулся, гордо демонстрируя вместо тусклого свинца блестящий брусок золота.
Репортеры на время утратили дар речи. Ожидаемого веселого репортажа о чудаке-профессоре не получилось. Все в комнате, даже Штейн, только-только начали осознавать последствия того, что увидели. Но ощущение триумфа продлилось недолго.
Все началось с нескольких капель, но вскоре с люстры на нас уже лилась струя воды. На потолке угрожающе росли трещины.
Все бросились на улицу. И как раз вовремя – потолок рухнул, а через окно мы увидели, как гостиную заливают потоки воды.
То же происходило во всех домах вверх и вниз по улице. Мокрые люди выскакивали из домов, где их имущество заливало водой.
– Ничего не понимаю… – пробормотал Штейн. Негромко, но я услышал. Вид у него был жалкий, но я пребывал в отличном настроении, словно и в самом деле поучаствовал в чем-то стоящем.
– Трубы, доктор Штейн. В этих старых домах все еще остались свинцовые трубы, – пояснил я. – Вы превратили их в золотые, что в конечном итоге принесет домовладельцам солидную прибыль, но проблема в том, что прочность золота меньше, чем у свинца, и…
– Само собой, это мне известно, – огрызнулся он. – Но эксперимент должен был воздействовать только на брусок. А волне следовало рассеяться, не достигнув… если только… – На его лице отразились ужас и злость. Он схватил меня за плечи и спросил: – Решение последней проблемы… оно ведь было с компактным носителем?
– Ну… мне показалось, что такой прием работает не очень хорошо, – признался я, – поэтому на этот раз я использовал периодические граничные условия.
За его спиной я видел направляющуюся к нам разъяренную толпу, к которой уже присоединились репортеры местного канала. Насколько я мог судить, они не испытывали к нам благодарности за щедрый подарок в виде золотых канализационных труб.
– Смотря как на это взглянуть, – ответил он и улыбнулся, но морщинки появились только возле левого глаза. – Как по-твоему, какой эффект это окажет на весь мир, на технологии и на экономику, раз каждый атом свинца на планете теперь неожиданно превратился в золото?
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ
© Alex Kasman. On the Quantum Theoretic Implications of Newton's Alchemy. 2007. Печатается с разрешения автора. Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2007 году.
Павел АМНУЭЛЬ. ДВОЕ
Я хотел рассказать о любви. А получилось…
Не знаю. О любви тоже, конечно. Тетя Женя очень любила Николая Геннадьевича. Они прожили вместе тридцать лет, невозможно прожить так долго с человеком, которого не любишь.
В последний раз мне довелось видеть их вместе в день рождения Николая Геннадьевича. Я приехал с подарком – конечно, с книгой, других подарков он не признавал. Но и к книгам относился по-своему: за всю жизнь не прочитал ни одного романа, так говорила тетя Женя, и я верю. Дома у них были художественные книги – классика, в основном, кое-что из современных авторов, но это читала тетя Женя, а в шкафу Николая Геннадьевича стояли книги только по специальности и вообще по всяким наукам, да еще энциклопедии.
Из гостей были только мы с Лизой и два странных типа, коллеги Николая Геннадьевича из Астрономического института. Говорили они весь вечер только о космологических флуктуациях и так увлеклись, что к бокалам не притронулись. Мы с Лизой и тетей Женей тихо выпили за здоровье – по очереди за здоровье всех и каждого. Да, я о любви… Если бы вы видели, как тетя Женя смотрела на мужа, и как он гладил ее руку, когда она меняла перед ним тарелки, и как он неожиданно притянул ее к себе, прижался головой к животу и сказал: «Женечка»… У вас бы тоже не осталось сомнений. И вообще, как бы они выдержали друг друга столько времени, если бы не любовь? Характер у Николая Геннадьевича не сахар, а у тети Жени… Лучше промолчу.
Моя проблема в том, что разбираться в случившемся я могу только до какого-то предела – с одной стороны, физматшкола, что ни говори, дала мне приличное среднее образование, но, с другой стороны, армия, а потом работа сделали все, чтобы это образование из меня выбить… Ладно, не это главное. И так понятно.
* * *
Наверное, я опять не о том. Начать надо не с дня рождения, а со звонка, раздавшегося часов в семь утра, когда я стоял под душем и потому не мог сразу ответить. Звонила тетя Женя. Это было настолько необычно, что я перезвонил ей, даже не одевшись.
– Юра, Юра! – голос в трубке звучал взволнованно, но тетя Женя всегда разговаривала так, будто происходит что-то из ряда вон, и потому в первое мгновение я воспринял ее слова довольно спокойно – пока до меня не дошел смысл. – Юра, Коля пропал, я не знаю, что делать! В милиции говорят, нужно подождать. Я не понимаю, чего ждать! Ты должен помочь, я совсем одна, Косте звонить боюсь, что он может оттуда…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});