3) Будучи должен, чтобы иметь сейчас одну сумму денег, начать писать повесть ровно в два листа в «С.-Петерб<ургские> ведомости», в «Библиот<еку> для чтения» или в «Современник».
4) Так как по этому случаю, принужденный отвлечься от романа постороннею работою, я не могу обделать его хорошенько (а я обделываю; доказательство — то, что я выбросил из 2-й части целых 1 1/2 печат<ных> листа вещей очень недурных, для круглоты дела, то есть мараю и урезываю, а не пишу сплошь, что бы сделал человек, не дорожащий своим произведением).
5) Так как я не могу поместить в 3-й части менее 5 листов (то есть не могу поместить 3 или 2, а целых 5 для полноты дела). — А приняв в соображение, что мне нужно сейчас сесть за постороннюю вещь и написать 2 листа для получения денег — и что я не могу написать 7 листов до 15 числа, то я и решаюсь, то есть вынужден необходимостью, сделать Вам предложение следующее.
1) Обратив внимание на то, что мне не нарушать нашего контракта (о 50 р.) собственно потому, что это не регулярно, и надрываться в труде, который убьет слона — нельзя, да и неприлично,
2) что коль писать хорошую вещь, так писать,
3) что как уплачивать деньги, так уплачивать,
4) что я ни за что не соглашусь испортить моего романа и не возьму за это 1000 р. сереб<ром> с листа,
5) ни за что не соглашусь раздробить его и не напечатать 5 листов (что нужно для круглоты дела),
6) что я никак не могу печатать не каждый месяц, по крайней мере шесть первых частей.
Предлагаю нарушить контракт для общей пользы следующим образом:
Я написал романа всего на 315 р. сереб<ром>, получил в уплату 100 р. сереб<ром>,
уплатил Вам
долгу 215 р. сереб<ром>.
Но так как мне нужно немедленно 100 р. сереб<ром> (minimum), то я прошу Вас выдать мне их. За это
к 15 числу Вы получите 5 листов,
то есть на 250 р. сереб<ром>,
то есть отсчитав 100, взятые теперь, уплотится долгу 150 р. сереб<ром> и всего, следственно, к 20-му февраля (по выходе из цензуры) будет уплаты на 365 руб. сереб<ром>.
Я же:
чувствуя, что брать мне у вас деньги 1) невыгодно,
2-ое) после нашего последнего разговора неприлично, 3) что дурные и невыгодные сношения между нами кончиться могут только с уплатою долга,
4) что долг не уплотится, если не будет принято с обеих сторон благоразумных мер,
5) что я прежде всего желаю уплаты, а не забора денег и, взяв теперь 100 р., то есть, по-видимому, уменьшив Вашу выгоду, к 15-му увеличиваю ее чуть не втрое, то есть на 250 р. сереб<ром> по крайней мере, и что это благоразумная мера,
6) что только подобный расчет побуждает меня сделать Вам подобное предложение теперь, после недавнего разговора, — обязуюсь серьезно не брать денег за 3-ю и 4-ю части, то есть в феврале и в марте.
Гарантия этому обещанию:
1) мое честное слово,
2) желание кончить роман, который для меня дороже всего, и сбыть с рук литературное рабство, которое для меня хуже всего,
3) что я, имея перед собой целый месяц, могу сыскать время для постороннего рассказа и зараб<отать> 50 р. для марта месяца, не обращаясь к Вам.
В заключение прошу Вас:
обратить внимание на то, 1) что я говорю и действую серьезно, 2) что я всего более желаю остаться в наилучших отношениях к «Отечеств<енным> запискам», 3) что я понимаю мое положение, 4) что я люблю мой роман и не испорчу его и 5) что я могу заработать ежемесячно не 50, а 100 р. и сверх того приготовить к осени «Неточку», издать ее и отдать Вам деньгами, 6) что, наконец, я так беден, что необходимостию вынужден делать то, что мне выгоднее. За сим честь имею пребыть Ваш
Ф. Достоевский.
1-е февраля.
Р. S. Завтра буду иметь честь быть у Вас за ответом.
На обороте: Его высокоблагородию Андрею Александровичу Краевскому.
(1) было: Это я знаю очень хорошо. (2) вместо: дать ему место — было: поместить
80. А. М. ДОСТОЕВСКОМУ 20 февраля 1849. Петербург
Любезнейший Андрей Михайлович,
Твоя записка застала меня при 2-х коп. серебром и в том же положении, как ты. А между тем мне бы ужасно хотелось помочь тебе, тем более, что замучили угрызения совести на счет моего долга. Ну, как быть? Постараюсь заехать к тебе в начале недели. Что достану, тем и поделюсь. А теперь, милый мой, до свидания. Да не пей кофею, а также не ешь мяса или вообще чего-нибудь возбудительного и (1) вырабатывающего сильно кровь. Пожалуйста!
Твой весь Ф. Достоевский.
(1) было: или
81. А. А. КРАЕВСКОМУ 25 — 26 марта 1849. Петербург
Милостивый государь Андрей Александрович.
Посылаю Вам конец 1-й главы. Всего будет, как и во 2-й части две, больших. 1-ую половину второй главы (которая теперь у меня переписывается дома) доставлю сегодня в типографию в 8 часов вечером. А остальную половину постараюсь аранжировать за ночь. Таким образом дело будет сделано.
Андрей Александрович, я, перебиваясь 2 1/2 месяца после последнего получения денег, истощал совершенно. Единственно для поддержки моей минутной необходимости, отстраняя всякую мысль требовать чего-нибудь дальнейшего до известного срока, обращаюсь к Вам с покорнейшею просьбою не оставить меня без 10 р. сереб<ром>, которые требовались еще вчера для уплаты моей хозяйке. Ибо срок моего переезда на квартиру был вчера, а я не платил уже два месяца. Эти десять рублей удовлетворят ее по крайней мере на минуту, и тем доставите мне необходимое спокойствие, свет и провизию, без которой нельзя написать ничего на свете.
Ради бога, не откажите, Андрей Александрович. Ваш покорный слуга
Ф. Достоевский.
82. А. А. КРАЕВСКОМУ 31 марта 1849. Петербург
Милостивый государь Андрей Александрович.
В письме Вашем Вы упомянули, что последний раз присылаете мне денег и что нужно все отписать, чтоб иметь право что-нибудь получить.
Я так и хотел распорядиться. То есть доставить сперва 3-ю часть, которую полагал кончить к понедельнику. Затем сесть немедленно за 4-ю и пятую, которые назначил для мая месяца. Но сверх всех расчетов моих, кончил 3-ю часть к среде (вышло 3 с лишком листа), в 4-й будет около 4-х, 3+4=7, то есть 350 руб. сереб<ром>, а отписано уже 100, следовательно, от
450 до 500 р. сереб<ром>. С 4-ой частью я надеюсь на быстроту отписывания (ибо Вы, вероятно, Андрей Александрович, признаетесь, что отдать 500 р. в несколько месяцев при 800 долгу, да еще жить сверх того, успех порядочный), с третьей частью я располагал к Вам явиться в конце этой недели и просить Вас о помощи перед праздником, к 10-му же числу я хотел доставить 5-ю.
Теперь я сижу безостановочно над 4-й частию, несмотря на то, что едва кончил 3-ю, не даю себе ни крошки отдыху; ибо хочу (основываясь на Вашем обещании при Шидловском) напечатать непременно 2 части в мае (то есть 4-ю и 5-ю). Я и теперь рву волосы, что эпизод доставлен не весь, а разбит на 3 части. Ничего не кончено, а только возбуждено любопытство. А любопытство возбужденное в начале месяца, по-моему, уже не то, что в конце месяца; оно охлаждается, и самые лучшие сочинения теряют. Это всё равно, если бы я сцену с Покровским, лучшую в «Бедных людях», разбил на 2 части и томил публику месяц. Где впечатление? Оно исчезнет. Итак, вот насчет двух частей. Я сижу над 4-ю частию. И 4-ю и 5-ю доставлю своевременно не далее как к 15-му; ибо нужно еще доставить ответ «Современнику». Но при этой работе примите в соображение следующее:
1) что если б я не брал денег теперь, то к маю было бы отписано всего на 650 р. сереб<ром>. А если б я в этот промежуток получил от Вас 100 р., то было бы 550, итого за всю зиму отписанного и оставшегося долгу было бы 250 р.,
2) что я бы давно отписал всё, не только эту сумму, если б не работал на сторону.
Андрей Александрович, скажите, пожалуйста, неужели Вы в 4 года моей работы у Вас не заметили, что я никогда не могу отдать Вам моего долга, если мы всё будем находиться в такой системе забирания и отписывания ден<ег>, в какой были доселе? Да посудите: возьмите в соображение нынешнюю зиму! Я работал как лошадь, и чем далее тем успешнее, так что и публике нравится, и я, несмотря на все мои соображения прошлой осени, не могу к маю отписать более 650 р. сереб<ром>. Всё еще останусь должен. Отчего это произошло? Неужели неясно отчего, Андрей Александрович! А между тем я у Вас деньги брал. Много брал. Но вот Вам факт: взяв у Вас в последний раз 100 р. (2 месяца тому назад), я просидел целый месяц на изобретенье рассказа, который бы мне доставил еще 50 р. сереб<ром>, ибо мне недостало Ваших 100, чтоб быть покойным. И так как я соображал изобретение повести с направлением и характером того издания, куда хотел тиснуть, то целый месяц думал и ничего не надумал, кроме мигреня и расстройства нервов, да 3-х великолепных сюжетов для трех больших романов. Будь у меня 50 р. сереб<ром>, Вы бы получили в уплату 150 р. сереб<ром> лишних.
Брав у Вас 100 р. последний раз, я клялся, что не буду больше брать вперед никогда. Но я рассчитывал без хозяина из Москвы. Пришлют после праздника. А между тем Праздник — какое слово! Мне-то наплевать, а кредиторы только и ждут того, уж они осаждают толпами, ибо у них, несчастных, только и есть что 2 срока в году, в которые почти все отдают.