На какое же процветание могли надеяться дети до промышленной революции? В 1697 году Джон Локк написал ответ для министерства торговли, посвященный проблеме бедности и облегчению ее последствий. По оценкам Локка, работающий глава семьи и его жена могли позволить себе обеспечить не более двоих детей, и рекомендовал всем детям старше трех лет учиться зарабатывать себе на жизнь: в специальных рабочих школах они могли бы учиться прясть и вязать, получая при этом еду. «Дома родители редко могут предложить им что-либо, кроме хлеба и воды, да и то в недостаточном количестве», - писал Локк.
Профессор Людвиг фон Мизес напоминает нам:
«Владельцы фабрик не могли никого принудить работать на них. Они могли лишь нанимать людей, готовых работать за предлагаемую плату. Сколь бы низкой ни была эта плата, она все же оказывалась гораздо выше, нежели эти бедняки могли получить в любом другом месте. Было бы искажением фактов утверждать, что фабрики вырвали женщин из детских и кухонь, а детей оторвали от игр. Этим женщинам нечего было готовить и нечем накормить своих детей. Эти дети были брошены на произвол судьбы и голодали. Фабрика была их единственным спасением. Она в прямом смысле слова спасала их от голодной смерти».
Фабричные дети шли работать по настоянию родителей. Их рабочий день был весьма продолжительным. Однако работа чаще всего была довольно простой: чаще всего они следили за ткацкими или прядильными станками, связывая нити, когда те рвались. Отнюдь не по поручению этих детей началась политическая борьба за законодательное ограничение деятельности фабрик. Первый закон о детском труде, принятый в Англии в 1788 году, регулировал время и условия труда несчастных детей, работавших трубочистами. Эта опасная и грязная работа существовала задолго до промышленной революции и не имела ничего общего с фабриками. Первый законодательный акт, который относился к фабричным детям, был призван защитить тех, кто был отдан в настоящее рабство местными властями - то есть представителями государства. Речь шла о брошенных или осиротевших детях бедняков, официально, согласно законодательству о бедных, находившихся под опекой окружных властей, которые на долгие годы отдавали их в неоплачиваемое обучение, предоставляя им лишь столько, чтобы те могли не умереть с голоду.
Признано, что условия труда, равно как и санитарные условия на самых больших и новейших фабриках были наилучшими. Последующие законы о фабричной деятельности, принятые в период с 1819 по 1846 год, налагали все более жесткие ограничения на детский и подростковый труд. Поэтому владельцы крупных фабрик, служивших легкой мишенью для частых визитов и проверок со стороны фабричных инспекций, предпочитали увольнять детей, дабы не испытывать на себе действие регулярно и произвольно принимаемых и постоянно меняющихся директив, предписывающих, как именно им следует управлять фабрикой, на которой работают дети. В результате подобного законодательного вмешательства дети, для которых работа была необходимым условием выживания, были вынуждены переходить на маленькие, старые, захолустные фабрики, на которых условия труда и производственная гигиена были явно хуже. Те же, кому не удавалось вновь найти работу, повторяли судьбу своих сверстников доиндустриальной эпохи, занимаясь сезонными сельскохозяйственными работами, или, того хуже, - по словам профессора фон Мизеса, «пополняли ряды наводнявших страну бродяг, бездомных, нищих, грабителей и проституток».
Законодательными мерами детский труд не был уничтожен. Он изжил себя, когда для детей исчезла необходимость работать ради выживания - когда доходы родителей стали достаточными для того, чтобы обеспечить их всем необходимым. Избавителями и благодетелями для этих детей стали не законники или фабричные инспекторы, а промышленники и финансисты. Их старания и инвестиции в машинное производство привели к росту реальных зарплат, появлению товаров по более низким ценам и значительному росту качества жизни.
Достойный ответ критикам промышленной революции дал профессор Т. Аштон:
«На просторах Индии и Китая многие мужчины и женщины живут, осаждаемые бедами и голодом, их жизнь, на взгляд стороннего наблюдателя, немногим отличается от жизни скотины, которая проводит с ними дни и спит рядом с ними по ночам. Подобные азиатские стандарты жизни, подобные ужасы немеханизированного труда характерны для стран, чье население росло и в которых при этом не произошло промышленной революции».
К этому хотелось бы добавить, что промышленная революция и последовавшее за ней процветание - достижения капитализма, невозможные при иной политико-экономической системе. В доказательство позвольте указать вам на Советскую Россию, где индустриализация не отменила голода.
Женщины и промышленная революция
Чтобы порицать капитализм, нужно забыть его историю. Утверждение, что индустриальный капитализм принес женщинам лишь бедность и деградацию, - любимо всеми критиками капитализма. Оно столь же распространено, как и мысль о том, что промышленная революция превратила детей в жертв эксплуатации, - и столь же беспочвенно.
Давайте рассмотрим источники данного утверждения. Чтобы оценить преимущества, полученные женщинами при капитализме, необходимо сравнить их положение при этом строе с более ранними эпохами. Однако критики капитализма из XIX столетия и не пытались сделать это; взамен они искажали и фальсифицировали историю, идеализируя прошлое и порицая современную им реальность.
К примеру, один из наиболее фанатичных в XIX столетии критиков капитализма Ричард Остлер заявлял, что и духовная, и материальная стороны жизни в Средние века были обустроены куда лучше, чем в начале XIX века. Описывая средневековую Англию, Остлер страдает по утраченному «золотому веку»:
«Каким же прекрасным судном была Англия в ту эпоху! Ладно построенная, с прекрасной командой, нагруженная продовольствием и оснащенная отличными парусами! И все на борту были рады, счастливы и довольны».
Это было сказано про эпоху, когда
«"значительную часть народа составляли крестьяне, жившие в рабских условиях, не имевшие возможности изменить свой образ жизни или уехать из того места, где родились", когда люди могли надеяться обрести счастье и защиту от опустошительных бедствий лишь по ту сторону жизни, когда царил голод и полупустой желудок почитался за счастье, когда жизнь протекала в домах столь грязных и зараженных паразитами, что, по утверждению историков, "единственное, что можно сказать в их защиту: горели они очень легко"»[20].
Остлер выражал точку зрения адептов Средневековья. Социалисты, соглашавшиеся с его постулатами, были столь же плохими историками.
К примеру, описывая условия жизни масс в XVII - начале XVIII века, Фридрих Энгельс утверждает:
«Рабочие наслаждались сравнительно комфортным существованием, вели набожную мирную жизнь в благочестии. Их материальное благосостояние было не в пример выше, нежели у следующих поколений».
Это было написано про эпоху чудовищно высокой смертности - особенно детской, - когда в городах и деревнях ничего не знали о санитарии, к тому же печально известную высоким уровнем потребления алкоголя. Стол рабочего состоял, по большей части, из овсянки, молока, сыра и пива. Хлеб, картофель, кофе, чай, сахар и мясо были непозволительной роскошью. Мытье было событием, а стирка - редкостью: ведь мыло было дорого, к тому же прочности одежды, носившейся десятилетиями поколение за поколением, стирка лишь вредила.
Наиболее быстрым изменением, которое принесла промышленная революция, был перевод изготовления одежды из домашних условий на фабрики. В предшествовавший период «кустарного производства» семьи рабочих, включая жен и детей, ткали и пряли дома. Когда развитие технологий позволило перенести производство тканей на фабрики, это привело, как говорил один критик капитализма, «к распаду семьи как социальной единицы».
Мисс Нефф с одобрением пишет, что:
«при системе кустарного производства дети и родители работали вместе, отец был главой семьи, получавшим весь семейный доход и управлявшим всеми расходами».
Обвиняющим тоном она продолжает:
«Однако при фабричной системе у каждого из членов семьи был свой собственный доход, они работали в разных фабричных подразделениях, возвращаясь домой лишь для еды и сна. Дом превращался в простое пристанище».
Подобные критики возлагают на фабрики ответственность за все социальные проблемы эпохи, включая промискуитет, супружескую неверность и проституцию. В обвинениях в адрес женщин, работавших на фабриках, подразумевалось, что место женщины - дома и единственная достойная для нее роль - вести хозяйство для мужчины и воспитывать его детей. Кроме того, фабрики обвинялись в том, что они вырывали девочек из-под пристального родительского внимания, провоцируя тем самым ранние браки; позднее - в невнимании матерей к детям и неумении вести хозяйство, а также в незнании женщинами своего места и их стремлении к роскоши.