Тем временем успевший уже подзабыться барон Мюллер, бывший «благодетель» Брема, вновь напомнил о себе: прослышав о возвращении экспедиции из Судана, он решил завладеть богатой коллекцией Брема. Его финансовое положение несколько улучшилось в связи с оформлением наследства деда, и он направил генеральному консулу Австрии в Египте фон Хуберу прошение «об оказании содействия в деле приобретения коллекции для собственных нужд». Хубер тут же пошел с письмом к Брему. Тот в возмущении отверг притязания Мюллера на свое имущество: «Сейчас, когда я являюсь законным владельцем коллекции, собранной мной с помощью пота и крови, в голоде и лишениях, у меня пытается ее отобрать тот, кто палец о палец не ударил, чтобы помочь мне в трудную минуту. Это я вправе выдвигать условия, а не он».
В 1851 году Мюллер небольшим тиражом за свой счет анонимно издал «Записки о поездке в Северо-Восточную Африку», посвятив книжку прусскому королю Фридриху Вильгельму IV, где описывает совместное с Бремом путешествие. По понятным причинам она похожа в деталях на более поздние произведения самого Брема. Сохранившийся в Штутгартском музее один ее экземпляр хранит на полях карандашные пометки, скорее всего, сделанные рукой самого великого естествоиспытателя.
Дальнейшая судьба Мюллера прослеживается весьма пунктирно. С 1852 по 1854 год он занимался делами созданного им же зоопарка в Брюсселе, затем беспокойный характер заставил его перебраться в Новый Свет — Соединенные Штаты, Канаду и Мексику. В возрасте 42 лет он умер в 1866 году в семейном имении Кокерштайнфельд. Брем с ним так не разу больше и не встречался.
На Рождество в Каире Брем повстречался с бароном фон Шезбергом и неким Леопольдом Бюври, страстными охотниками, которые упросили его за хорошие деньги устроить им сафари. Он охотно согласился, тем более что такие мероприятия позволяли лучше узнать незнакомые места и усовершенствоваться в арабском языке. В одной из своих статей он скупо признается: «Я жажду увидеть не столько новые земли Востока, сколько тамошних людей, добрых, хороших, к которым я питал самые нежные чувства». Не намекает ли он этим на один незаконченный сюжет из своей каирской жизни?
Каждый вечер, живя в этом огромном восточном городе, он поднимался на плоскую крышу своего жилища, чтобы полюбоваться открывавшимися видами. Однажды он заметил на соседней прилегающей к дому террасе одинокую девушку и не мог оторвать от нее взгляд — такой красивой и изящной она ему показалась. У нее было неприкрыто лицо, поскольку она не ожидала встретить кого-то рядом. Брем попытался заговорить с ней, она испугалась, попыталась закрыть лицо, но не нашла ничего подходящего для этой цели и быстро скрылась, видимо, ничего не поняв из того, что пытался на ломаном арабском сказать ей юный немец. Весь вечер Брем строил всевозможные планы, как проникнуть в соседний дом или перебраться через стену, которая отделяла его от вожделенной террасы.
На следующий день она вернулась. «Я наивно полагал, что уже достаточно хорошо владею языком, но сейчас убедился, что ничего не смыслю в разговорном арабском, разве что различаю отдельные слова. Я пытался выразить свои мысли, но девушка не понимала меня и только улыбалась». Так продолжалось несколько дней. Брем признается: «Шейх научил меня отдельным словам, как они стоят в книжках, а это была подлинная жизнь с совершенно другими словами и правилами…»
Чрезвычайно способный к языкам Брем наверняка хорошо выучил арабский. Все дело в том, что девушка могла оказаться представительницей какого-то племени, которое говорит на другом диалекте, — такое встречается часто в мегаполисах арабского мира.
Счастливые дни быстро прошли. Брем пытался писать ей записки, но все они остались без ответа — таковы были законы страны.
Напомним, что Брему было тогда чуть больше двадцати лет.
Весной 1852 года последовало предложение от прусского генерального консула фон Пенца сопровождать в Триест транспорт для Берлинского зоопарка. Брему предлагалось ехать с ним как эксперту-зоологу. Он охотно согласился — ведь таким образом прямиком в Европу могли попасть и его питомцы, прежде всего львица Бахида. К тому же теперь он мог покрыть все свои долги…
Всего пять дней продолжалось начавшееся 22 мая из Александрии путешествие по Средиземноморью. В Триесте Брем передал груз встречавшим его служащим Берлинского зверинца, а в Вене настал час разлуки с любимицей Бахидой. Ее временно поселили в небольшом зоопарке в парковом комплексе имперской резиденции Шенбрунн.
Через Прагу и Дрезден он поспешил домой и 16 июля после пяти (!) лет разлуки упал в объятия родителей.
Годы поисков: учеба в Йене
Путешествуя по Африке, Брем, сам того не ведая, «уклонился» от военной службы, а всех непокорных призывников, которые миновали по разным причинам тогдашний «рекрутинг», наказывали серьезными штрафами. Отца Брема спросили, почему сын не явился на призывной пункт. Назревал конфликт с властями, и старший Брем был вынужден составить письмо, которое достойно того, чтобы привести его здесь полностью: «Мой сын уехал 1 июня 1847 года по паспорту со специального разрешения государственного управления через Вену, Триест и Афины в Египет и имел цель вернуться летом 1848 года. Однако обстоятельства изменились. Жажда знаний повлекла его по просьбе барона фон Мюллера вперед до 13 градуса северной широты, где путешественники в 2000 часах езды отсюда подвергались неимоверным лишениям и страданиям. Мой сын был уже принят в химический институт и господин тайный советник доктор Вакенродер в Йене должен был зачислить его на Михайлов день 1848 года на бесплатное довольствие. Однако путешественники не вернулись.
Таким образом, мой сын целиком принес себя в жертву науке, которой он посвятил себя и ради которой он рискует жизнью.
И вот теперь этот молодой человек, мой сын, рассматривается как трусливый беглец и судим в соответствии с 9 параграфом закона о воинской обязанности. Эта вопиющая несправедливость не требует доказательств».
Отец просил власти в соответствии с параграфом 8 специальных правил, предусмотренных для студентов, отсрочить сыну службу на 12 лет. После долгих рассмотрений правительство наконец решило в декабре 1849 года отложить призыв на военную службу до 1 апреля 1851 года, но поскольку Альфред также в то время проживал в Африке, отец в начале февраля вновь представил герцогу ходатайство: «Мой сын Альфред Брем, в настоящее время находящийся на 11 градусе северной широты в Фассоре, хотел к 1 апреля вернуться и исполнить свой долг. Однако это оказалось невозможным. Вследствие трагической гибели брата 8 мая он перенес умственные и физические страдания и позже перенес лихорадку, отнявшую надолго последние силы и чуть не стоившую ему жизни. Все это привело к неспособности нести военную службу».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});