С подразделениями Минобороны вояки связи не имели, собственные минометчики стояли далеко и без команды сверху не открыли бы огонь по селу. Правда, федералы по собственному почину начали обработку ближних высот, но партизан при этом явно затронули мало. Коллегам хватило собственной мощи отразить нападение, старым добрым методом в ответ на первые выстрелы АГС и башенный пулемет ударили в жилой сектор, чтоб назавтра раз и навсегда заявить возмущенным представителям: "По нам стреляли, а ты откуда знаешь, с какой стороны - участник? Делайте сами мир, и все будет нормально!" Обычно помогало. Затем переключились на неприятельские вспышки, отправив по приставной лестнице на чердак воина, который из торцевого лаза давал наводку трассерами, вслед бил ПКВТ и трехногий станковый агрегат. Чувствуя отпор, чичи перемещались вокруг, огрызаясь для порядка, к появлению чайкинской группы стрельба окончательно утихла. Издалека донесся гул двигателей вэвэшная колонна из бронетехники, санитарной машины и оборудованного зенитной установкой грузовика входила в село. Ближние предметы уже прорисовывались из воздуха, обретшего рассветную глубину.
Убитого с раненым положили в кузов, задетого отрядовца Чайкин тоже уговорил ехать:
-- Дурень, я тебя вытащу, ты хоть день полежи, чтоб завели историю болезни. Если не выбьешь страховку потом, хоть нашивку получишь и награда практически обеспечена - ведь кровь пролил!
Прочие бойцы оказались в норме, легкие контузии и царапины, измазанная порванная одежда да один из школьного наряда потерял каску. Пост выставляли с полной экипировкой, и это был естественный результат. Бог с ней, решил Чайкин, под такую ночь не одну "кастрюлю" можно списать. Пострадавший взвод сменили новым составом, уже при двух бэтэрах и одной БМП, обещали даже полевую кухню, войскам светило париться до упора, пока голосование не завершится. В случае неактивности избирателей его могли и продлить.
Чайкина заботил теперь лишь ящик. К счастью, глава администрации примчался, как только минул комендантский час, и начштаба твердо зажал его, хотя тот и кивал на школьного вождя. Как выяснилось, ответственности не нес и директор, ящик принадлежал избирательной комиссии, причем районной, а местная вообще еще полностью не собралась. Печать сохранилась, что Чайкин полагал главным козырем, и все больше напирал:
-- Я сейчас увезу ваш дурацкий ящик, за который мы рисковали жизнью, и обратно его получите только через коменданта района! А уж он вас всех любит, сами знаете, и выборы окажутся сорваны - по чьей вине? Если ты власть, то принимай решение, собирай любую комиссию, только скорей. Здесь бумаги государственного значения, перед главой республики будешь навытяжку стоять!
Председатель наконец сдался, открыл помещение и в присутствии пожилой тетки в шерстяном платке, делопроизводителя администрации, и какого-то мужика был составлен в двух экземплярах акт передачи. За отсутствием копирки Чайкин лично написал оба от руки. Замок цел, сургуч на месте, надо ж понимать важность мероприятия, без демократических выборов какая мирная жизнь, едва не трепал он уже по плечу главу. Если не помогать друг другу, куда придем? Давай пять, отец, все будет тип-топ!
На блок подкинул "Урал" внутренних войск, ехавший за дровами. Уведомленный обо всем по рации Балинюк с толпой свободных от службы встретил объятьями, как героев:
-- Переволновались за вас. Ну, молодцы!
------------------------------
Как ни вымотался Чайкин, командир заставил первым делом писать рапорт.
-- Все по пунктам - когда было получено сообщение о нападении на выносной пост, как выдвигались, в каком составе и что дальше произошло.
-- На хрена, пан майор? В комендатуру докладывали обо всем ночью, у дежурного где-нибудь пометка есть, коли что.
-- Ты пиши, Михайла, пиши, под копию. Ее я как раз в комендатуру и свезу. Помяни слово, писать еще придется. Отрази, что имелись раненые, были окружены, запрашивалась поддержка артиллерии, которая не могла эффективно действовать в полном масштабе ввиду расположения целей в населенном пункте. И только тогда в критической ситуации, чтобы избежать уничтожения выборной документации либо захвата ее врагом, принял единственно верное решение преодолев ожесточенное сопротивление противника, с боем вырваться из кольца и перенести сейф к зданию администрации, на усиленную позицию федеральных сил. Где передали все главе самоуправления с надлежащим оформлением. Акт грамотно составил, хвалю. Да, с Годзиллы тоже рапорт.
Чайкин понимал начальника, в царившей бессмыслице часто приходилось доказывать правомерность открытия огня не с пьяных глаз, а в ответ на происки моджахедов - у вас нет жертв, а пострадали дома мирных граждан. Кроме того, милицейский опыт учил: что бы ни сделал - грамотно напиши, а потом стой твердо, самые грозные разбиратели в конце концов запутаются и все спустят на тормозах, когда от реального происшествия останутся версии участников и куча бумажек. Шум стоит первые день-два, затем острота теряется, новые казенные хлопоты с текучкой оттесняют вчерашнюю злободневность. Не велика беда - школа, "духи" ее и рванули со злости, обнаружив, что драгоценные бланки ушли, или снаряд попал, да мало ли что, какое-то время она вовсе оставалась бесхозной. Проголосуют макаки и в своей управе... Балинюк подсказал содержание, словно читал мысли, в подробности не лез, обнаруживая вновь стаж и зрелость: ты не говорил, я не слышал, тебе же легче отбалтываться, если что. Майор вообще оказывался мужик ничего, нашли бы общий язык, если б не соперничество дома...
В середине дня командир поднял начштаба, малость дюбнувшего перед койкой и проспавшегося не до конца:
-- Съезди в школу, подбери наше, что осталось. Глянь заодно, чего там, вырази сочувствие директору, его позиция тоже будет важна. Обещай - если удастся, выпишем материалы, поможем чем-нибудь.
Проклиная дурацкую войну и командировку, Чайкин с трудом встал и начал сгребаться. Далась им эта несчастная бурса, сколько всего разрушено из-за генералов с политиками - нет спроса, на веку сам кое-что взрывал, с жертвами, и ничего страшного, а тут... УАЗ стоял наготове, взяв двух бойцов и бывшего старшего поста, поехал в школу.
Вид открылся и впрямь удручающий. Здание не пострадало так в предшествовавшие боевые действия, как за минувшую ночь. В асфальте перед главным входом, где строились когда-то линейки и отмечались звонки, теперь зияла приличная воронка, по фасаду и с торцов не осталось целых стекол, издырявленная пленка, заменявшая их, висла клочьями. Выщерблены кирпича отныне было не скрыть ремонтами, разве только штукатурить стены целиком, эти мелкие раны остаются самым долговечным напоминанием о войне. Саму школу снаряды обошли, за что Чайкин ругнул про себя минометчиков, понимая - и они не боги, хотя славно было б списать все на других, но первый этаж изнутри облизало пламя, в длинном коридоре взрывами снесло несколько дверей, вышибло оконные рамы, иссекло потолок и выщербило бетонный с крошкой пол.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});