ту стоянку они осмотрели в первый же день, ведь именно оттуда студенты забирают машины, чтобы устраивать ночные гонки на окраинах. Инспектор решил сам пойти туда еще раз, с командой экспертов-криминалистов, и они обнаружили, что одна из машин вымыта. Подозрительным показалось, что ее слишком чисто вымыли. Они не нашли внутри никаких отпечатков, ни на руле, ни на ручках дверей, но спектральный анализ выявил на буфере потожировые следы. Автомобиль действительно принадлежал приглашенному профессору, который покинул Оксфорд месяц назад. И вот еще что: у угонщика не было ключа зажигания, он завел мотор, соединив провода.
– Это о чем-то говорит, правда? – заметил я. – Подобное требует особых навыков. Сколько из знакомых мне членов Братства способны завести автомобиль без ключа зажигания? Джозефина Грей, например, вряд ли сумела бы это сделать.
– Несколько лет назад я бы сказал, что вы глубоко заблуждаетесь, – усмехнулся Селдом, – Джозефина Грей была одной из первых в Англии женщин, участвовавших в авторалли. Как-нибудь мы ее навестим, и вы сами увидите все кубки и медали. Потом она коллекционировала старые машины. Но я тоже задавался вопросом, кто сумел бы таким образом завести мотор. Всю дорогу от Кембриджа прикидывал и припоминал. Разумеется, Рэймонд Мартин: во время войны он служил в бронетанковых войсках и сумеет справиться с любой машиной. То же самое – Ричард Ренлах, который прошел подготовку в спецслужбах. Уж, наверное, его там обучили разным хитростям. Торнтон Ривз несомненно знает, как это сделать.
– Почему вы так уверены насчет Ривза? – удивился я.
Селдом прервал перечисление, будто я подловил его на каком-то промахе, и смущенно улыбнулся:
– Мы были однокашниками, и в юности пару раз проделывали нечто подобное, когда его отец не хотел давать ему ключи от автомобиля.
– Значит, и вы сумели бы это сделать, – заключил я в шутку, но Селдом помрачнел.
– После аварии я больше никогда не садился за руль, – произнес он.
– А остальные? – допытывался я. – Альберт Раджио? Лора? Генри Хаас?
– Насчет Альберта и Лоры не уверен, хотя машина у них есть, каждое лето они колесят по Европе. Генри Хаас когда-то водил маленький «Фольксваген», но, по-моему, давно его продал.
– А Леонард Хинч?
– Да, еще и Хинч. Думаю, у него бы это получилось лучше всех: его отец держал мастерскую по ремонту автомобилей, подростком он там работал в каникулы. Помню, Хинч предложил вывезти то, что осталось от моей машины после аварии, и попробовать заново собрать ее, но я предпочел, чтобы ее превратили в металлолом.
– Интересно, – заметил я, – Хинч так усиленно допытывался, что именно вспомнила Кристин, когда пришла в сознание, а теперь вы рассказываете о нем такие вещи. Вы не считаете…
Я осекся, потому что Селдом в изумлении кивнул на экран телевизора позади меня. Мы оба замолчали: в местных новостях показали интервью, которое Андерсон брал у Хинча, потом, на весь экран, – фотографию издателя, где он представал молодым, худощавым, почти со всеми своими волосами, а внизу была бегущая строка: его нашли в кабинете мертвым.
Мы попросили бармена включить звук. Вероятно, смерть наступила от осложнения, вызванного диабетом, и сюжет был скорее направлен на освещение деятельности Хинча: мелькали обложки книг, им опубликованных; фотографии знаменитых писателей Великобритании – обычный некролог деятелю культуры местного масштаба.
Но, несмотря на это, Селдом сказал, что лучше нам сразу уйти и позвонить инспектору Питерсену.
Глава 17
– Я предпочел, чтобы вы пришли сюда, потому что хочу вам кое-что показать, – начал Питерсен.
Мы находились в полицейском управлении, в его кабинете. С прошлого года там ничего не изменилось. Те же стулья строгого стиля с высокой спинкой, те же тяжелые металлические шкафы для документов, на письменном столе, в серебряной рамке, – снимок дочери, где она была сфотографирована еще ребенком. Солнце садилось, и я подумал, что если выгляну в окно, то увижу, как по реке, отливающей золотом, скользят все те же вечные лодки. Да и инспектор, когда я увидел его вновь в его привычной обстановке и как следует рассмотрел, вовсе не изменился, разве что немного поседел. Я отметил только одну перемену: предложив нам кофе, Питерсен для себя попросил чаю и отрешенно поведал, что врач мало-помалу вымарывает из его жизни то, что он любит больше всего.
– Тело нашла уборщица, которая приходит по утрам, – приступил он к рассказу. – Секретарша Хинча в отпуске, но у уборщицы тоже есть ключ от кабинета. Она нашла его рядом с письменным столом, на полу, будто он попытался встать и не сумел добраться до двери. Хинч не женат, у него нет близких родственников, и уборщица сразу позвонила нам, ни к чему не прикасаясь. Когда судмедэксперт перевернул тело, его внимание привлекли искаженные, застывшие в гримасе черты, разинутый рот и влажная рубашка, словно перед смертью он сильно вспотел. Судмедэксперт уже сделал свое заключение, основываясь на этих неоспоримых клинических признаках, хотя еще завершает последние анализы крови. Хинча, вероятно, отравили конфетами из коробки, лежавшей на столе. Использовали вещество под названием аконитин, наш давний знакомый, капюшон дьявола. Он очень ядовит, даже в минимальной концентрации: три миллиграмма могут стать смертельной дозой. Хинча убила бы и одна конфета, но аконитин, помимо всего прочего, вызывает резкое понижение уровня сахара в крови. Мы знаем, что Хинч был диабетиком, и, судя по тому, что нам рассказала уборщица, пользовался конфетами каждый раз, когда понижалась глюкоза. Коробка была едва початая, всего четыре или пять пустых оберток в углублениях: судмедэксперт предполагает, что от первой конфеты понизился уровень сахара, и Хинч съел еще три или четыре, пока не почувствовал острые симптомы отравления. Тот, кто послал ему эту коробку конфет, должен был хорошо знать его и сильно ненавидеть. Ужасная смерть: человек сильно потеет, так что одежда промокает насквозь; одновременно возникают судороги по всему телу, рвота, жжение на языке и в груди. Кроме того, как говорит судмедэксперт, отравленный чувствует, будто глаза у него вылезают из орбит, а голова разбухает, словно вот-вот лопнет. К счастью, Хинч не успел никого угостить конфетами из этой коробки.
– Да и не угостил бы никогда, – заявил Селдом и рассказал Питерсену о dolce avarizia[24] Хинча.
– Понятно, – кивнул Питерсен. – Да, этот кто-то хорошо знал Хинча и хотел убить только его. Эту визитку мы нашли на столе рядом с бантом от коробки. – И он протянул нам визитную карточку, отпечатанную типографским способом. На ней значилось заглавными буквами «Братство Льюиса Кэрролла», а внизу можно было рассмотреть крохотную картинку, изображавшую кролика из «Алисы в Стране чудес»: одетый в клетчатый сюртук, он вынимал из жилетного кармана часы