Читать интересную книгу Египетский манускрипт - Борис Батыршин

Будучи вынужденными задержаться в Маалюле сверх ожидаемого, мы, разумеется, нашли время для посещения этой пещеры. Место производит сильнейшее впечатление! С потолка грота капает вода, пробирающаяся сюда из источника внутри скал. Отсюда черпала воду Фекла, и потому каждая ее капля считается целебной. Сама часовня считается жемчужиной немаленького монастырского комплекса, который включает также церковь и приют для детей-сирот. В самом монастыре живут пятнадцать монахинь. Настоятельница – мать Апраксия; однако же на момент нашего прибытия она находилась в отъезде, что в итоге и стало причиной нашей невольной задержки.

Наш караван следовал вдоль ручья, по дороге, выложенной, наверное, еще в добиблейские времена круглыми булыжниками. Арабки набирали здесь воду в свои черные глиняные кувшины и, ловко удерживая их на головах, уходили в селение. Нас было взяли в оборот стайки ребятни, с требованиями бакшиша, но, увидев грозные усы баш-чауша, немедленно отстали. То-то, малолетки, тут есть кому бакшиш брать…

Так мы и въехали в Маалюлю: баш-чауш впереди, за ним кавалеристы-краснофесочники, потом мы с Иваном, а замыкала кортеж тарахтящая по брусчатке обозная арба. По обеим сторонам улицы тянулись домишки – все как один уже занятые паломниками, прибывшими сюда раньше. Нам предложили для ночлега один из домиков здешнего священника-араба. Впрочем, я не знаю, как и назвать это помещение – домом ли, сараем ли, а то и просто отдельно стоящей комнатушкой. Это была небольшая мазанка с глиняными нарами по двум стенам, с земляным полом и с кровлей из жердей. Вместо окна небольшое отверстие. Ни украшений, ни мебели; буквально ничего не было, кроме двух-трех циновок. Мы с надеждой взглянули на нашего стража, но – увы, похоже, его влияния было недостаточно для того, чтобы раздобыть для нас приют поприличнее. Что ж, за неимением гербовой будем писать на бумажной обертке.

Ближе к вечеру мы вышли на улицу – посмотреть на местную жизнь. В первом же проулке попались здешние оригинальные печи для хлеба, или, скорее, для хлебных лепешек. Это не что иное, как усеченный конус из глины аршина полтора в основании, открытый сверху для топлива. Сперва накаливают в нем камни, а потом кладут на них тесто и печь закрывают, пока оно не испечется.

По улице распространялся запах печеного хлеба и едкого дыма – паломники, размещавшиеся в соседних домах, ужинали. Стоял оживленный говор – всюду на огороженных дворах, и особенно в ограде здешней церкви. По дороге гнали мелкий скот – овец и коз; животные немилосердно блеяли. Стало смеркаться. Мы собрались назад – в наш «однокомнатный» дом. В хибаре, мимо которой мы шли, стоял гул многочисленных голосов. Звучали слова из Евангелия – должно быть, паломники вели беседу на религиозную тему.

У самого нашего обиталища мы застали некоторое оживление. Прямо на улице, в пыли, устроился старик-араб, торгующий сушеными смоквами. Мелкие, грязные, сухие – в другое время никто и не взглянул бы на них! А тут паломники с жадностью обступили араба и наперебой просили у него продать им товар. Да и сам араб относился к этим смоквам как к чему-то драгоценному, аккуратно отвешивая, чтобы на чашку весов не попала ни одна лишняя ягода. Особо старались проживавшие по соседству паломницы из Рязани и их сопровождающий – высокий здоровый бородач, как оказалось потом, бывший гвардейский солдат лейб-уланского полка…

Несколько лет назад мы с отцом ездили в Армению – и там-то я впервые увидел пещерные храмы. Я сам не особенно трепетно отношусь к вопросам религии, да и отца трудно назвать глубоко верующим человеком, – но я хорошо помню, как стоял, онемев, на пороге одного из этих величественных гротов, ошеломленный величием и строгостью этого места, созданного самой природой и лишь немного подправленного руками человека.

В Маалюле древности – на каждом шагу. Куда ни плюнь… впрочем, это, пожалуй, слишком – плевать тут уж точно не хочется, обстановка, без всяких шуток, располагает к возвышенному. Здешние пещерные храмы… я лучше помолчу. Отец, конечно, писал в своем дневнике об истории Каина и Авеля, которую ученые богословы связывают как раз с этим местом, но… ступать по тем самым камням, касаться тех самых стен, проводить пальцами по известковым натекам, которые разве что стали немного толще за несчетные века, прошедшие после первого на Земле убийства.

Повторюсь, я не религиозен. Но, покинув пещерный храм, я на полдня забыл о своей обычной иронической манере.

Такова Маалюля. Здесь каждый камень дышит не то что древностью – вечностью. Отец возил меня и в Рим, и в Прагу, и на Соловки – все эти места показались бы мне временными, сиюминутными постройками по сравнению с этими гротами…

Но древности древностями, а жить приходится здесь и сейчас. И, поверьте, удобства и комфорт – не то, чем может похвастаться городок Маалюля, как, впрочем, и любое другое место в Сирии. И не думаю, что за сто тридцать лет в этом плане что-то изменилось.

Я-то, наивный, полагал, что самое неприятное, что могло приключиться в путешествии, – это нападение бедуинов. Ну, может, еще клопы в караван-сараях; но с этими некультурными тварями, не привычными к современной химии, наши репелленты справлялись на «раз-два». Рано я обрадовался…

В Маалюле мы застряли. Причем, как выяснилось, надолго. Нет, с устройством проблем не было – этот вопрос баш-чауш решил, получив за сей подвиг бумажку в пять фунтов. Нас поместили в пристройке к дому местного купца – вполне приличном помещении, если не считать, конечно, огромного количества ковров и полного, как класс, отсутствия стекол. Дело было в том, что мать настоятельница монастыря изволила отбыть в Дамаск. Отец выяснил это на следующее утро после нашего прибытия в город. Приходилось ждать – без нее никто нас и близко не подпустил бы к монастырскому книгохранилищу. Так что отец, не желая терять времени даром, заставил меня пока изучать историю Маалюли и местные христианские предания. Дома, в двадцать первом веке, я не особо интересовался религией – то есть знал, конечно, самые общие вещи, но уж о святой Фекле мне слышать точно не доводилось.

Аргументация у отца была такой – нас, может, и допустят в монастырь, но могут устроить по этому случаю «проверку лояльности». То есть монашки примутся задавать каверзные вопросы с целью выяснить, кто мы на самом деле такие – православные паломники, жаждущие лицезреть бесценную реликвию, или же прикидывающиеся оными отвратительные безбожники, например ученые, или, хуже того, католики или лютеране. А значит – следовало освежить в памяти то, что я знал из православия, ну и обогатиться новыми сведениями.

Итак, Маалюля. Как я успел прочесть в Википедии – одна из главных христианских святынь в Сирии. Здесь находится пещера, в которой жила и была погребена святая равноапостольная Фекла – ученица святого апостола Павла. Вот о ней-то мне и предстояло теперь узнать – и куда больше, чем я хотел…

Однако по порядку. Святая Фекла родилась в городке Иконии – в наше время это территория Турции, недалеко от греческой границы. Ее отец был римским наместником города, так что до восемнадцати лет Фекла росла в роскоши, воспитываясь, разумеется, в истинных языческих традициях.

Жители Иконии понятия не имели о Христе. Но на их счастье (впрочем, это еще как посмотреть) в городе сделал остановку святой Павел – он заглянул в Иконию по пути в Грецию. Причем апостол не один, а в компании с Вараввой. Да-да, с тем самым, которому не нашлось места на кресте. Апостол остановился по соседству с домом римского наместника; Фекла слушала проповеди святого Павла, с которыми он обращался к местным иудеям и эллинам, и постепенно прониклась светом новой веры.

Родители пытались убедить дочь оставить глупости – не помогло. После того как не помогли традиционные методы вроде оставления без сладкого и порки розгами, отец девушки прибегнул к более кардинальным мерам. Для начала он приказал сжечь ее на костре, но тут случился казус – огонь залило невесть с чего начавшимся ливнем. Наместник оказался мужчиной решительным и не пошел на поводу у обстоятельств: непослушную дочку бросили в яму с голодными львами. Но те стали ластиться к ней, как домашние котята. Скандал! Впрочем, отец припомнил, что дочурка сызмальства любила кошек, – вот, наверное, и научилась. Но ничего – не пристало римскому наместнику (пусть и такой дыры, как Икония) отступать от своего слова!

На бедную Феклу напустили ядовитых змей – и, как вы догадываетесь, это ну нисколечко не помогло. Не правда ли, оригинально была устроена семейная жизнь у римских наместников?

Тем временем папашины экзотические методы воспитания стали девице в тягость, так что она собралась и двинула из городка подальше куда глаза глядят. Папа послал в погоню отряд кавалеристов – о результате, впрочем, нетрудно догадаться. Почему, спросите? Да ведь будь иначе, откуда взяться в Маалюле монастырю Святой Феклы?