Читать интересную книгу Наркодрянь - Сергей Михайлов

Люк мог воссоздать храм с инструментами и инфразвуковой эффект в коробочке три на три дюйма, верней, уже создал. А подсунуть изделие Картрайту должен был уже Саяниди.

Короче говоря, весь план был уже разработан в деталях, неясным в нем осталась только роль самого Сергея. А оказалась она простой и, если честно, не столь уж значительной - Сергей и его группа должны страховать Саяниди и работать у него, как говорится, "на подхвате". Ну и еще коекакие мелочи...

Обсуждение этих "мелочей" закончилось уже далеко за полночь. К тому времени Фитцжеральд окончательно захмелел и лишь хлопал устало глазами. А Сергей ни усталости, ни хмеля не чувствовал. Игра начинала ему нравиться.

9

Фил Картрайт потянул за шнурок бра, упал в кресло и, с наслаждением вытянув ноги, подремал минут десять. Потом вздрогнул, проснулся, сладко зевнул и почему-то на цыпочках прокрался в угол.

Здесь на двух старинных книжных полках тускло отсвечивали переплетами древние фолианты.

Картрайт любил на сон грядущий полистать "Комментарии Цезаря" или "Записки Наполеона Бонапарта". Еще ему нравился Лукреций Кар.

Любимые книги Фил держал в спальне - под рукой.

Но сейчас книги Фила не интересовали. Он открыл дверцу верхней полки и нажал на корешок крайнего справа тома. Вся полка плавно и беззвучно сдвинулась в сторону, обнажив бронзовую заслонку с цифровым замком.

Картрайт набрал код, повернув крохотные колесики, достал из жилетного кармана маленький серебряный ключик, вставил его в ажурную прорезь и дважды повернул.

Заслонка скользнула вниз, и за ней открылась ниша, подсвеченная изнутри ровным голубым сиянием. Здесь, в этом потайном сейфе, покоились избранные сокровища Картрайта, его слабость и гордость.

Картрайт прятал их не от воров. Никакой вор безнаказанно не проник бы и за ограду его дома.

Картрайт прятал их от кощунственных и завистливых людских глаз.

Изящные золотые статуэтки: Будда, Шива...

Вот он - шестирукий и головастый, обвешанный черепами, удавками, ножами, огнедышащий и грозный. Пляшет себе на слоноголовом Генеше - мудром и добром боге. Топчет его босыми ногами.

Так и сам Картрайт ездил на доверчивых и беззлобных. Пусть не родятся дураками. Шиву Картрайт почитал особо.

А вот жук-скарабей. Амулет эпохи фараонов.

Из чистейшего железа. Непостижимо! Какими только секретами не владели древние мастера.

А эти простенькие бронзовые таблички с халдейскими письменами! Их еще никто не расшифровал и... не расшифрует.

Миниатюры на слоновой кости с изображением владык династии Ци-Дзян, а это более позднее... Франция, золотой XVIII век. Этот хрустальный флакончик все еще хранит неповторимый аромат духов маркизы Помпадур. Ах, этот "Весенний луг"! Неповторимый шедевр Лоренцо Менотти - парфюмера и алхимика.

Украшение коллекции - корона персидского царя Ксеркса! Какая россыпь камней, какая композиция и... какая цена. Да разве можно ее оценить?

Но даже не эта корона манила сейчас к себе Картрайта. Вот оно, последнее приобретение! НевеДомая индусская богиня! Такую не встретишь ни в одном музейном каталоге мира. И не ее более чем почтенный возраст, и не золотой вес, и не количество каратов в бриллиантах и рубинах инкрустации волновали Картрайта. Нет. Голову богини защищал скафандр! Скафандр!

Он не походил на киношные шлемы отчаянных космопроходчиков, и все же это был натуральный скафандр. И от него, едва приметные среди бус, змеек, чаш с жертвенной кровью, протянулись к пупку богини два тонких гофрированных шланга. Они входили в пупок и терялись в чреве статуэтки. Было от чего потерять голову!

О существовании богини Картрайт узнал от гуру. В тот вечер гуру задержал Картрайта после очередного сеанса трансцендентальной медитации. Картрайт не спрашивал зачем. Гуру видней...

он все знает...

Гуру долго молчал, застыв на своем ветхом коврике. Он молчал так долго, что Картрайт решил, что гуру уснул. Но он терпеливо ждал...

- Хорошо, - размежил наконец гуру набрякшие веки. - Ты слишком любишь себя. Твое тщеславие беспредельно, как Вселенная. Я хотел помочь тебе обрести свою карму, но тихая вода не в силах сокрушить камень. Вода - это мой разум, камень - твое сердце...

- Но разве вода не может отшлифовать камень, гуру? - почтительно припал к земле Картрайт.

- Нет. Для этого нужны тысячелетия. А человеку недоступна амрита вечности [Амрита - напиток вечности, употребляемый богами.].

Гуру утомила длинная фраза, и он снова устремился в далекие, одному ему ведомые миры. Но минут через пять он вернулся на землю, а верней, на грязный коврик посреди небольшого зала, некогда спортивного, а теперь отведенного для местопребывания великого гуру.

- Хорошо. Я могу тебе помочь, но тебя ждет трудное испытание. Готов ли ты пройти через него?

Картрайт замешкался с ответом. Перспектива трудного испытания его вовсе не прельщала.

- Ты колеблешься, - удовлетворенно отметил гуру.

- Я... я готов, - решительно, но покорно склонил голову Картрайт.

- Ты не спрашиваешь меня, что это за испытание... Это хорошо... Ты выйдешь чистым, если... - многозначительно умолк гуру.

Картрайт облился холодным потом, но гуру прожег его таким взглядом, что ему показалось, будто рубашка на груди затлела и зачадила голубым дымком.

- Если выйдешь, - закончил мысль гуру.

Засим последовало очередное состояние прострации, из которого гуру вышел не скоро, зато так же легко, как и вошел.

- Это будет испытание страхом, - обрадовал он Картрайта. - Но я не могу провести тебя, как раньше. Ты пойдешь один.

- О, не покидай меня, гуру, - взмолился Картрайт.

- Нет. Так надо. Готов ли ты?

Картрайт собрался с силами и прошептал побледневшими губами:

- Готов, гуру.

- Будет так, - грозно сверкнул очами учитель.

И уже в который раз впал в транс. Но на этот раз он медитировал. Он общался с невидимыми и неслышимыми собеседниками в беспредельных космических далях. Разум Вселенной поучал его.

Теперь на его лице не было обычной покойницкой маски. Впалые щеки гуру озарились туберкулезным румянцем. На высоком лбу выступила испарина.

Открытые чакры гуру уловили концентрированный сгусток энергии, и теперь учитель представлял собой не что иное, как радиолокационную антенну, приемник и передатчик, вместе взятые.

И все это на автономном питании.

По комнате заметались синие электрические искры. Сам гуру разве что не светился в полумраке, но молнии от него полетели словно от Зевсагромовержца. Запахло озоном, и тогда гуру заговорил. Собственно, говорил не он сам, а космос.

Гуру лишь выполнял функции посредника и переводчика. А может, гуру и не говорил вовсе, но Картрайт слышал его голос:

- Ты возьмешь ее. Но она никогда не будет твоей. Она ничья. Она оттуда. Смотри!

И обалдевший, впавший в транс вслед за наставником Картрайт увидел... На противоположной стене... Словно изображение диапроектора, только объемное...

Лачуга... Китайская фанза... таких много в Чайна-тауне... Картрайт прошел сквозь стену. Какие-то узкоглазые желтые рожи... Подвал... Господи единый... Вот она...

Адрес на "голограмме" не указали, но Картрайт точно знал, где искать лачугу.

- Ты возьмешь, - снова забубнил и заискрил гуру. - Ты возьмешь, тебе никто не сможет помешать. Так будет. Иди.

Картрайт очнулся и пулей вылетел из электрической комнаты. Вслед ему гуру отпустил последнее напутствие:

- Ты будешь сам.

Тренированные парни из личной гвардии Картрайта без особого труда разыскали в тесном переплетении узких улочек скромную китайскую лавчонку и ночью, без лишнего шума, атаковали ее.

Однако в лавчонке не оказалось ни единой живой души, но в подвале... В подвале они обнаружили странную капсулу со статуэткой и без приключений доставили ее Картрайту.

Но вместе с богиней в дом Картрайта вошел и страх. Он стал вползать к нему в постель по ночам.

Очень скоро Картрайт научился чувствовать его приближение.

Вот... словно холодный ветерок коснулся волос... По телу пробежала легкая дрожь. Тело Картрайта цепенело в ожидании неведомого и страшного. И "оно" приходило...

Тошнотворная волна поднималась откуда-то изнутри и подбрасывала Картрайта в постели. И он вскакивал с кровати, зажигал свет и метался по спальне, сжимая виски руками. Сердце бешено колотилось и рвалось наружу. Картрайта знобило...

Затем он успокаивался, и тогда неудержимо хотелось спать. Но самое ужасное - уснуть он не мог! Стоило прикрыть на секунду веки, и голова начинала раздуваться, как резиновый шарик. Мозг, казалось, делился на части, словно одноклеточный организм. И каждое новое его полушарие жило и думало по-своему, совсем отдельно от него, Картрайта.

Затем накатывала новая волна. И Картрайт медленно, но уверенно пополз к грани, за которой начиналось безумие.

Поначалу приступы тревожили его раз в неделю. Затем они стали повторяться все чаще, и наконец каждая ночь стала для Картрайта пыткой.