Читать интересную книгу Томка и рассвет мертвецов - Роман Грачёв

— Балин, погода нелетная сегодня, — буркнула дочь и, прежде чем я успел ее остановить, вытерла руки о белые шортики.

— А как ты определяешь, счастливый человек или нет?

Она посмотрела на меня снизу вверх своими искренними глазками.

— А ты сам не можешь определить разве?

«Хороший вопрос», — подумал я. Как определишь только по внешнему виду степень счастья или несчастья? Никак.

Но дети об этом не знают.

— Понимаешь, дочура, — начал я свой привычный педагогический монолог, — когда люди становятся взрослыми, они очень часто что-то из себя начинают изображать. Вот, например, взять вас, шестилетних ребятишек: вы такие, какие есть на самом деле, а если и притворяетесь, то только в шутку, понарошку, и это сразу видно. А по взрослым этого не скажешь.

Томка шагала рядом, взяв меня за руку, и внимательно слушала. Это был один из тех моментов, когда я мог вложить в ее головушку что-то очень ценное и быть уверенным, что это в ее головушке задержится.

— А зачем взрослые притворяются?

— Вопрос на миллион долларов, милая.

— Окей, давай мне половину.

— Обязательно. Как только найдем ответ и заработаем этот самый миллион. Взрослые с возрастом, к сожалению, теряют свою детскость. Родители нам объясняют, что мы должны делать и чего делать не должны, что одно правильно, а другое неправильно. Мир вокруг нас — точнее, не столько мир, сколько люди, которые его населяют — заставляет нас быть не такими, какими нам больше всего хотелось бы.

— Кошмар какой-то.

— Ты не представляешь какой. В детстве все мы чистые и светлые, а потом что-то с нами происходит. Мы учимся врать, притворяться, скрывать свои настоящие чувства. Это очень глупо, потому что так мы теряем себя…

Увлекшись, я уже говорил сам с собой, не выбирая формулировок, и думал об этих несчастных парнях, успевших в свои двадцать с небольшим лет натворить бед, за которые придется либо очень долго расплачиваться, либо чем-то самым дорогим жертвовать. Например, жизнью. Мог ли я их осуждать? У самого рыльце в пуху. Можно подумать, не поступался совестью, не отворачивался в тот момент, когда нужно было смотреть в лицо, помалкивал, когда от меня ждали слов. Любой из нас может этим «похвастаться». Многое хочется забыть и никогда не вспоминать.

Вот только перед детьми неудобно.

— Пап-чка, ты тоже врешь и притворяешься?

Мне показалось, или я услышал обычную хитрецу в ее голосе, когда она задает каверзные вопросы?

Нет, она спрашивала серьезно.

— Томыч, мы уже беседовали с тобой на эту тему. Да, твой папа не исключение. Приходилось и притворяться, и обманывать, и строить из себя кого-то, кем я не являюсь. Это плохо… ну, может, не настолько плохо, чтобы лишить человека на неделю мороженого или мультиков, но повторять за папой не нужно. Оставайся такой же открытой девчонкой, какой я знаю тебя сейчас.

— Если ты не будешь мне мешать.

— Я постараюсь тебе не мешать. Я же у тебя самый клевый папа в мире, нет?

— Так точно, майор! И поэтому ты возьмешь меня на ручки прямо сейчас!

И она, не дожидаясь согласия и даже готовности, запрыгнула на меня, обхватив руками шею. Я едва успел ее поймать. Чуть не рухнул вместе с дочкой на асфальт.

— Томыч, ты становишься тяжелее, и настанет день, когда я не смогу тебя удержать!

— Неправда. Ты меня всегда поймаешь.

Ночью я не мог уснуть. Томка уже вовсю сопела на диване в кабинете, не дождавшись финала третьей «Истории игрушек». Я выключил у телевизора звук, сидел и смотрел, как отправляющийся в колледж Энди дарит своих любимцев незнакомой маленькой девочке. На этой сцене у меня всегда слезы на глаза наворачиваются.

Мои мысли не отпускали две вещи: взлом квартиры Захарьевой и слова Комарина о том, что Пашка чем-то мог напугать своего старого друга-недруга. Что именно искали взломщики? Кто это был? Где сейчас Коршунов?

Я снова вытащил блокнот Павла. В тысячный раз пролистал его от корки до корки. Ничего интересного не нашел. Нет на этих маленьких замусоленных листочках никаких шифров, планов и подсказок. Я отбросил блокнот в сторону и поднялся с дивана. Томка ухватила меня за ногу.

— Никуда не пойду, пап, я тута… да…

— Спи, спи тута. — Я чмокнул ее в щечку. Выключив телевизор и плейер, я ушел на балкон курить. Окна детской комнаты с единственным в квартире балконом выходили на северо-запад. Эта часть неба даже сейчас, близко к полуночи, была окрашена в голубой цвет. На пике лета солнце никогда не скрывается полностью — оно, словно проказливый ребенок, прячущийся за забором яблоневого сада, переползает втихаря на северо-восток, чтобы начать новый день как ни в чем не бывало. Мне всегда было трудно засыпать ночами в июне. Самое рабочее время, много мыслей, кофе и сигарет.

Я держал на коленях коробку из-под обуви, которую нашел в шкафу Павла Рожкова. Старые чеки из магазинов и банкоматов, скрепки, магниты для холодильников из турецкого курорта, поцарапанный саморезный компакт-диск с надписью «Хмыри», один сегмент детской железной дороги, какие-то раритетные монетки. Совершенно бессвязный набор предметов, ни один из которых не стоил того, чтобы взламывать дверь и переворачивать чужую квартиру.

«Ты не под тем углом смотришь», — сказал мне сегодня в офисе Петр.

Может, оно и так, Петрушка. Научи, как лучше посмотреть, где твои волшебные мозги?

Я взял в руки компакт-диск из коробки. Обычный саморез с белой лицевой накаткой, изрядно потрепанный.

Судя по площади прожигания, записано там музыки на полчаса, не больше, или какие-нибудь файлы для компьютера. Я уже сто лет не имел дело с саморезами — неудобные они, очень уязвимые и не идут ни в какое сравнение с флешками.

Я сунул палец в отверстие в центре диска и немного покрутил его. Я принял самое логичное в данной ситуации решение: вставить болванку в компьютер и узнать, что за «Хмыри» на нем записаны.

Ну, так, ради очистки совести. Я же ничего не потеряю, верно?

… Двадцать минут спустя я полез в свой домашний мини-бар за остатками армянского коньяка. Мне было очень дурно.

Нет, ребята, вы понимаете, что такое «дурно»? Можете вспомнить, когда и от чего вам плохело настолько, чтобы захотелось молниеносно надраться, а потом крепко обнять родного ребенка, уснувшего на диване во время просмотра мультика?

Я много мерзостей видал за свою жизнь и ментовскую карьеру, но природа человеческая и мотивы поступков большей частью были объяснимы и предсказуемы. Однако в эту ночь я понял, что какие-то вещи остаются за гранью моего понимания и останутся там навсегда, проживи я хоть сто лет.

Я нашел ответ на беспокоивший меня вопрос. Я узнал, ЧЕМ ИМЕННО Павел Рожков мог угрожать Виталию Коршунову. И это, друзья мои, была настоящая бомба, обезвреживание которой стоило не только взлома чужой квартиры, но и физического устранения бомбиста.

На диске, помимо музыкальных и текстовых файлов, не представляющих большого культурологического интереса, хранилось и короткое видео, сделанное, очевидно, с помощью мобильного телефона, не очень дорогого и продвинутого — разрешение оставляло желать лучшего. Впрочем, этого разрешения оказалось достаточно, чтобы разглядеть и идентифицировать участников любительского армейского порно.

На видео пьяный младший сержант насиловал рядового. Оба — со спущенными штанами. Насиловал жестоко и цинично, во всех возможных в данном случае конфигурациях. Жертва не предпринимала попыток сопротивляться, тем более что ее плотно держали еще двое участников издевательства. Продолжалась эта вакханалия четыре с половиной минуты, а закончилось все предсказуемой разрядкой, которую я даже не возьмусь описывать. Несколько крепких ударов в грудь и живот — и съемка прекратилась.

Перспектива попадания этого видео в интернет вряд ли могла обрадовать известного в городе клубного промоутера Виталия Коршунова, и если Павел Рожков пригрозил ему именно этим, то бедный парень фактически подписал себе приговор.

Теперь осталось выяснить детали. И помочь мне мог только один человек. Надеюсь, он не укатил в отпуск.

Прежде чем улечься спать рядом с Тамаркой, я еще раз для верности набрал номер телефона нашего «товарища Кочубея». Тут ничего не изменилось, аппарат абонента был выключен или находился в созвездии Козлотура.

Петя, Петя, найди мне этого Кочубеева. Очень он мне нужен!

Дрожь в коленках

13 июня

Такой потерянной поутру я Томку давно не видел. У меня сердце ухнуло, когда я вернулся из кухни в спальню, чтобы разбудить ее к завтраку.

Она сидела на краю кровати, опустив голову и сложив руки на коленках. В пижаму я ее накануне вечером переодеть не успел, поэтому сейчас в одних трусишках она выглядела какой-то маленькой, худенькой и очень-очень несчастной, как пес, оставленный хозяином у дверей супермаркета и потерявший надежду его дождаться.