Читать интересную книгу Томка и рассвет мертвецов - Роман Грачёв

— Давно в штопоре? — поинтересовался я.

— Пятый день.

— Что ж так жестоко?

Он виновато покосился на мою доченьку, затем опустил глаза в кружку и долго молчал, потирая пальцем ободок сосуда.

— Ваш человек по телефону уже вытащил из меня все. Что вы еще хотите?

— Все да не все. Ты общался с Павлом Рожковым после службы?

Снова долгая пауза. Комарин избегал смотреть мне в лицо.

— Послушай, страдалец, — сказал я, — тебе объяснили, что я не мент и не представляю здесь никакие другие официальные правоохранительные органы. Я хочу разобраться, что произошло с Павлом. Можешь считать, что меня попросили об этом его родственники.

Тут он все-таки посмотрел на меня. Взгляд пылал неожиданным гневом.

— Родственники, родственники… нет у него никого, кроме тетки, и она, поди, думает, что Пашка не сам разбил башку на своей «девятке»? Да что за хрень?!

— Так, потише, с нами дети.

— Это ваши проблемы, начальник.

Томка хмыкнула и демонстративно отвернулась, присосавшись к своему стакану апельсинового сока.

— Что ты знаешь об автокатастрофе? И почему ты ее вспомнил?

Комарин, словно боясь, что у него отберут кружку, обхватил ее обеими руками.

— Если вы не мент, можете идти лесом, я вам ничего не скажу больше того, что уже сказал по телефону вашему настырному помощнику. — Он жадно присосался к пиву.

Хм, и этого засранца я отпаиваю светленьким?! Нет, парнишка, ты мне эту чертову кружку отработаешь.

Я навис над столом, заслонив собою солнечный свет.

— Да, Станислав, я не мент, поэтому располагаю гораздо более внушительным арсеналом средств воздействия на тебя, и не все из них вегетарианские. Хочешь до греха меня довести?

Комарин съежился. Кружку он по-прежнему не выпускал из рук, но в глазах я увидел подтверждение выводов Петра: парнишка трусоват, явно чего-то боится, поэтому из него можно вытрясти абсолютно все.

— Что вы хотите? — часто моргая, спросил Стасик.

— Правду и ничего кроме правды! — не поворачиваясь к нам, вставила Томка.

— Повторяю вопрос: пересекались ли вы с Павлом Рожковым после службы в армии? Когда? Где? И что связывает его с Виталием Коршуновым?

Услышав эту фамилию, Стасик стал совсем плох. Я выдохнул и уселся обратно в свое кресло. Томка протянула мне руку ладонью вверх. Я хлопнул по ней своей пятерней.

Откровенно говоря, я ведь блефовал. У меня не было ни малейшей уверенности в том, что отношения между Ястребом и Павлом Рожковым имеют хоть какое-то значение. Это лишь голая теория, основанная на нескольких эмоциональных записях в блокноте и визитах Призрака в дом Захарьевой. Могло ведь статься, что я вообще занимаюсь полнейшей ерундой, впустую трачу время свое и своих ценнейших сотрудников.

Но, похоже, мой блеф сработал, а?

— Тебе есть что поведать, мой юный падаван? — Я сменил устрашающий тон на дружелюбный. — Готов профинансировать твой следующий поединок с печенью, если ты сейчас как на духу расскажешь, что там у вас случилось.

— У нас?

— Конечно. Ты бы не трясся, как заяц, если бы не участвовал.

Я натянул на лицо самое благодушное выражение, на какое только был способен. С минуту примерно Стасик размышлял, не поднимая глаз. Потом махнул рукой.

— Доченька, — обратился я к Томке, — прогуляйся немного. Вон, смотри, тетенька торгует игрушками. Видишь, на углу лоток стоит.

— Ага. Тогда денег дай, что ли.

Я протянул сторублевую купюру.

— Ни в чем себе не отказывай, дорогуша. И постарайся, чтобы я видел тебя.

Когда она удалилась, Стасик заговорил. Все так же — не поднимая глаз, будто рассказывал не мне, а своему отражению на поверхности стакана.

— Пацаны замочили духа. Не сами, конечно, но так получилось. Они его прессовали, а потом он сломался, прыгнул на колючку. Обуглился до костей. Жуткая картина была.

— Об этом я в общих чертах наслышан. Нужны детали.

— Детали, — усмехнулся Стасик. За время нашего разговора он, казалось, стал еще тоньше. — Хотел бы я забыть эти детали. Не скажу ничего плохого про Пашку, он над парнем не измывался, но и Ястребу не мешал.

— А что в этом странного? Круговая порука, обычное дело. Никто из ребят одного призыва не станет впрягаться за духов. В лучшем случае, сделает вид, что его это не касается, и пройдет мимо.

— Знакомо, да? — Тут он посмотрел на меня с хитрецой.

— Ближе к делу, падаван.

— Ладно, пусть с порукой и так, но Пашка страдал. Его просто ломало, когда приходилось по службе кого-то из молодых припахать. А не припахать нельзя — уважать перестанут. Мне кажется, у него с Ястребом на этой почве конфликт возник. В тот вечер… точнее, в ту ночь случилась дикая пьянка, Ястреб нажрался в хлам и прошел по казарме ураганом. Я дежурил по роте, Кузнечик был у меня в подчинении. Что точно произошло, я не знаю, но Ястреб с перепоя уже наехал на Пашку, на своего… это было неправильно…

Стасик допил пиво до конца. Даже подобрал оставшиеся на дне пенные хлопья. Поставив кружку на стол, стал с интересом поглядывать на официанта.

— Закончишь, и я сделаю заказ. Что было потом?

— Потом… лажа была потом. Утром в воскресенье нагрянул комбат, всех построил, вызвал наряд в канцелярию… короче…

Стасик покраснел. Слова отказывались из него выходить. Так вода в моей стиральной машине выплескивалась толчками, когда забился слив. Я, черт возьми, чуть не вызвал мастера, хотя нужно было всего-то выбить из контейнера застрявшие монетки и прочий мелкий мусор.

— Кузнечик…

— Что — Кузнечик?

— Он попал изначально.

— В каком смысле?

— Он…

Стасик барахтался. Я не мог ждать вечно, мне нужны были четкие и короткие формулировки, поэтому я пришел ему на помощь:

— Он настучал комбату?

Комарин стал не просто красным. Кажется, он закипел.

— Ага, — понял я, — он не стучал, но ему никто не поверил. Парень был обречен. Так следует понимать твою пробуксовку?

— Да. Закажите мне водки.

— Целый графин плюс холодная закуска, если ответишь еще на один вопрос. Ястреб и Павел поддерживали отношения после дембеля?

Стасик кивнул…

… и в течение следующих пятнадцати минут рассказал мне о ноябрьской встрече в грузинском ресторане, произошедшей за несколько недель до гибели Павла на трассе. С того самого вечера, когда Ястреб с приятелями отвезли пьяного и ничего не соображающего Пашку на окраину и бросили в сугроб, никто его больше не видел. Рожков как сквозь землю провалился. Спокойная жизнь Виталия Коршунова закончилась.

Нет, Ястреб не воспринимал угрозы всерьез. Ну, кто такой Рожков? Субъект без приличной работы, перспектив, не обладающий связями и вдобавок не вылезающий из бутылки. Что он мог ему сделать? Пашка всегда был слабаком, чертовым рефлексирующим интеллигентом, не способным добиваться своего. И никогда Ястреб его не боялся.

Но неизвестность пугает больше, чем самая страшная правда. Если ты не знаешь, какими картами располагает противник, никогда не будешь полностью спокоен.

— Чем-то он его все-таки взял, — подытожил Комарин.

— Чем?

— Без понятия.

— Уверен?

Стасик выдержал мой взгляд, даже не мигнул.

Я сдержал обещание: заказал несчастному трехсотграммовый графин «Столичной», большую тарелку сельди с картошкой, луком и овощами. Приступить к трапезе в моем присутствии парень не решился, и я не стал задерживаться. Прижал скучающую Томку к себе и напоследок обернулся, бросил вопрос:

— А где сейчас Коршунов?

Станислав равнодушно пожал плечами.

— С декабря его не видел.

Мы брели с Томкой домой пешком. Я попросил нашего водителя Матвея перегнать мою машину домой. Мне не хотелось сейчас садиться за руль. Мы так приятно гуляли с дочкой, никуда не торопясь и ни о чем не беспокоясь. Такие минуты нужно использовать, потому что рано или поздно дочери исполнится, например, семнадцать-восемнадцать и вечера она будет проводить со своим молодым человеком, а тебе, старому пердуну, останется лишь сидеть и ждать ее возвращения, поглядывая на часы.

— Странный дядька, — сказала Томка, набирая в руки пригоршню гравия, чтобы бросить в воду. Мы как раз остановились на центральной бетонной набережной со ступенями, уходящими к реке. Место довольно неприглядное и грязноватое, даром что в центре города. Все гулявшие здесь когда-либо веселые компании обязательно оставляли после себя пустую тару.

— Ты о ком?

— Ну, о том, с которым ты в кафе разговаривал.

— Что в нем странного?

— Он какой-то несчастный.

Сказавши это, Тамарка замахнулась и пульнула в воду камнями. Увы, улетели они недалеко.

— Балин, погода нелетная сегодня, — буркнула дочь и, прежде чем я успел ее остановить, вытерла руки о белые шортики.

— А как ты определяешь, счастливый человек или нет?