Я тряхнула головой, заталкивая эту боль поглубже вовнутрь. Не время думать об этом сейчас. Время идти вперед.
Мои мысли переметнулись к Ангелу. Он сказал, что мое присутствие здесь, на земле Марашех – это моя судьба. Значит, моя миссия продолжается? Рафаэль – это уже в прошлом?
Пожалуй, мне бы даже хотелось, чтобы с ним для меня было покончено. Не хочу его больше видеть! Прощаю, не держу зла, но хочу забыть…
Лес резко закончился, вытолкнув меня на широкое плато. Равнина изобиловала зелено-бурой растительностью, а вокруг нее возвышались покатые холмы.
Я побежала вперед, надеясь на помощь Ангела и Творца Судеб…
За ближайшим холмом оказалась небольшая деревня. Я подобралась к ветхим домишкам довольно близко, но никого не встретила. Однако присутствие людей остро ощущалось в царившей ментальной атмосфере уныния, страдания и усталости.
Поразмыслив, я стянула с веревок меховую куртку и штаны. Вместо них я оставила все золотые пуговицы своего камзола: они стоили на несколько тысяч монет дороже, чем это ветхое тряпье.
В ближайшем кустарнике я переоделась, а свою одежду тщательно прикрыла сухой травой. К счастью, я всегда носила с собою запас золотых шариков – подобные деньги могли действовать на территории любого государства. Не хватало только кинжала, но у меня все еще были мои кулаки…
Несколько часов пути привели меня в большому величественному городу, обнесенному высокой неприступной стеной. Множество народа – пешие путники, обозы, всадники - входили в широкие ворота, охраняемые парой воинов в утепленной мехом военной одежде.
Я надеялась затеряться среди толпы, ведь одежда моя, да и стрижка вполне соответствовали местным обычаям.
Смешавшись с крестьянами, я с удивлением заметила, что все они разговаривали на моем родном языке, лишь только с той разницей, что в их речи проскальзывало чуть больше шипящих. То, что я приняла за акцент у напавшего на меня всадника, оказалось его родным языком.
Такая особенность народа Империи Марашех меня, несомненно, порадовала. Возможно, у нас были общие предки. Возможно, именно поэтому Император так сильно заинтересован в сотрудничестве с ними…
Воины пропустили меня без особого досмотра. Я вошла в город и по обрывкам разговоров поняла, что я в той самой столице Империи Марашех – Баалоне.
Приспособиться к шипящему акценту города оказалось несложно. Это здорово мне помогло затеряться в толпе и не вызывать подозрения.
Я пообедала в грязной таверне. Блюда были странные, преизобиловало мясо с добавлением каких-то незнакомых специй, но больше всего меня раздражала неряшливость мебели и сомнительная чистота деревянной посуды. Да уж, народец-то действительно был дикий! Помимо этого, отовсюду долетали волны чьего-то страха, паники и отчаяния. Я старалась отгораживаться от этого всеми силами.
Я вышла на улицу и отправилась дальше. Улочки, заполненные людом, ускользали все дальше, сужались, упирались в тупики. Все реже стали встречаться каменные здания, все чаще – хлипкие и деревянные. Наверное, я попала в беднейший район.
По сути, мое передвижение выглядело бесцельным. Но я шла по наитию: это было всегда безошибочное решение, что доказал мой прежний опыт, а я чувствовала, что мне не нужно останавливаться. Впереди меня что-то ждало…
Вдруг из одного проулка хлынул люд. Это были изможденные, растрепанные крестьяне, несущие на руках плачущих детей и свое нехитрое имущество. От них пошла такая волна боли и страха, что у меня заколотилось сердце. Что-то явно случилось! Бедствие? Война? Болезнь?
Остановив одного из них, я спросила о причине их скоропалительного движения.
- Чума! – в слезах воскликнул он. – Мы покинули свои дома и зараженных родных! У меня там осталась дочь…
Мужчина подхватил на руки мальчика лет четырех и поспешил вперед, на ходу смахивая слезы.
Мое сердце сжалось и от собственного сострадания, и от их эмоций, которые прорывались в мою душу неудержимой лавиной. Но в такие моменты я чувствовала себя крайне беспомощной. Я просто маленький человек, а чума – это бедствие вселенского масштаба, и она не знает пощады и милости. Сколько еще тысяч жизней она заберет, прежде чем ее жало угаснет?..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С этими мыслями я начала разворачиваться обратно, как вдруг на моей правой руке вспыхнули яркие золотые искорки. Золотой поток??? Я стояла еще несколько мгновений, осмысливая это явление, а потом до меня дошло: дар зовет меня к исцелению!
Эта мысль обрушила на меня изумление, недоверие и страх. Я – против чумы??? Но это невозможно! Здесь тысячи людей! Неужели я реально способна что-то изменить?..
Словно отвечая на мои изумленные мысли, искорки начали активнее плясать на моих пальцах, щекоча кожу и рассыпаясь по одежде золотыми волнами.
Я повернулась в сторону зараженных земель, а потом подняла лицо к небу. Оно было прекрасным – лазурно-голубым, манящим.
- Творец! – прошептали мои губы тихо. – Ты правда прислал меня сюда помочь им?
Мое сердце устремилось вверх, а в разуме, как ответ, прозвучали волнующие слова: «Спасай взятых на смерть, и неужели откажешься от умирающих?»…
* * *
Маленькие заплаканные глазки смотрели на меня с надеждой, а тощие ручонки тянулись ко мне с немыслимой жаждой жизни. По моим щекам потекли слезы, руки в ответ схватили маленькие пальчики, и золотой поток вырвался наружу, влетая в истерзанное болезнью тощее тело ребенка. Поток пробежал по его венам, устремился к сердцу, заискрился в грязных волосах, но через мгновение глаза открылись снова – большие, радостные, ЖИВЫЕ!
Я вытерла безудержно катящиеся слезы на своем лице и отползла в сторону. Рядом лежали трупы умерших, а вокруг, где только останавливались глаза – толпами или по одиночке находились постанывающие умирающие.
Моя боль и их боль терзали мою душу. Смерть выставила свое уродливое жало, выхватывая из рук жизни все новые и новые души, и это было настолько невыносимо и настолько мучительно, что мой слезный поток просто не прекращался.
Я поползла в сторону еще одной группы детей. Их тонкие слабые ручонки потянулись ко мне, словно почувствовали, что я в состоянии им помочь. Поток начал вырываться из пальцев и устремлялся в измученные тела. Глаза детей оживали, щеки и губы розовели, а золотые искры рассыпались по многочисленным головам и рукам.
Потом начали стекаться взрослые. Руки, ноги, лица – я уже не считала их, прикасалась, плакала, вливала в них жизнь, вытирала свои слезы, проводила по волосам, перебрасывала золотые искры в чьи-то лица…
Люди уходили – ожившие, очнувшиеся – и садились на землю. Кто-то падал на колени и громко благодарил. Кто-то кланялся в землю и плакал…
Десятки, сотни – я потеряла счет и уже не видела ни лиц, ни рук, не слышала голосов… Я отдавала жизнь, прикасаясь к кому-то без разбору, и переставала чувствовать свое собственное тело. Мой разум просто отдался золотому потоку и позволил ему господствовать. Наш тандем становился все сильнее, все могущественнее, золотой вихрь кружился вокруг, нарастая, расширяясь, усиливаясь…
Я вдруг увидела себя со стороны: замершая посреди хаоса смерти фигура, окутанная золотым вихрем, который начинал захватывать не только близлежащих ко мне людей, но и дальних, умирающих и бессильных, не имеющих сил доползти ко мне и спастись… Вихрь рос, подчиняя себе смерть и разруху, уничтожая уродливые щупальца отчаяния, выхватывая из лап небытия последние вздохи живых...
Спасенные, сгрудившиеся по сторонам улиц, стояли на коленях и громко плакали. Я видела их благоговейные лица, счастливые, полные слез глаза.
- Шехтан пришел! Воплощение бога Шехтана с нами! Слава Шехтану!!!
Мое сознание распространялось все шире и шире, охватывая все большее количество больных и уничтожая заразу мощными огненно-золотыми вихрями. Когда же наступила кульминация победы, я резко возвратилась…