Читать интересную книгу 7 историй для девочек - Лидия Чарская

К тому же, при виде сегодня кроткой Лики, услышав ее нежный голос, князь уже не мог не сомневаться более в том, что эта девушка затронула его душу, сродную с нею по чуткости, отзывчивости и доброте.

Он сразу понял жгучее стремление Лики к добру, на пользу человечеству, понял это еще там, в нарядном салоне княжен Столпиных и решил во что бы то ни стало помочь развиться порыву этого чуткого сердечка. К тому же, его новая идея основания приюта казалась ему такой прекрасной!

Это развлечет и Хану, которая впоследствии сойдется с детишками питомника.

Услужливое воображение уже рисовало в мыслях князя новые картины. Его взоры видели златокудрую девушку, окруженную крошечными существами, попавшими под ее попечение и надсмотр. И златокудрая фея, и маленькие существа – все будут счастливы!.. Бедные дети будут сыты и довольны в новой хорошей жизни, Лика Горная вполне удовлетворена воплощением своей мечты. Хана перестанет тосковать и капризничать с новыми сверстницами и сверстниками, детьми будущего приюта. И, мысленно решив привести свою идею как можно скорее в исполнение, князь Всеволод с еще большим жаром стал развивать ее перед своей собеседницей.

Лика была в восторге. Ее сердечко так и рвалось на встречу к этому милому, отзывчивому человеку и к его благим целям.

Нет, она не ошиблась в нем; у него родная, одинаковая с ней душа. Они близки по взглядам друг другу, они оба преследуют одну и ту же цель, великую цель помощи нуждающемуся человечеству. О, да! она примет его предложение, она возьмет на свое попечение его новое детище и не на словах только, а на деле будет заботиться о новом питомнике, на сколько возможно, будет отдавать все свое время этим бедным, обиженным до сих пор судьбою сиротам-ребятишкам, станет ухаживать за ними и всячески любить и баловать их… ее заветная цель, ее постоянное стремление оказывались выполненными легко и свободно, благодаря доброте этого чуткого князя.

Лика молча подняла благодарный взор на своего собеседника. Все ее разочарования, вся тоска последних дней, навеянная ее душевным одиночеством, куда-то исчезли; недавно минувшее казалось теперь Лике одним пустым призрачным горем. Впереди все было так светло, ясно и определенно. Так чудно ей сияло солнце, о котором мечтала она и ее далекие друзья, синьор Виталио и тетя Зина.

И вся радостная, вся сияющая поднялась со своего места Лика и, плавно выделывая затейливые фигуры котильона, думала о том, что жизнь хороша, светла и прекрасна, когда подле бьется сердце, сочувствующее добрым целям и хорошим предприниманием.

XII

– Милая Мария Александровна, вы слышали новость? Князь Гарин покидает нас, слагает с себя обязанности секретаря и основывает новое общество.

И княжна Дэви старшая, войдя в гостинную Карских, оставила на лице хозяйки дома недовольный взгляд.

– Как, что такое? – воскликнула Мария Александровна, очень пораженная сообщенным ей известием. – Но принцесса Е. сама пожелала утвердить его в звании секретаря; ведь это, по меньшей мере, рискованно со стороны князя идти против воли принцессы.

– А разве он смотрит на риск, моя дорогая? Ведь князь – большой чудак. Это – совсем странный, не от мира сего человек. Все его поступки такие удивительные! Он достойный племянник своей оригинальной тетушки, баронессы Циммерванд.

– Какое такое общество учреждает он? – не слушая княжны, волновалась Мария Александровна.

– Представьте себе, – подхватила последняя, – что-то вроде нашего общества! Какой-то питомник для подобранных на улице детей. Впрочем, ваша дочь может дать более точные сведения об этом деле, нежели я, – прибавила княжна в сторону находившейся тут же, в гостиной, Лики.

– Лика? – вопросительно проронила Мария Александровна.

– Княжна права, мама, князь Гарин действительно устроил питомник для малолетних сирот, и я принимаю в нем горячее участие, – твердо произнесла молодая девушка, бросая на княжну Столпину взгляд, полный укора и смущения.

– Но, моя прелесть, я и не знала, что это – такая большая тайна, – принимая самый невинный вид произнесла та.

– У Лики не может быть никаких тайн от меня, – строго подчеркнула Мария Александровна и, в свою очередь, наградила молодую девушку недовольным взглядом. Вслед за тем ее лицо приняло снова обычно спокойное выражение и она повела с гостьей ту легкую светскую болтовню, которая является на выручку в самые щепетильные минуты жизни.

Но едва только пожилая княжна Дэви ушла, лицо матери Лики снова приняло недовольное выражение, и она строгим голосом обратилась к дочери:

– Ты объяснишь мне, не правда ли, что все это значит?

– Но я, право, не знаю, какого объяснения вы желаете от меня, дорогая мама, – спокойно отвечала молодая девушка. – Княжна Дэви права; князь учредил питомник и вверил его моему попечению.

– Но почему ты скрывала от меня столь великую тайну?

– Я не имела основания болтать о ней, мама; до поры до времени, пока питомник не был еще открыт, все разговоры о нем являлись бы лишними. Теперь же, когда он начал свою деятельность, я могу вам рассказать о нем. Тем более, что нынче же я собиралась сделать это. Тетя Зина учила меня всегда и постоянно свершать в тайне все добрые дела.

– Уж не туда ли вы ездите с Бэтси Строгановой ежедневно, моя дорогая, и преподаете там по целым часам! – тем же недовольным тоном продолжала расспрашивать дочь Мария Александровна.

– Именно, мама. Мне пришлось прибегнуть к маленькой тайне, простите меня и дайте мне разрешение на мои дальнейшие занятия в питомнике, – смущенным голосом проронила Лика.

– Нет, моя дорогая, я нахожу это не вполне удобным, и запрещаю тебе посещать питомник! – резко произнесла Мария Александровна, недовольная тем, что ее Лика скрывала так долго то, что должна была ей сказать, как матери и другу.

– Дорогая мама, вы не должны сердиться на меня, но… но не могу бросить питомник, ни в каком случае, мама, не могу, дорогая. Это живое дело с головой захватило меня! – горячо срывалось с губ взволнованной Лики, – и я вполне счастлива теперь благодаря ему.

– Но я запрещаю тебе это! Слышишь ли, запрещаю! – уже совсем вспыльчиво бросила Карская.

Вся обычная сдержанность разом покинула сейчас всегда корректную Марию Александровну. Она сердито взглянула на дочь, ее глаза блеснули гневом.

Поймав этот взгляд, Лика заговорила, волнуясь:

– Хорошо, мама, – я сделаю как вы приказываете, но я умру с тоски без дела, без того огромного дела, которое захватило меня. Ах, мама, дорогая мама! Поймите меня голубушка: тетя Зина приучила меня с детства работать целыми днями. Мы собственноручно развели с нею сад в нашей вилле на берегу моря, сами руководили молоденькими работницами и работниками при разбивке сада, наравне с ними копали гряды, сажали цветы. Потом вслух читали им итальянские новеллы в часы отдыха. Затем устроили мастерскую шитья для бедных подростков бедняков… Потом я пела по два часа с синьором Виталио. А вечером читала тете приходившую из России почту, газеты и письма. Таким образом, весь мой день был заполнен трудом с утра до вечера. А здесь? дома? Что мне делать? Мамочка, простите меня ради Бога, но это не та жизнь, о которой я мечтала едучи сюда. Я думала, что мне разрешат здесь работать и трудиться, что, как и там у тети Зины, смогу устраивать, одевать и кормить бедных, ухаживать за детишками, которых так много в больших домах Петербурга… Думала, что ради этих бедняков я буду часто выступать с моими песенками и на вырученные деньги помещать в приюты бедных детишек, в школы – подростков, в богадельню – слабых стариков и старух. Я так горела моими милыми надеждами, я делилась ими с тетей Зиной и с синьором Виталио в письмах, и они одобряли меня оттуда, издалека. И теперь, мамочка, когда я нашла то, что желала, когда душа моя возликовала от счастья, погрузившись в дорогое дело, вы желаете меня лишить его! Правда, я очень виновата перед вами, что не спросила у вас разрешения принять под свое попечение княжеский питомник, но мне было неловко признаваться в этом, точно навязываться на похвалу… Простите же меня, мама, родная, и разрешите мне продолжать посещать приют!

И Лика молящими глазами взглянула на мать.

Мария Александровна задумалась на минуту. Лицо ее прояснилось, и она уже другим сердечным и мягким голосом заговорила с дочерью, оценив ее светлый порыв.

– Разумеется, я сочувствую всей душой всем благим начинаниям, Лика… Не хочется мне запрещать тебе исполнять, по-видимому, хорошую работу, и вместе с тем, – Мария Александровна пристально заглянула в глаза дочери, – вместе с тем, откровенно говоря, Лика, мне глубоко не нравится твой поступок. Без моего спроса ты стала ездить в этот питомник, наполненный нищими и, может быть, больными детьми, рискуя заболеть и, в то же время, скрывала от меня так долго свое новое занятие. Вместо того, чтобы дружески посоветоваться с твоей матерью, ты, Лика, действовала тишком от меня…