в Льеже проходила выставка, и на ней, рядом с портретом Энгра, в отдельной витрине, был тот самый рукав! Вот что такое настоящий энтузиазм!
Что же касается самого портрета, то получилось как-то не очень хорошо. Для Энгра, по крайней мере. Художник рассчитывал выставить его в Салоне, а тут Наполеон взял и стал императором. Портрет потерял актуальность. Вот почему в правление Наполеона «консульский портрет» Гро был гораздо более известным. С него сделали множество копий, он нравился самому Бонапарту. А Энгр – опоздал. Хотя сам портрет, на мой взгляд, прекрасный.
«Наполеон на императорском троне», 1806 год. Тот самый, культовый. И снова – с непростой судьбой. Для начала скажу: мы так и не знаем точно, как Наполеон отнесся к «консульскому портрету» Энгра. Не исключаю, что он о нем просто забыл, времена-то изменились.
Однако Энгр в 1806-м пишет новый портрет – теперь уже императора. По заказу Наполеона? Опять непонятно. Версии разные. Самая популярная – портрет заказан Законодательным собранием. По уже сложившейся традиции Наполеон не позировал. Зато Энгра никто не ограничивал в «фантазиях». Задача была непростой, но понятной. Изобразить имперское величие.
Энгр решил задачу так, как в те времена мог сделать только он. Для потомков главным стало именно это, а современники еще не знали, в чем заключается величие Энгра.
Да, Энгра вдохновляли и статуя Зевса Фидия, и фигура Бога-Отца в Гентском алтаре, но я, как и раньше, обойдусь без искусствоведческого анализа. Ограничусь впечатлениями. Своими и посетителей Салона 1806 года. С последних и начнем.
Одобрения у публики портрет не вызвал. Картина показалась им чересчур сложной и – устаревшей. Некоторые критики даже назвали ее «варварской». Портрет не понравился и Давиду, он, правда, был более сдержан в оценках – «неразборчиво» и «не очень понятно».
Все вроде восхищались техникой, детализацией, цветами, а потом отходили чуть назад, оценивали общим взглядом и делали вывод: нет, не то. Много еще говорили разного. И Наполеон, дескать, какой-то чересчур бледный, да и не похож. Утверждали, что Энгр «вернул искусство на четыре века назад» и так далее и тому подобное. Энгр ведь хотел сделать что-то по-настоящему новое – и сделал, а его новое приняли за плохо забытое старое. Художник был разочарован, и сильно.
А мнение самого Наполеона относительно портрета Энгра мы просто не знаем. Человеку, рекомендовавшему картины для императорской коллекции, Леонору Мериме, портрет категорически не понравился. Копий с него не делали. В общем, картина оказалась во «временном забвении». Из которого ее извлекло… тоже время.
Когда Энгр официально стал великим, и на его портрет Наполеона стали смотреть совсем по-другому. Недостатки вдруг превратились в достоинства, то, за что его критиковали, стало предметом восхищения.
Мне не очень нравится слово «культовый», но у него есть очень точный подтекст. Это нечто, что сразу воспроизводится в памяти. Как портрет Энгра. Тот, на котором Наполеон почти как бог.
Вот только для самого Энгра Наполеон никогда не был божеством. И получается произведение невиданной силы. На такое не были способны ни Гро, ни даже Давид.
…Они говорили, что император не очень похож? Что ж, я довольно часто рассуждал в своих книгах о знаменитом взгляде Наполеона. Но слова – это просто слова. Хотите увидеть? Только на портрете Энгра. Только у него тот самый взгляд. Больше никаких слов.
Минимализм Теодора Жерико
Война войной, а Салон по расписанию. Необычным был Салон 1814 года. Готовиться к нему художники начали еще при Первой империи, а проходил он уже при вернувшихся в Париж Бурбонах. Нарисовали что хотели, показали что смогли? Нет, все было не совсем так. Как? Да странно!
Бурбоны, оккупационные войска, но «тосковать по прежним временам» еще никто не запрещал. А может, и не тосковать, а просто попрощаться с эпохой. Так это по большому счету и выглядело. Прощанием. Выставленные в Салоне картины Теодора Жерико – яркое тому подтверждение.
Их было две. «Портрет лейтенанта М. Д.», более известный как «Офицер конных егерей императорской гвардии, идущий в атаку», и «Раненый кирасир, покидающий поле боя». Названия говорят о многом. Всё говорят на самом деле. Мы еще вернемся к названиям.
…Теодор Жерико прожил короткую жизнь, чуть больше тридцати двух лет (1791–1824). Период активного творчества – лет тринадцать. Хватило для того, чтобы стать великим. Знаковым. Одним из самых ярких представителей европейского романтизма.
Какое-то время Жерико учился у Шарля Верне, «главного баталиста Наполеона». Чему научился? Рисовать лошадей. Лошади – страсть Жерико. Он вообще человек страстный. Темпераментный, эмоциональный. «Да одна моя лошадь сожрала бы шесть лошадей Верне!» Сравниваешь и понимаешь – сожрала бы, точно.
Батальная живопись? Она для Жерико всепоглощающей страстью не стала. С одной стороны, время такое, что в этом жанре можно быстро реализоваться. С другой – «большие картины про войну» Жерико не очень интересны. Один человек, одна лошадь – вот его баталистика.
Жерико двадцать один год. В Салоне 1812-го он выставляет «Портрет лейтенанта М. Д.». Сразу забываем оригинальное название. В историю он войдет как «Офицер конных егерей императорской гвардии, идущий в атаку».
Конные егеря гвардии… Не просто элитная часть – любимцы Наполеона! Они всегда сопровождали императора, он носил мундир полковника конных егерей. Есть версия, что Жерико выбрал офицера именно этой части вполне намеренно. Думал, дескать, что его может заметить сам Наполеон.
Исключать такого рода соображение, наверное, нельзя, но я сомневаюсь. Жерико, как и все люди огромного таланта, человек необычный. И поступки он совершал не поддающиеся простому объяснению. Однако, напомню, политика его не сильно интересовала и убежденным бонапартистом, в отличие от своего приятеля Ораса Верне, он не был. Полагаю, художник нарисовал то, что хотел. Но главное – как.
Про «колорит Рубенса», «динамизм Гро» и сходство с композицией Давида «Наполеон на перевале Сен-Бернар» мы рассуждать не будем. Выберем одно, самое правильное, слово. Это было необычно. Это уже сильно отличалось от классицизма. Жерико начал движение к направлению, которое его прославит, – романтизму. Однако – лишь начал. «Офицера конных егерей» еще трудно вписать в какой-то определенный жанр. Новизна – да. Но пока не шокирующая. Потому, возможно, картина и имела большой успех. Жерико похвалил сам Давид, художник получил медаль.
На дворе 1812 год. Салон салоном, война войной. Наполеон теряет в России армию, вскоре потеряет и империю. Сейчас начнется игра искусствоведов с историей, а историков – с искусством. Две картины Жерико.
…Для Салона 1814-го Жерико нарисовал «Раненого кирасира, покидающего поле боя». Немного цифр. «Кирасира» он задумал в 1812-м. И тогда же стал делать наброски