МакМиллану, — говорит ему Джексон, когда парень садится на один из пустых стульев.
Он пристально смотрит на меня, пытаясь вспомнить мое лицо, и должна признать, что парень тоже кажется мне знакомым.
— Ты та самая цыпочка.
— Ты тот самый парень в грузовике. — Тот, кто сидит на пассажирском сиденье, пока Джексон катается по кампусу. — Как тебя зовут?
— Тайсон, но все называют меня Убийцей.
Он что, серьезно?
— Никто не называет его Убийцей, — невозмутимо заявляет Джексон, не отрываясь от своей задачи.
— Тайсон, — повторяю я. — Я Чарли.
— Да, я знаю, кто ты. — Он бросает на Джексона задумчивый взгляд, ковыряя верхушку тыквы, лежащую на столе.
— Итак, во время этих поездок по кампусу ты кого-то преследуешь или просто хочешь прокатиться?
Он пожимает широкими плечами, не такими широкими, как у Джексона, но все равно подтянутыми и спортивными. Такие плечи, которые никогда не пропускают ни одного дня в тренажерном зале.
— Нам просто скучно.
Как это возможно, что этим парням скучно? Они такие популярные, что большинство парней хотят быть ими, и каждая девушка хочет с ними встречаться. Или переспать. Они, вероятно, окружены людьми, пафосом, тренерами и шумом двадцать четыре часа в сутки. Что в этом скучного?
— Разве чтобы вылечить меланхолию не устраивают вечеринки с выпивкой? Обязательно ослеплять каждую ничего не подозревающую девушку в кампусе?
— Ослеплять? — Он с дерзкой ухмылкой поднимает голову. — Это тонкий намек?
— Нет, никакого сексуального подтекста. Чёрт побери. Я говорила о фарах.
Парень выглядит разочарованным этим.
Решив не обращать на него внимания, открываю картонную упаковку, в которой запечатан резчик по тыкве и передаю его Джексону. Он занят тем, что срезает верхушку тыквы огромным ножом, чтобы мы могли выпотрошить ее и удалить семена.
— Тебе нужен противень. — Тайсон закатывает глаза, по-видимому, являясь авторитетом в вопросах Хэллоуина и жарки семян. — Я принесу. — Гигантский мужчина-ребенок поднимается и открывает шкафчик рядом с плитой, и когда это делает, несколько кастрюль вываливаются, с громким лязгом падая на линолеумный пол. — Черт возьми! Кто убрал это дерьмо?
Я хихикаю, когда Тайсон приседает, чтобы собрать кастрюли и становится видна расщелина его задницы над поясом его спортивных брюк.
Не хочу судить, но у парня безумно волосатая задница. Благослови Бог девушку, которая ляжет в постель с этим волосатиком.
«Почему я думаю об этом? Господи, Чарли».
Джексон ловит мой пристальный взгляд и прочищает горло, двигая тыкву ко мне, чтобы я могла оценить его работу. Он сделал четкие надрезы и убрал верхнюю часть, чтобы я могла вынуть мякоть.
Закатываю рукава своего платья. Беру большую ложку.
— Я готова выпотрошить эту штуку. — Стараюсь говорить грозно, но мне слишком весело, чтобы разыгрывать из себя крутую.
Внутренняя часть тыквы скользкая и влажная, когда я засовываю туда руку почти по локоть, но я знала, что так и будет. Годы вынимания семян из тыкв готовят вас к ощущениям, но почему-то это всегда кажется отвратительным и мерзким.
И влажным.
Орудую ложкой и шлепаю мякоть на противень, который Тайсон волшебным образом нашел и положил на стол.
К счастью, он исчез, оставив нас одних.
— Тебе нужна помощь?
— Нет, сама разберусь, но спасибо. Ты просто подготовь… — Я поднимаю на него взгляд. — Что еще нам нужно, чтобы испечь это? Соль? Оливковое масло? — Я не могу вспомнить, мама всегда пекла семена.
— Моя мама всегда использовала какие-то специи. Позволь мне написать ей.
Моя мама.
Так… по-южному.
— Как думаешь, что нам вырезать? Талисман Айовы? Ведьму?
Джексону требуется несколько секунд, чтобы обдумать это.
— Как насчет изречения или чего-то такого? — Он делает паузу. — Например, «Убирайся на хрен с моего крыльца». Или, я не знаю. Что-то типа того.
Изречения или чего-то такого.
Мне нравится, как он произносит эти слова. Какими бы простыми они ни были, они все равно заставляют мой желудок переворачиваться.
— Отличная идея. Нужно что-то короткое, там не так много места.
— Как насчет «Насрать на все».
— Отлично. — Я смеюсь. — Куда мы ее положим, когда все будет готово? Потому что я не хочу, чтобы она была на моем крыльце.
— Ну, мы не можем оставить ее на моем, если ее разобьют.
— Тыквенный телохранитель тебе поможет.
Джексон смеется, его улыбка красивая и широкая, щетина намного темнее, чем остальная часть его светлых волос. Его лицо загорело от многочасовых тренировок под палящим солнцем, и все в нем кричит о здоровье и мужественности. Горный человек, школьник, спортсмен — все в одном.
— ТТ или Ти-Ти. — Он смеется.
— Смотрю, тебе нравятся эти двойные и тройные инициалы. — Не могу удержаться, чтобы не сказать.
— Ха-ха, это не моя вина.
Не его. Но уверена, что это идет ему на пользу. Кто не полюбит футболиста с юга с устаревшими манерами и старомодным прозвищем?
Это всем нравится.
И вот я здесь, сама влюбляюсь в этого паршивца.
Так неловко. Я бы хотела, чтобы он перестал так на меня смотреть.
Как… на друга? Проклятье. Лучше бы ему не заводить со мной дружеские отношения.
Это действительно немного раздражает. Не то чтобы я хотела, чтобы он лип ко мне, как мокрая тряпка, потому что не уверена, чтобы я тогда сделала. Но по крайней мере, он мог бы посмотреть на меня неподобающим образом. Бросил бы взгляд на мои сиськи, попробовал прикоснуться ко меня под столом — ну, знаете, что-то в этом роде.
Вместо этого Джексон долбит тыкву, почти полностью игнорируя меня, перемежая каждый удар своего ножа низким ворчанием, как будто задача вонзить острый зубец в мякоть изнурительна. Или трудна. Или требует реальных усилий и мускулов.
За все годы, что я наблюдала, как мои родители — обычно папа — вырезали тыкву, мне всегда было трудно воткнуть нож в ее толстую стенку и вытащить его.
Не для Джексона. Он делает это легко, вероятно, потому что парень в сто раз сильнее, чем когда-либо будет мой отец. Больше и мускулистее, благодаря сотням часов тренировок.
Джексон выбирает этот момент, чтобы посмотреть вверх, держа нож в правой руке, замирая с ним в воздухе.
— Что? — спрашивает он, с пустыми глазами, неспособный читать мои мысли.
— Ничего. — Типичная реакция всех в мире, кого когда-либо ловили на том, что они пялятся, и кто не хочет в этом признаваться.
— Хорошо. — Он не настаивает, возвращаясь к своей задаче. — Уверена, что хочешь такую надпись?
— Да? — Это напоминает мне о моем золотом браслете, который я иногда ношу, когда чувствую себя нахально. С ним я чувствую себя довольно уверенно, хотя немногие люди когда-либо останавливаются, чтобы прочитать, что там написано.
— Где мы это