Два дня не писал ничего. Снимали оленей, снимали пастухов. Потом пытались снять упряжки оленьи. Было плохо.
К вечеру прибыли на собаках в Седанку. Разгрузились. В табуне у нас было 15 бутылок водки, но такое количество было ртов, что все разлетелось моментально.
Приехали, сели обедать. Выпили. Зорий говорил по телефону с Тигилем – нам сообщили, что от Тяжельникова (первый секретарь ЦК комсомола) получена поздравительная телеграмма. Это важно.
Потом был разговор с оператором Геной Лысяковым и его группой. Поговорили резко, но полезно, кажется. Я ему сказал, что «работы не бей лежачего» не будет, что снимать нужно с первого дубля и наверняка. Словом – поговорили. Но и выпили потом изрядно. В результате оказался я у Нади Васиной, у которой и проснулся, но… этому предшествовало странное событие.
К нам пришла некая девушка «под неким градусом» и сказала, что есть тонкая кухлянка из летнего оленя у ее подруги Нади. Мы пошли посмотреть. Там тоже, естественно, выпили, и я решил почему-то у Нади остаться.
Но вот Наташа (так звали приведшую меня к Наде девушку) совершенно твердо намерена была оттуда увести меня с собой. Но она уже была «в порядке», а я чего-то все не уходил. Тогда Наташа что-то нехорошее сказала Наде, на что Надя со страшной силой врезала Наташе в глаз. Наташа рухнула, но тут же вскочила и бросилась бежать, но Надя успела ухватить ее за воротник – да так цепко, что в руках ее осталось полшубы. Ровно половина! А Наташа оказалась только в рукавах и в ночной рубашке, которая была прямо под шубой…
Я вышел за ней и сказал, что все это по меньшей мере странно и я прошу ее вернуться и попить со мной и Надей чаю. Наташа послушалась меня и вернулась, но на пороге ее ждал еще один страшенный удар в челюсть. На этом все закончилось. Кошмар!
Утром за мной пришел Володя – сообщил, что за нами летит самолет. Я собрался, но тут началась пурга, и мы просидели весь день, прождали самолета, прояснения. Впрочем, за это время мы опохмелились слегка, отобедали и даже отправились в баню. В самый разгар мытья погас свет, и мы домывались в полной темноте.
В яранге
Вечером сидели, разговаривали. Я рассказывал Володе наметки сценария о коряках. Этот сценарий должен быть чуть-чуть приподнят, чуть «на котурнах» и через легенду. Там может быть хороший эпизод о человеке, который захотел убежать в тундру от самого себя. Все ему надоело, и сам он себе надоел. Побежал в тундру и бежал два дня. А потом заблудился и вернулся только через десять дней к тем, от кого убежал.
– Что ж вы, даже про меня не вспоминали?!.. (И так далее.)
Уже совсем в ночи пришел какой-то юноша с гитарой – сел, на колено приладил гитару и… тут же уснул.
Вообще, Седанка – нечто сюрреалистическое. У магазина целый день сидят коряки на корточках и ждут любого, кто может им купить за их же деньги бутылку, так как им уже не продают в магазине ничего спиртного.
31. XII.72Сегодня Новый год, и в магазине корякам продают спиртное.
Надо сказать, в новогодний праздник здесь положено всем жителям деревень (то есть буквально всем – включая грудных детей и глубоких стариков) по бутылке водки, бутылке пива, далее следуют бутылки вина белого и вина красного, коньяк и шампанское. Поэтому являются коряки к раздаче целыми семьями, и грудничков несут (им тоже полагается).
Давка адская. Они покупают бутылку, высасывают ее «из горла» и снова становятся в очередь.
За нами вышел ГТТ. Посмотрим, сможет ли он пробиться сквозь пургу и заносы.
……………………………………………..
Пишу спустя два дня. Дни эти были полны неожиданностей и впечатлений.
Пока ждали ГТТ, в магазине приключилась еще одна сюрная история. Какой-то человек решил попытаться завладеть лишней бутылкой без очереди. Человек этот был уже «под газом» и в летах. Так вот, только он собрался пробиться сквозь очередь с вполне уместной здесь фразой «е…ть», но ничего у него не вышло, и фразу эту он не договорил. Она так и осталась незавершена, так как у старика этого вырвали вставную челюсть и выбросили в сугроб, где он и провел остаток старого года. Сначала пытаясь найти челюсть, а потом отдыхая от поисков.
Володя Косыгин ушел в гости и пропал. Пришел ГТТ, а Володи нет. Появился он только перед самым отъездом, влюбленный и бухой. Уже из ГТТ он прощался с полупьяными жителями Седанки (равно и с теми ее жителями, что уже были «в дупель»). Прощался он с ними, как А. Ф. Керенский, воздев руки: «Люди мои! До свидания!»
Володя проснулся ночью, с ужасом увидел наши застеленные кровати и вдруг понял, что Новый год он потерял. Володя закричал: «Нас предали!» – и так зарыдал, что все, кто в доме спал, проснулись.
Наконец поехали! Пурга была ужасная. Пробивались 27 км четыре часа, но все же доехали. Было 7 часов вечера 31 декабря. Нужно было подумать о Новом годе.
Нам сказали, что в столовой готов ужин, и мы туда пошли. Уже все было накрыто, стояли вино и коньяк, который, как ни старались мы дотерпеть до полуночи, все же начали уничтожать. Володя сразу лихо загулял, и мы приняли решение поскорей допоить его и уложить спать, так как нас пригласили к себе в гости геологи, а с Каянтой идти было уже никуда невозможно…
Пришли домой, но до этого, еще в столовой, я сказал вполне пророческую фразу. Когда Володя поднял очередную рюмку и всем стало ясно, что она лишняя, я сказал ему: «Володя, до завтра». Впрочем, это предсказание было несколько неточным, нужно было сказать: «До послезавтра».
Придя домой, мы дали поэту еще коньяку, но он все никак не «ломался», а было уже 10 часов. Наконец мы поняли, что он «готов», и, уложив его, тихо ушли… Дальше было все странно. Оставив ребят в клубе, я отправился к геологам, дабы узнать, где они живут, и привести потом ребят. Пурга мела жуткая. Но мы дошли до места, и я сразу двинулся в обратный путь – за ребятами. Нужно было торопиться, ибо ходу до них было где-то полчаса.
Из клуба я шел уже с хорошенькой девушкой Надей, которая работала в столовой и похожа на Ольгу Бган… Наконец-то мы все у геологов. Быстро нарезались, встретили Новый год, потанцевали и вернулись в клуб. Геологи должны были, бедные, обалдеть от нашей наглости: пришли 11 человек, все выпили, съели, наговорили тостов и ушли. Кошмар!
Вернулись в клуб. Там уже народу – тьма. Все «в поряде», естественно. Я и сам уже чувствовал себя не очень уверенно. Отношения выясняли на каждом шагу… Дальше – все как в тумане. Снова – в гости, куда лезли в гору час по ужасной пурге. Там снова ждало много выпивки, и помню только, что какой-то паренек по имени Женя, когда-то служивший на флоте, поднял тост за тех, кто в море, и рухнул, сломав одновременно две гитары.