Читать интересную книгу Укусы рассвета - Тонино Бенаквиста

Синий утренний час. Час, когда вампиры возвращаются в могилы — идеальный момент, чтобы захватить их врасплох, сонных и беззащитных. Достаточно лишь войти к ним, воздев кверху распятие и нацепив на шею чесночный венок, отдернуть штору, ослепить их жарким солнечным светом, окропить святой водой и прикончить, вонзив кол в сердце.

Мы укрываемся в «клубе неутомимых»; Жан-Марк расспрашивает, как прошла ночь в его отсутствие. Этьен уже поджидает меня, рядом с ним на стойке вешалка-чехол. Внутри мой новый костюм и рубашка, все чистое и отглаженное. Красноречивым жестом он даст понять, что занят беседой с уже тепленькими Стюартом и Рикки. Я прекрасно обошелся бы без общества этих неугомонных весельчаков, которые, видно, решили поселиться здесь навсегда. Они хлопают меня по спине, как старые друзья, бесцеремонные, прилипчивые, готовые дурачиться до самого полудня. Ух, как мне хочется послать их хорошим пинком под задницу через Атлантику, со скоростью «Конкорда», пускай бы надоедали своим землякам-янки! Видать, эти парни еще не перестроились на французское время.

— Где ты шлялся, идиот, я тебя уже три часа жду!

— Я знаю, как найти Джордана.

— Что?!

Стюарт голосит: «Мескаль! Мескаль для Тони!» И добавляет с мексиканским акцентом: «Check it out! Check it out!»[36] Я изображаю кривую улыбку. Им невдомек, что я готов впиться им в глотку. Беру чехол и отправляюсь в туалет переодеваться. Попутно споласкиваю лицо и грудь холодной водой, вышвыриваю кроссовки и надеваю рубашку, пахнущую свежестью.

Увы, америкашки уже подстерегают меня с бокалами в руках, они присвистывают, приветствуя мое появление во всем новом, в черно-белом варианте. «Хелло, доктор Джекил!» — орут они. Хозяин «1001» недовольно косится на них; мне кажется, что он охотно вышвырнул бы обоих за дверь.

— Мне нужно поговорить с другом… с моим другом Этьеном, вам ясно? I've got to talk to him, you understand?

Это их тут же приводит в чувство, веселью конец. Я начинаю понимать, что в своей прежней жизни, жизни простого халявщика, мне случалось быть таким же прилипчивым, как они, таким же бездельником, желающим, чтобы праздник длился, и длился, и длился до бесконечности. Что я беспардонно надоедал людям, у которых была своя жизнь и свои дела. Американцы с обиженным видом отодвигаются и заказывают себе выпивку на другом конце стойки. Ну что ж, либо так, либо мне пришлось бы вразумлять их с помощью кулаков: в моем теперешнем состоянии я, не задумываясь, проучил бы эту парочку загулявших golden boys, свалившихся на нашу старушку-Европу. Этьен трогает меня за руку и придвигает чашку кофе.

— В одном отеле у площади Республики, — говорю я.

И показываю папку с рукописью, лежащую на табурете.

— Они с самого детства были полуночниками, эти ребята. Их потрясла смерть родителей; Джордан прочел рукопись, и с того момента они начали играть в вампиров. Это похоже на бред, но это так.

— А при чем здесь старик?

— По-моему, он заморочил меня с самого начала, сказав, что Джордан хочет его прикончить. Теперь мне кажется, что все скорее наоборот. У меня с ним встреча в полдень.

Кто-то завел жалобное соло на трубе, грустное до смерти, такие мелодии обычно сопровождают последнюю сигарету и расставание со всеми надеждами. Я спрашиваю Жан-Марка, нет ли у него чего-нибудь повеселее.

— А я пока смотаюсь в «Отель де Франс».

Жан-Марк садится за столик с огромной чашкой кофе, американцы тут же подваливают к нему и хлопают его по животу. Стараясь избежать их приставаний, он идет к магнитофону и вставляет кассету с блюзами. Томное протяжное вступление посвящено заре: «Woke up this morning…» Интересно, почему это все блюзы начинаются со слов «Сегодня я проснулся на заре»?

А я-то просил поставить что-нибудь повеселее!

При том что сам проснулся на заре и на меня свалилась вся эта куча дерьма…

Можно подумать, что все беды в мире происходят именно оттого, что человек ежедневно совершает грубую ошибку, вылезая утром из кровати. Похоже, оба американца знают этот блюз, они переводят слова, которые нам по сей день были непонятны.

Woke up this morning…

Никогда не вставать с постели. Или никогда не ложиться. На выбор.

Как ни странно, это пробудило во мне воспоминания о лицее. Только не о блюзах, а о классической литературе. Кажется, еще Гамлет поднимал этот вопрос — о выборе. Самое знаменитое сомнение в мире. Благородно ли мы поступаем, когда встаем с постели, заранее зная, что за этим последуют большие неприятности? Низко ли мы ведем себя, отправляясь в постель, чтобы забыться мирным — а иногда и вечным — сном и распрощаться со всем, что отравляло нам существование? Вот в чем вопрос! Woke up this morning…

— Слушай, мы ведь можем просто наведаться туда, глянуть, на месте ли они, твои вампиры. А то вдруг облом, хорошо же ты будешь выглядеть перед стариком, — бросает Этьен.

— Ты что, хочешь составить мне компанию?

— Подожду тебя внизу, в машине.

— Я знаю, сегодня ты ничего не скажешь, но обещай, что хоть когда-нибудь объяснишь мне.

— Что?

— Почему ты следуешь за мной. И даже оберегаешь меня.

— Postmortem. А пока что не воображай себе никаких чудес, реальность — она всегда намного проще фантазий и намного скучнее, чем тебе кажется.

Мы с ним ударяем ладонью о ладонь и дружно встаем, почти развеселившись. Рикки вырубает хриплую нескончаемую жалобу блюзмена. А Стюарт спрашивает, нет ли у нас чего интересного на примете. Я отвечаю: да, есть, но мы прибережем это для себя.

* * *

Этьен заглушает мотор, я беру папку с рукописью и выхожу из машины.

— Просто убедись, что они там, и не делай ничего лишнего.

— Я понял.

— Это, конечно, не взлом квартиры, но все-таки будь осторожен.

— О'кей!

— Если через пятнадцать минут не вернешься, я туда поднимусь.

Я подхожу к заспанному портье, который раскладывает на стойке корзинки с круассанами. Спрашиваю, позевывая, есть ли свободный номер — главное, чтобы тихий, — он заглядывает в свой кондуит.

— И может, у вас найдется бритва?..

Он вынимает пакетик с зубной щеткой и одноразовым станочком; цена сорок франков.

— Не успел, знаете ли, побриться в самолете.

— Вы издалека?

— Из Нью-Йорка.

Я бросаю взгляд на свои часы.

— На моих час ночи, самое время спать. А у вас сейчас сколько?

— Двадцать минут восьмого.

Я колдую со стрелками и прошу разбудить меня в 16 часов. Он записывает и просит оплатить номер заранее — таково правило для клиентов без багажа. Я вынимаю деньги.

— Мне дал ваш адрес господин Джордан Реньо, он сам здесь остановился, у нас назначена встреча в 17 часов в холле.

— Извините, я дежурю только по ночам.

И он снова лезет в свой кондуит.

— Да, верно, он там с дамой… Я видел, они только что прошли.

— У вас можно позвонить из номера в номер или это делается через коммутатор?

— Звоните прямо: наберете сначала 2, а потом 43. Вас проводить или…

— Не беспокойтесь, я найду сам.

— Эй… вы не взяли ключ!..

Лифт высаживает меня на четвертом этаже. Этьен прекрасно знает, что я не удержусь и суну нос в их комнату. Он даже не очень-то меня и отговаривал. Более того, мне показалось, что он сам исподволь подталкивал меня к этому. Я напряженно сглотнул слюну, перед тем как постучать в номер 43, мое сердце бешено колотилось. Внезапно мне представились жуткие картины вампиризма — гробы, окровавленные клыки… я попытался прогнать эти образы, но мне упорно слышался замогильный скрип дверей, а за ними чудились истлевшие мертвецы… фу, черт, что за глупости, вампир — это я сам, это старик, это все остальные, а вовсе не он, его зовут Джордан, а сестру — Вьолен, и никакие они не вампиры и не чудовища, а просто несчастные больные люди. Нельзя тронуть одного из них, не ввергнув в бешенство другого, нельзя применять насилие, нужно просто сказать им, что я все понял и что все это происходит не по моей вине. Успокоить их. Говорить разумно и ясно. Наладить диалог. Нормальный и мирный. Показать эту рукопись. Все объяснить. Объяснить, что я измучен всей этой историей, что она меня не касается ни с какой стороны. В общем, поговорить.

Я трижды легонько стукнул в дверь левой рукой. А правой инстинктивно приподнял жалкие отвороты своего пиджака, чтобы понадежнее защитить шею. Перед тем как мне открыли, я успел в сотый раз повторить короткую, приветливую и искреннюю фразу, с которой начну разговор.

Я втянул голову в плечи и, бросившись, как в пропасть, в открывшийся передо мной черный проем, столкнулся с темной заспанной фигурой, которая рухнула наземь. Ногой, не глядя, я захлопнул дверь. В комнате — кромешная тьма. Я даже не знал, кого опрокинул на пол; у моих ног раздался невнятный всхлип, я попробовал нашарить выключатель, но не нашел его. Господи боже, черт подери, куда же девалась моя короткая искренняя фраза? Откуда-то издалека, из соседней комнаты послышался жалобный, едва различимый возглас: «Джордан?..» Тишина.