отдёргивает руки.
Он встаёт, проспав неведомо сколько часов. Но внутри ёрзает комок страха. Вовсе не бодрость.
Вокруг нависает монструозная мебель: завитушечки, лакированные финтифлюшки… нерациональные формы, кривые зеркала… Стены в картинках-заплатках: тут уродливая сенья с короткой стрижкой, там – противный ниньо с шапкой зелёных волос до плеч… Мнится, что стоит показать им спину, и из каждого полотна поползёт рука – мерзкая, покрытая струпьями краски…
Ниньо-451 ощущает, как его трясёт. Слева – тумба-инвалид на кособоких ножках и вазочки вульгарно-ярких, запрещённых расцветок. В той, что по центру, – одинокий, оранжевый флор с лакрично-тёмной сердцевинкой.
А дальше – страх вдруг сменяет брезгливость – стопка несомненных книг из бумаги. Пылесборников, полных вычурных сюжетов. Всякая – что чумная тварь, готовая втянуть читателя в бездну Хаоса и пугающих, будто придуманных в лихорадке, образов. Пока не откроешь – никогда не узнаешь, что внутри. То ли дело – электронные книги по выверенным, одобренным Творцом шаблонам!..
От воспоминания о Творце в левой стороне груди возникает иголка. Крутит, копошится, каверзно бьёт.
Ниньо-451 стоит по центру страшной комнатёнки и отчаянно хочет домой, туда, где его Па, и Па…
Мгновение чистого ужаса.
«Где он? – словно кипятком обдаёт внезапная мысль. – Куда они его дели?!»
Ниньо-451 кидается вперёд, рывком распахивает дверь – и чуть лоб в лоб не сталкивается с Розамундой.
– Хе-хей, кто проснулся! Ола!
Несносная, она сразу пристаёт липучкой. Хватает его правую ладонь и тянет за собой.
– Пойдём, время экскурсии!
Ниньо-451 отдёргивает руку, спрашивает возмущённо, срываясь на фальцет:
– Какой ещё экскурсии? Где мой Па?
Розамунда не замечает грубость. Походя машет рукой куда-то вправо, где виднеется нечто округлое, как сфера-кабинет. За матовыми стенками заметно движение.
– Да там он, всё нормально! С ним сейчас разговаривают. Пошли, Глазастик. Я всё-всё покажу! Ты ведь теперь с на-а-ами, – с удовольствием, тягуче произносит Розамунда.
Встревоженный Ниньо-451 позволяет взять себя за руку. Идёт рядом, опасливо глазея по сторонам. Его спутница беззаботно щебечет.
Они в тайных катакомбах под Городом, давно забытых и заброшенных тоннелях. Тут скрываются все, кто ненавидит Порядок, тут правит Хаос всех мыслимых и немыслимых мастей…
Ниньо-451 всё сильнее стискивает ладошку Розамунды. Вполуха слушает объяснения:
– …Не все живут здесь постоянно. Кто-то, как мы с мамой, обитает в Городе, маскируясь изо всех сил, а на выходных посещает Анти-город. Знаешь, всякий раз – это просто праздник какой-то! Такая свобода, хе-хей!..
Ниньо-451 глядит на людей, что проходят рядом. Прячет взгляд, стоит кому-либо посмотреть на него в ответ. От расцветок и фасонов их одежд, волос, у него давно болят глаза.
– …Здесь часто устраивают танцы. Настоящие соревнования, представляешь? Одну девчонку, Кармелиту, ещё никому не удалось перетанцевать. Шутка ли, каждый раз новый, ни на что не похожий танец?! Это тебе не комбинация старых движений, месячная Данза – тьфу! Вот что значит, есть фантазия у человека!
По шее ползут капельки холодного пота. Ниньо-451 смотрит на стены, где качаются бумажные фонарики – цвета закатного солнца, цвета кожи древних стариков… на стеллажи из дерева, а не пластика, покрытые шелухой облезлого лака…
Полки прогибаются от книг. Не проходит и минуты, чтобы кто-нибудь не подошёл и не взял себе томик, оставив прочитанный взамен. В уголках, под светом сутулых, на изогнутых ножках, ламп, сидят в креслах молчаливые чтецы. Пальцы перелистывают бумагу. Рядом – ни единого планшета.
– А там – она! Ох, не могу… Быстрее, быстрее!
Розамунда срывается с места, будто учуявший добычу пёс. Ниньо-451 спешит за ней и, приведённый куда надо, застывает.
На стенке висит огромное, точно экран синематора, полотно. Не электронное, на этот раз живое, оно вновь поражает обилием алой краски – ну точь-в-точь незажившая рана. Если ступить чуток ближе – увидишь филигранную работу мелких мазков. Если посмотришь чуть искоса – разглядишь капли росы на каждой грозовой розе.
– Это – картина отца, с той, давней выставки до ареста. Наши люди успели её спасти. А потом всё началось всерьёз.
Ниньо-451 смотрит, молчит… Крепко сжимает зубы.
Миллион алых гроз. М. А. Г. Маг.
– Так он…
– Ага, папа.
Розамунда смотрит влево, и Ниньо-451 поворачивает шею вслед за ней. Освобождённый Маг стоит невдалеке – высокий, с цепким и весёлым взглядом. Волосы заплетены в жидкую, седую косицу. Вокруг – радостные поклонники Хаоса, хлопают его по спине, преданно смотрят в глаза…
– Он мне не родной. Ну, по крови… – смущённо добавляет Розамунда. – Но он всегда помогал мне и маме, так что… Я всегда считала его своим. Ведь это он придумал мне настоящее имя. Роза-мунда. Роза мира!
«Я вот своего тоже люблю», – вспоминает её слова Ниньо-451.
Вот, значит, как… План любящей ниньи был прост, как всё гениальное. Найти Критика, что души не чаял в сыне. Подставить сына так, чтобы его посадили в Чёрный куб. Вынудить Критика пойти против Творца, организовать похищение – ведь никто не заподозрит предателя в блюстителе закона, что приехал по делам в Куб… И, заодно, потребовать освобождения Мага, в обмен на безопасность… Теперь им не было пути назад.
Она заставила их нарушить Порядок, перейти на сторону Хаоса. Она заставила их оскорбить Творца.
– Теперь победа будет за нами, – твёрдо говорит Розамунда. – Мы победим всех, обязательно победим, Глазастик! Папа всегда был самым умным, самым творческим из нас… Мы из-за него Маги. В Кубе его пытали псих-атакой, вгоняли в депрессию… Он сказал мне, что пока был там, он ничегошеньки не мог придумать…
Рот Розамунды жалко кривится, она даже всхлипывает от жалости к измученному отцу, однако, быстро утирает нос.
– А теперь он дома, теперь всё будет хорошо. Он уже показывал мне новые зарисовки!
Розамунда говорит ещё что-то, но Ниньо-451 уже не слушает. Анти-город, радужный, точно запрещённый карнавал, давит со всех сторон.
– Мне нужно к Па… Мне нужно… – лопочет Ниньо-451, сомнамбулой двигаясь туда, откуда они пришли.
Розамунда, конечно, догоняет, пристраивается сбоку.
– Без проблем, Глазастик. Я провожу!
***
…Под глазами у Па лежат пепельные тени. Угрюмые складки портят лицо у губ.
– Я хочу домой, Па, – шепчет Ниньо-451, цепляясь за его руку.
– Мы не можем вернуться, – слышит он в ответ.
Ниньо-451 знает, что теперь они крепко повязаны с врагами Порядка. Но это знание – будто ленточный червь, засевший внутри.
– Нас подставили… меня подставили… Ещё можно объяснить…
– Я организовал побег заключённых. Убил коллег и плюнул в душу Творцу, – жестяным голосом говорит отец.
«Несправедливо… Несправедливо!» – в Ниньо-451 снова нарастает вой. Зверь, оживший во тьме Куба.
Слёзы текут по щекам, капают на тряскую губу.