Читать интересную книгу Хроника жестокости - Нацуо Кирино

Отец женился второй раз – отбил жену у хозяина велосипедной лавки в городе К. Моя супруга с ним отношений не поддерживает, но мне доводилось с ним встречаться. Робкий, добрый с виду человек. Похоже, он догадывался, почему дочь поехала в К. Она хоть и ребенок, но когда мать сказала: «Привези папочку», – вполне могла подумать, что должна это сделать, почувствовала ответственность. Похоже, когда он возил ее смотреть сакуру, с ними была и жена того торговца велосипедами. Чем кончилось – известно. Отец страшно переживал. На суде об этом не было сказано ни слова.

Еще одна загадка – Ятабэ. По словам жены, она случайно встретилась с человеком, очень похожим на него. Это факт. Ятабэ быстро уволился из школы и исчез. Какие у него были отношения с Абэкавой, неясно. Может, все было так, как написано в «Грязи». А может, иначе. Была ли в комнате Ятабэ дырка, в которую он подсматривал, тоже непонятно – здания этого больше нет. Если все было так, как описывает жена, ни один человек из тех, кто ее окружал, не в состоянии понять, какую чудовищную травму она получила.

Еще я услышал странную вещь. Оказывается, тогда в городе К. шептались, будто в металлообрабатывающем цехе прячут пропавшую девочку. Слухи эти в основном ходили среди шпаны, связанной с якудза. По примеру жены я попробовал разбудить сексуальные фантазии, сплести ядовитую сеть ночных сновидений. И вот что получается.

Предположим, как это ни ужасно, что хозяин цеха, его жена и Ятабэ знали, что у них под боком держат взаперти девочку. А может статься, что Ятабэ еще и наживался на дырке, которую проковырял к соседу. Конечно, такое может прийти в голову только злому, порочному человеку, но ведь исключать этого нельзя. Тогда выходит, что эта троица использовала Абэкаву. А убийство филиппинской девушки, которую закопали на заднем дворе? Эти люди и к нему могут иметь отношение. По крайней мере, нельзя сказать, что такое невозможно. Хозяин с женой после всего, что случилось, закрыли цех, продали участок и куда-то уехали. Во всяком случае, я так слышал. Правды об этом деле никто не знает, она рассеялась. Но несмотря ни на что, у меня в мозгу, как и у жены, прорастают вот такие семена.

Хотя Абэкаве вменили в обязанность охоту за взрослыми женщинами, он похитил малолетнюю школьницу. Ему так захотелось. Хозяин с женой и Ятабэ не знали, что делать. Одно дело – взрослая иностранка пропала, тут могут найтись какие-то причины, и совсем другое – когда под замком держат школьницу. Это уже преступление из разряда жестоких. И они сделали вид, что ничего не знают. Абэкава, которому морочили голову, этот мальчик на побегушках, заполучил «славную маленькую игрушку» и начал огрызаться. Скорее всего, пленницу освободила не жена хозяина цеха, а сам Абэкава. Вполне можно предположить, что это он нашел записку с просьбой о помощи и, выбрав подходящий момент, сделал так, чтобы хозяйская жена ее обнаружила.

В письме Абэкавы моей супруге есть такие слова: «Можете меня не прощать, я не против. Думаю, я вас тоже не прощу». Мне кажется, Абэкава, полностью искупивший свою вину, так выразил свой протест.

Полагаю, Вам интересно, откуда я так хорошо знаю, что произошло с женой. Во время нашего разговора Вы спросили, когда я об этом узнал, где и как мы поженились. Тогда я уклонился от ответа, но сейчас хочу сообщить, что тоже являюсь персонажем «Грязи».

Однорукий следователь прокуратуры Миядзака – это я. Теперь Вы, наверное, поймете, почему я принимаю это происшествие так близко к сердцу. Просто не могу иначе.

В детстве я потерял руку. ДТП, ничего не поделаешь. В книге написано: «Когда мне было пять лет, мать отрубила мне руку ниже локтя. Спятила – ей показалось, что в моей левой руке поселился дьявол. Схватила топор и отрубила». К сожалению, в моей жизни все было гораздо прозаичнее. Я сын обыкновенных учителей из префектуры Фукусима.

Прокурорский работник в «Грязи» описан довольно точно. Жена написала, что, занимаясь ее делом, я испытывал что-то вроде удовольствия. Это действительно так. Меня странным образом тянуло к этому делу. Когда мне его поручили, сразу взыграло детское честолюбие – еще бы! Дело громкое, если его раскрыть, можно сделать себе имя в прокуратуре. Но тут не только это. Встречаясь с пострадавшей (буду дальше называть ее Кэйко; тогда ей было одиннадцать), я просил ее рассказать правду.

Как прожили больше года подозреваемый Кэндзи Абэкава и десятилетний ребенок? Какое влияние все это оказало на Кэйко? Что в ней изменилось? Мне хотелось получить ответы на эти вопросы, потому что Кэйко будто надела непробиваемые доспехи. Эта девочка никому не показывала, что у нее внутри. Воздух вокруг нее был пропитан грязными фантазиями и сальными мыслями, типа: «Интересно, что же он с ней сделал», – но Кэйко отгородилась от них непроницаемой перегородкой и внешне оставляла впечатление задумчивой рассеянной девочки. Стоило мне ей посочувствовать: «Ах ты бедняжка!» – как тут же между нами выросла толстая стена. Я ощутил ее негативный настрой, она была зла на весь мир. Как ни странно, меня ее злость тоже зацепила и во мне что-то такое закопошилось. Не просто чувство справедливости, конечно. Пусть и с преувеличением, но, пожалуй, можно назвать это злостью на содеянное человеком. У Кэйко была способность влиять на мрачные всплески человеческой души. Откуда она появилась? Может быть, тот случай разбудил это свойство ее натуры? Мой интерес постепенно стал смещаться с дело Кэйко на ее саму.

«Ну что ты! Кэйко-тян! Я понимаю твои мысли, желания. Ты же превратилась в игрушку независимо от своих желаний».

Так говорил Миядзака. На самом деле, это мои слова. Я и сейчас их помню. Помню крупные, как горошины, слезы Кэйко. Я тихонько торжествовал в душе – я уловил суть ее гнева, понял, на кого и на что она злится. На саму себя, на ребенка, превратившегося в игрушку. На жестокость людей, которые не выражают ее словами, но держат в душе. Как же это бесчеловечно! Взять, к примеру, меня. Я раздражался, нападал на одиннадцатилетнего ребенка за то, что Кэйко ничего не рассказывает, не дает раскрыть это дело. Злился, что не сумею разгадать эту чертову историю, если пострадавшая не заговорит. Тогда я был еще неопытен, далек от совершенства.

С обвиняемым Кэндзи Абэкавой тоже получалось странно. Он реагировал примерно так же, как Кэйко. В нем было такое же сильное ожесточение, которое он старался скрыть за непробиваемой броней. Про Абэкаву говорили, что он недоразвитый, но, как показала экспертиза, интеллектуальный уровень у него вполне нормальный, средний. Единственное – нашли значительное отставание в речевом развитии. Адвокаты представили данные психиатрической экспертизы, выявившей у Абэкавы влечение к детям. Суд это заключение принял, но у меня остаются сомнения. Не похоже, чтобы между Кэйко и Абэкавой по-настоящему что-то было. Мне, как мужу, этого бы не хотелось. Но если так, как тогда понимать мастурбацию Кэндзи, о которой писала Кэйко? Возможно, она это выдумала.

Абэкава зарегистрирован в префектуральном управлении Хоккайдо, в округе Хидака. Он оттуда родом. В «Хронике жестокости» говорится, что когда он учился в начальной школе, в приюте был пожар, сгорели все документы, так что его точный возраст и место рождения неизвестны. Непонятно, как он жил после этого. По его собственным словам, бродяжничал, отирался возле кухонь. Так и вырос. К тому самому цеху в К. прибился в восемнадцать лет. Проработал там семь лет.

Что касается Ятабэ, Масукити Ятабэ, о нем не известно ничего. В анкете, которая осталась у хозяина цеха, записано «Масукити Ятабэ», но это не настоящее имя. Ятабэ и Абэкава поселились в цехе примерно в одно время, и не исключено, что их отношения, как они описаны в «Грязи» (откуда перекочевали на заключительные страницы «Хроники жестокости»), – это правда. То есть Абэкава, которого Ятабэ таскал за собой, был ему чем-то вроде сына. Так получается? Важная персона – Ятабэ, однако полиция его упустила.

Кэйко и Абэкава. Два человека, которые росли совершенно по-разному. Чем они жили? Что было у них на душе? Мне хотелось это понять. «В Миядзаке, как и в Кэндзи, жило удовольствие и общее со мной любопытство. Быть может, именно он был связующим звеном между мной и Кэндзи», – пишет Кэйко. Действительно, тогда я глубоко увяз в этом деле, втянулся в него с головой.

Впоследствии я еще долго работал в прокуратуре, долго оставался холостяком. Семь лет назад переквалифицировался в адвоката, открыл контору в Йокогаме и, набравшись смелости, позвонил Кэйко. Вопреки моим ожиданиям она согласилась выйти за меня, хотя я старше ее на двадцать один год. Она всю жизнь хотела забыть о том, что с ней произошло, но так и не сумела. Корни ее писательства лежат в прошлом. Я тоже остаюсь в нем. Этот случай и поженил нас.

Я любил свою жену. Мне больно от того, что она меня покинула. Скажем так, она, оставаясь писательницей, не выдержала ужасных человеческих деяний. Ужасные деяния – это воображение. Если она почувствовала, что я рисовал в голове окружавших ее злодеев и, ничего ей не говоря, наслаждался этими картинами, почувствовала, что я и есть самое ужасное создание, она сломалась. Я хочу ей сказать: «Можешь меня не прощать, я не против. Но я тебя тоже не прощу, наверное».