— Простите, святой отец, — неуверенно промямлила я. Все же споры со служителями богинь для меня — дело непривычное. — А почему вообще появилась такая гадость, как скелеты и зомби? Как родилась первая скверна? И почему за столько веков светлые богини не искоренили то, что противится самой их сути и уничтожает то, что они с такой любовью создавали?
Жрец смиренно положил ладони на колени.
— Как думаете, почему богов в нашем мире именно трое?
— Потому что три — божественное число? — предположила Ланка.
— Три — это гармоничное число, — не стал опровергать ее предположение жрец. — Оно символизирует любовь, лежит в основе семьи, олицетворяя собой мужчину, женщину и дитя, что их объединяет. Оно также символизирует равновесие, ибо любая структура, имея три точки опоры, становится наиболее устойчивой. Как наши боги. Как ваши тройки. И как много других вещей, о которых простые люди даже не задумываются.
— Ну да, конечно… — тихонько проворчала Ланка. — Но стихий-то у нас четыре! А светил на небе всего два!
— Три — далеко не единственное число в нашей жизни, — как ни странно, услышал ее жрец и понимающе улыбнулся. — Но, безусловно, одно из самых важных.
— Несмотря на то что одна его треть связана с темным богом Сааном?
— Саан — неотъемлемая часть этого мира, — спокойно ответил настоятель. — Как ночь для дня или мир теней для мира живых. В некотором роде он тоже часть божественной гармонии, ведь единство кроется в противоположностях. И без царства теней отлетевшим душам было бы некуда возвращаться.
Ланка недоверчиво прищурилась.
— Разве это не Саан порождает новые скверны? И разве не его слуги разносят проклятые семена?
Отец Рион неопределенно повел плечом.
— Мы доподлинно не знаем, как именно это произошло, хотя есть неоспоримые доказательства, что к созданию темных пятен Саан действительно приложил когда-то руку. Царство теней — его вотчина, поэтому воскресить мертвого, а также вырвать оттуда душу без его согласия или хотя бы молчаливого одобрения не способен никто. Точно так же, как создать, скажем, темный артефакт. Но Саан не сам создавал первую скверну. В этом ему, безусловно, помог человек. Причем одаренный человек, весьма сведущий в магическом искусстве.
— Ведьма? — рискнула предположить Ланка, вспомнив рассказ Норра.
Настоятель остро на нее взглянул.
— В то время магов и колдунов, как вы знаете, не существовало. Даже жреческого ордена еще не было. Мир жил в гармонии и согласии… до тех пор, пока один из богов не решил, что это нужно изменить. Но Саан совершил ошибку, когда рискнул противопоставить себя светлым богиням. За что и был когда-то низвергнут. Однако и тогда, и сейчас он не мог самостоятельно проникнуть в наш мир. Для этого ему нужны были помощники. Люди, в чьих душах царит хаос. Или хотя бы один человек, согласившийся стать проводником его силы и принесший в наш мир первые семена.
— Значит, семена на самом деле ОТТУДА? Из царства теней?
— Семена — это осколки душ, вобравшие в себя часть силы Саана, — не стал отрицать отец Рион. — Чтобы хотя бы одно из них смогло сюда проникнуть, кто-то должен был приоткрыть завесу между мирами. Один из смертных сделал это. И именно так родилась первая скверна, которая, как опасная болезнь, начала распространяться по миру.
— Почему же богини ее не остановили? — вновь повторила я мучивший меня вопрос.
— Потому что, как и Саан, светлые богини редко творят чудеса сами и, как их божественный брат, нуждаются в помощниках. Саан в свое время воспользовался помощью человека, чтобы сюда проникнуть. А поскольку боги по сути одинаковы, то и сестры в противовес ему были вынуждены обзавестись жрецами.
— А как же тогда мы?! — опешила Ланка.
— Сила богов чересчур тяжела для смертных и не может занимать слишком большое количество сосудов, — спокойно пояснил настоятель. — Поэтому жрецов всегда было мало. И мы, к сожалению, подвержены серьезным ограничениям. Вдали от храмов наши силы слабеют. А вблизи скверны этот процесс ускоряется в разы. Поэтому, когда стало ясно, что угроза слишком велика и силами одних жрецов с ней не справиться, нам в помощь богини создали одаренных. Таких, как вы. Чтобы с вашей помощью мы сумели вытеснить Саана обратно в его царство и закрыть наконец брешь между мирами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ланка разочарованно откинулась на спинку стула.
— Значит, внутри скверны жрецы бесполезны?
— Сила светлых богинь уравновешиваются силой Саана и наоборот, — так же спокойно подтвердил жрец. — Поэтому мы можем сдерживать его, но не способны уничтожить. Поэтому же он невероятно силен, но даже за столько тысячелетий так и не сумел захватить весь мир.
Я тоже огорченно поникла.
Известие было неприятным. Даже, наверное, пугающим. Но при этом объясняло многое, чего я раньше не понимала. Раз жрецы не способны долго находиться в скверне, то становилось ясно, для чего им понадобились маги, ведьмаки и колдуны. Мы стали для богинь чем-то вроде живого оружия. Тогда как жрецы исполняли роль обычного щита. Причем, судя по тому, что нам рассказывали, благодаря одаренным на какое-то время в мире и впрямь воцарилось некое подобие равновесия. Совместными усилиями троек и жрецов распространение тьмы удалось приостановить. При этом мелкие скверны быстро находились и уничтожались. Старые, напротив, людям оказалось не под силу искоренить полностью. И баланс кое-как сохранялся.
Однако события в Рино все изменили. И открыто намекнули, что Саан начал действовать решительнее.
— Случившееся с вами — очень тревожный знак, — снова подтвердил наши опасения отец-настоятель. — Раньше мы не сталкивались с такими крупными и опасными пятнами. Всего три дня до развития полноценного сердца… массовое жертвоприношение… споры… хорошо продуманный сценарий нападения…
— Значит ли это, что у Саана появился достойный последователь? — напряженно уточнил Ник.
— И не один.
— Получается, нас ждет война? — тихо спросила я, прижав к груди тихонько заурчавшую кошку.
— Война идет уже давно, эрты. Много и много столетий. Но я не для этого хотел с вами увидеться, — прекрасно понял нашу тревогу жрец. — Как я уже сказал, несколько недель назад нам было знамение… откровение… пророчество… называйте как хотите. Богини считают, что у вас есть шансы стать сильнее скверны. Именно вы трое способны одолеть ее. Но для этого нужно отыскать ту скверну, что образовалась первой. Ту, что породила и поддерживает все остальные.
— Как же ее найти? — осведомился Линнель.
— Может, богини знают ее местоположение? — с толикой недоверия переспросила Ланка.
Жрец качнул головой.
— Среди известных нам темных пятен немало таких, которые могли бы претендовать на звание первой. В пять, шесть, десять и даже больше уровней. Но какая из них ТА САМАЯ, мы не знаем: светлые богини на такую глубину, к сожалению, не прозревают.
— А темный бог… смог бы? — шепотом спросила я, озаренная неожиданной догадкой.
Отец Рион едва заметно нахмурился.
— Саан силен. Но помогать нам не в его интересах. И тем не менее некоторая доля истины в ваших словах есть, эрта, потому что между скверной, ее творениями и темными артефактами существует тесная связь. Говорят, подобное всегда притягивается к подобному. Поэтому если рядом со скверной окажется темный артефакт, то он непременно укажет на ее местоположение.
Мы встрепенулись.
— То есть у вас все-таки есть способ их обнаружить?! — неверяще переспросил Ник.
— Да, молодой человек, — кивнул настоятель, заставив нас замереть. — Любой темный артефакт или проклятый предмет способен привести вас к скверне. Причем чем сильнее она будет, тем сильнее она притянет к себе подобную вещь.
— Но ведь темные артефакты опасны, — насторожилась я, а Злюка недовольно фыркнула. — Для простых людей, да и для магов тоже.
— Темные артефакты всегда опасны. А некоторые из них способны даже порождать новые семена.
Ой. Так вот почему Ларун встревожился, узнав, что мы едва не забрали из лабиринта скипетр лича? И еще больше обеспокоился, когда выяснил, что мы его где-то потеряли? Фениксы, между прочим, так его и не нашли. Да и корона канула в Лету. Хотя, наверное, ректор не просто так прислал с Фениксами еще и жреца. Будем надеяться, что лишние артефакты служитель храма все-таки уничтожил. А те, что остались, ослабил в достаточной степени, чтобы какое-то время они не представляли угрозы.