(Заметим, что есть и иное мнение: впервые название «Нихон» употребил японский посланник в Китае Махито Авата, и случилось это намного позднее).
С именем этого, безусловно, выдающегося деятеля своей эпохи связано и множество других нововведений, без которых невозможно даже представить себе Японию и японский народ.
До периода Асука императорский дом был «кочевым»: каждый следующий правитель считал своим долгом поменять резиденцию. Теперь же клану Сога оказалось куда удобнее, чтобы император оказался на полностью подконтрольной территории.
Буддизм оказывался удобной религией, учитывая, что Сога и в самом деле были связаны с эмигрантами с Корейского полуострова и из Китая, а там эта вера распространялась уже давно. Конечно, даже если гонений на монахов теперь и не происходило, весьма сложная философия не могла быть принята массово. Да этого и не требовалось. Для большинства японцев Будда оказался богом-ками. Притом — чужеземным ками, чьи способности невероятно велики. А раз оно так, ему следовало поклоняться.
Пройдет время, и в Японии будут созданы свои школы буддизма, эта страна еще внесет вклад в развитие восточной философии. Но пока что для этого требовалось время. А единую религию следовало вводить сейчас.
К царствованию Суйко относятся очередные походы на Корейский полуостров. Видимо, для тогдашней Японии вопрос о княжестве Мимана можно сравнить с тем, чем станет через много столетий для императорской России вопрос о выходе в Средиземноморье. Он сделался основным направлением внешней политики.
В 600 г. Силла и княжество Мимана (неясно, насколько там были представлены к тому времени японцы) вновь вступили в войну друг с другом. Государыня Суйко (наверняка не без помощи регента и клана Сога) решила вступить в конфликт на стороне Миманы.
В том же году японский морской десант в 10 000 человек высадился в самом княжестве Силла. Боевые действия начались удачно, князь Силла сдавал одну крепость задругой, после чего предпочел сдаться и оставить крепости, захваченные в Мимане. После этого война ненадолго утихла. Императрица решила оставить в Мимане своих наблюдателей (вероятно, с войсками).
Князья Миманы и Силла принесли дары, японские полководцы вернулись обратно… и государство Силла немедленно принялось за старое — напало на Миману.
На следующий год было решено скоординировать удары по Силла с княжествами Когурё и Пэкче. Принц крови Кумэ (брат регента) возглавил войска. На сей раз против Силла направили 25 000 солдат. Есть сведения, что в войсках присутствовали и священники. Но планы военной кампании сорвались из-за недуга принца Кумэ.
Через некоторое время принц Кумэ скончался. Второй полководец, принц Тагима, тоже стал жертвой обстоятельств (скончалась его супруга). Миссия оказалась невыполненной.
То, что принцы крови назначались полководцами, говорит о значении, которое придавалось походу. Но теперь все чаще прямое военное вмешательство приносит больше проблем, чем выгоды.
Еще через двадцать лет, в ходе новой войны Мнмана была присоединена к Силла. И вновь государыня Суйко решает организовать экспедицию в Корею. Цель на сей раз была одна: не допустить присоединения. Если уж кому-то и отдавать Миману, так дружественному княжеству Пэкче.
Согласно хроникам, князь Силла решил сдать вновь завоеванные территории без боя. И вновь речь идет о дарах от двух корейских княжеств.
Но не войнами в Корее прославлено это правление. Гораздо более значимым стал так называемый закон семнадцати статей.
Законодательство Сётоку Тайси
Имя Сётоку Тайси — это посмертный титул регента Умаядо, означающий «принц святых добродетелей». Заметим, даже на это имя повлиял распространяющийся буддизм. К тому же, и распространение буддизма в стране связано именно с его деятельностью.
Принц с самого раннего возраста посвятил себя наукам — конечно, если быть точным, тому, что в его время считалось науками. А это, прежде всего, владение письмом и чтением (не забудем, насколько сложны иероглифы), знание китайской классики и буддийской теологии.
Иными словами, он получил прекрасное гуманитарное образование.
И это — огромное достижение. Какая, собственно, разница, что именно изучать ради овладения большими объемами информации и умением работать с ней. Главное здесь — результат. Человек, обладающий такими навыками, будь то средневековый европейский монах, буддист, посвятивший себя изучению сутр, еврей, знающий бесчисленные толкования и комментарии к Торе, в любом случае будет открыт для восприятия новых сведений.
Заботой регента стало распространение религии. Прежде всего, он обращал внимание на моральные ценности учения Будды. Но для японцев того времени были гораздо важнее внешние проявления веры. И ими в царствование императрицы Суйко не пренебрегали: возводились храмы и пагоды, монахи с материка (а затем — и свои) проводили богослужения, вовлекая в них и пока еще непосвященных.
Главам знатных родов ничего более не оставалось, как начать возведение буддийских святилищ, стараясь догнать и перегнать друг друга. Отстроенный новый монастырь наверняка предвещал будущую благосклонность государыни и, что куда важнее, регента и всего клана Сога. Но монастырь — это еще и очередной очаг книжной премудрости на земле Японии.
Иногда и от стремления выделиться при дворе бывает ощутимая польза…
Особую значимость приобрел храм Хокодзи (Асукадэра). Он отстроен в первый год правления Суйко и в честь него даже неофициально именовали эру царствования («годы Хоко»).
К концу эпохи государыни Суйко в Японии было 46 храмов, 816 монахов и 569 монахинь. Конечно, все это появилось не без помощи из Кореи. Корейцами оказались и настоятели храма Хокодзи, и духовные наставники регента. А вместе с монахами из Когурё и Пэкче (с этими княжествами в тот период поддерживались хорошие отношения) прибывали живописцы, скульпторы, архитекторы.
А вот с Китаем в те годы отношения были, мягко говоря, своеобразными. Ведь вполне понятно, что Китай при любой династии — это целый мир. А то, что находится за границами этого мира, выглядит всегда несколько «варварски».
Но японцы учились в те годы и в Китае, и это еще более ускоряло прыжок к созданию нового и вполне современного по тогдашним меркам государства. И влияние китайских эмигрантов нельзя сбрасывать со счетов.
Пока что Китай относился к островному соседу достаточно равнодушно. Иногда приходилось бороться с японским пиратством (все же «норманнская альтернатива», высказанная в предыдущей части книги, не лишена оснований). В этом случае высшие власти Китая выражений не выбирали. Можно процитировать Чжу Юаньчжана: «Вы, тупые восточные варвары. Живя далеко за морем, вы надменны и вероломны…» Да и желание японцев усвоить китайскую культуру, но на свой лад, в Поднебесной истолковывали как очередное доказательство отсталости, а японцев называли «карликовыми чертями из-за Восточного моря».
Но японцы упорно стремились к равноправным отношениям с Китаем. Недаром японские императоры писали теперь в посланиях: «Сын Неба Страны Восходящего Солнца — Сыну Неба Страны Заходящего Солнца», «Небесный Государь Востока — Небесному Государю Запада».
Пока что к таким заявлениям относились, как к едва ли простительной (и то — лишь из-за «варварства») наглости. Пройдет какое-то время — и ситуация очень сильно изменится…
Впрочем, обмен посольствами с Китаем, объединенным династией Тан, проходил в духе тогдашней дипломатической любезности. «Мое сердце, взращивающее любовь, не делает разницы между далеким и близким. Я узнал, что государыня [Ямато], пребывающая за морем, заботится о том, чтобы ее народ пребывал в мире, что границы ее страны замирены, что обычаи в ее стране — мягки, что она с глубокими и истинными чувствами прислала нам дань издалека. Я восхищен этим прекрасным проявлением искренности», — сообщал в 608 г. император Китая.
В обстановке духовного подъема и «прыжка в будущее» появились в 604 г. законы Сётоку Тайси, которые иные исследователи слишком громко (и неверно) называют «конституцией». Увы, до первых конституций было еще очень далеко.
Пересказ содержания законодательства 17-ти статей приводит в своем исследовании «Япония: краткая история культуры» Дж.Б. Сэнсом. В этом издании комментарий дополнен переводом наиболее важных пунктов документа.
Статья I утверждает ценность гармонии в обществе и предостерегает против чрезмерной приверженности сословным интересам. «[При] согласии в верхах и дружелюбии в низах, [при] согласованности в обсуждениях дела пойдут естественным порядком, и какие [тогда] дела не осуществятся?» Все это предписывает конфуцианская доктрина.