Читать интересную книгу Целестина, или Шестое чувство - Малгожата Мусерович

- Что, что?

- А впрочем, я тебе не верю. Наверняка все прочли "Отчуждение" и теперь надо мной смеются! - Взрыв плача. - Нет, я отсюда не выйду! Как я теперь покажусь им на глаза!

- Данка, умоляю...

- Отвяжись! Нашли чем развлекать своих гостей... моим "Отчуждением"!.. Подлые!

- Не останешься же ты здесь...

- Именно останусь. Теперь я уже никогда отсюда не выйду. - Бурные рыдания. - Здесь и умру, зачем куда-то выходить.

- О господи! - сказала Цеся и без сил опустилась на ступеньки. - Этого я от тебя не ожидала, Данка. Ради бога, пойми: ты все преувеличиваешь. Никто уже о твоей поэме не помнит. Кончай паясничать.

- Я паясничаю?! - В донесшемся из-за двери восклицании прозвучало глубокое возмущение.

- Как дура, - со злостью ответила Цеся. - Сама же будешь жалеть.

Увы, хуже способа повлиять на Данку она не могла придумать.

- Это мы еще посмотрим, - ожесточенно заявила добровольная узница.

С этой минуты за дверью установилось упорное молчание.

14

После получаса безуспешных призывов и бесплодных уговоров Цеся покинула свой пост под дверями башенки и сбежала вниз. Ситуация осложнилась - пора было просить помощи у родных.

Семейство Жак сидело в большой комнате за ужином. Как обычно, собравшись вместе, все болтали и дурачились наперебой. В комнате стоял веселый гам. Цеся с неодобрением оглядела небрежно накрытый стол, вокруг которого, конечно, тоже царил беспорядок.

- Мне нужна помощь, - объявила она, вступая в круг света.

- О, Цеся! - радостно приветствовала ее Кристина, сидевшая рядом с Войтеком в конце длинного стола. Молодые супруги с достоинством сохраняли продовольственную автономию; в тот вечер их ужин состоял из ржаного хлеба и сыра. - Цеся, хочешь выкупать Иренку? - закричала Кристина.

- I am an engineer[8], - долбила Юлия, которой на следующий день предстояло сдавать зачет по английскому.

Она сидела спиной к обществу, опершись о край стола, а ее красивые ноги лежали на подлокотнике соседнего кресла. В одной руке юная художница держала учебник, в другой - стакан чая.

- Садись, Телятинка, - сказала мама, кладя на тарелку несколько бутербродов. - А где Данка, уже ушла?

- Данка сидит в башне, - многозначительным тоном сообщила Целестина. Заперлась и не хочет выходить.

- Подумать только! Тебе с колбаской?

- С какой еще колбаской?!

- Обыкновенной, - ответила мама. - А хочешь, с брынзой или с шпротным паштетом.

- Данка сидит в башне и отказывается выходить! - крикнула Цеся.

- Ты уже говорила. - Мама даже немного обиделась. - Не понимаю, зачем так кричать.

- If it rains, I will stay at home[9], - заверила Юлия.

Бобик кормил свою мышь творогом.

- Знаешь, Цеська, мой мыш уже умеет пить какао.

- Мне, пожалуйста, с брынзой, - потребовал с другого конца стола Жачек.

- Что вы заладили: брынза, брынза, того-этого. Я из всей нашей семейки люблю...

- ...одну корейку! - торжествующе вскричал Бобик.

- А вот и нет, хе-хе, того-этого. Колбаску.

- Разве это колбаса? - серьезно заметил Войтек, Кристинин муж. - Вот у нас в деревне колбаса так колбаса. А здесь она и на колбасу-то не похожа.

- Точно, - поддержал его Жачек.

- Когда моя мать делает колбасу, это, честное слово, просто...

- Колбаса! - радостно выкрикнул Бобик.

- ...колбаса. А здесь, извините, но это не колбаса.

- Я с вами не согласен, того-этого, - вступил в дискуссию дедушка. Колбаса - она всегда колбаса.

- Тоже верно, - малодушно сдал свои позиции Войтек.

- Данка! - рявкнула Цеся, стуча кулаком по столу. - Данка! Сидит! В! Башне! И! Не! Хочет! Выходить!

- Ну и пусть сидит, - разрешил отец. - Что ты, силой потащишь ее ужинать? Может, бедняжка надумала похудеть?

- Отнеси ей наверх парочку бутербродов, - посоветовала мама.

- Вот этого я как раз и не могу сделать! - воскликнула Цеся,

сжимая кулаки. - Она заперлась изнутри и заявила, что никогда больше не выйдет!

- Что ж, давайте теперь со шпротами, - капризно сказал дедушка. - Опять всю ветчину съели.

- Я могу подрезать еще, - вскочила тетя Веся.

- Пускай сидит, коли молодой жизни не жалко, - махнул рукой Жачек. Впрочем, рано или поздно ей выйти придется. Голод, физиологические потребности, гигиенические навыки... Накроем голубушку возле ванной, и дело с концом.

- Какая муха ее укусила? - заинтересовалась мама. - У этой девочки богатая внутренняя жизнь, уверяю вас.

- Неважно, какая муха. Важно, что она решила там умереть.

- О-о-о! - протянул Жачек.

За столом сразу стало тихо.

- Говорю вам, все очень серьезно, - закончила Цеся. - Вы должны что-нибудь придумать.

- Но что? - растерянно спросил Жачек. - Впрочем, надеюсь, это не очень срочно. Раз уж заперлась, пусть сидит, а я пока допью чай.

- Она не выйдет, говорю.

- Что значит - не выйдет? В крайнем случае я позвоню ее отцу, тогда посмотрим, выйдет или не выйдет.

- А кстати, неплохо было бы познакомиться с ее родителями, - заметила мама. - Похоже, они своей дочкой мало интересуются, а? Девочка сидит здесь целыми днями, домой возвращается ночью, и никто даже не позвонит, не спросит.

- Потому что не все матери такие клуши, как... - начал было Жачек.

- Как кто? - полюбопытствовала мама.

- Я боюсь за Данку, - сказала Цеся.

- Так поешь чего-нибудь, Телятинка. - Мама пододвинула дочке тарелку. Как говорится, живот крепче - на сердце легче.

- Ох, да мне правда сейчас не до этого! Папа, ну пойди, поговори с ней.

- Он бы выполнил эту работу, если б ему заплатили, - бесстрастно бубнила Юлия. - В условном предложении после "if" употребляется Past Perfect. He would have come if she had invited him[10].

- Ну пожалуйста, подымитесь наверх.

- Проголодается - выйдет, - заявил Жачек, принимаясь за очередной бутерброд. - Ее можно будет взять измором, увидите.

- Да нет же, - рассердилась Цеся. - Вы недооцениваете Данку. Она не такая, как вы все, она человек одухотворенный. Пища ей не нужна.

- Вот это да!

- Она идеалистка. Ест не ради удовольствия, а исключительно для поддержания сил. Не забывайте, что она пишет стихи, - горячилась Целестина.

- Я тоже когда-то писала стихи, - напомнила присутствующим тетя Веся. И, кажется, даже не плохие.

- I used to live in the country[11], черт побери! - сказала Юлия.

В конце концов отец все-таки поднялся из-за стола. За папой, разумеется, последовала мама, потом к ним присоединились дедушка с Бобиком. Шествие замыкала Веся. Трое художников остались в столовой. Юлия зубрила английский, а Кристина с Войтеком занялись подготовкой к купанию младенца.

- Можно высадить дверь, - предложил отец, когда Данка, несмотря на многократные призывы, не проявила ни малейших признаков жизни.

Остальные с сомнением переглянулись. Высадить дверь?

На площадке было тесно, душно и мрачно. Темноту рассеивал только слабый отсвет, пробивающийся сквозь щель под дверью.

- Свет горит, - заметила тетя Веся. - Значит, жива.

- Не понимаю, какую ты видишь связь между одним и другим, - с раздражением возразил Жачек. - Что, по-твоему, электрическая лампочка должна сама погаснуть в присутствии покойника?

- О господи! - испугалась мама.

- Впустим ей туда мыша, - предложил Бобик. - Если она живая, начнет визжать. А если не начнет визжать, значит, не живая.

- Или спит, - сказал Жачек.

- Или не замечает мыши, того-этого.

- Или заметила, но не испугалась, - добавила тетя Веся.

- Или испугалась, но не подает виду, - оживился Жачек.

- Или...

- Хватит! - крикнула Цеся. - Данка, открывай, не то мы выломаем дверь...

Минуту царила тишина. Потом за дверью послышалось какое-то движение. На щель упала тень, и оттуда стал потихоньку выползать листок бумаги. Цеся, присев на корточки и повернув листочек к свету, прочла вслух:

- "Если выломаете, дверь, я выскочу в окно!"

- He выскочит, - тешил себя надеждой Жачек.

- Выскочит. - Дедушка, как всегда, был настроен пессимистически. - Да и хорошую довоенную дверь жалко. Я бы позвонил ее родителям, того-этого.

- Данка! - крикнула Цеся в замочную скважину. - Мы сейчас позвоним твоим родителям. Ну как?

Снова минутная тишина. Шорох, шелест - и в щели под дверью появилась очередная записка:

"Родители уехали. Никуда не звоните, не то выскочу".

15

На следующее утро положение ни на йоту не изменилось к лучшему. Родителей Данки действительно не оказалось дома - во всяком случае, никто не подошел к телефону ни вечером, ни утром. Семейство Жак легло спать, а спозаранку были обнаружены следы, неоспоримо доказывающие, что ночью Данка побывала в ванной. Вероятно, она мылась, причесывалась Юлиной гребенкой и вытиралась дедушкиным полотенцем, о чем свидетельствовали разводы от туши для ресниц протяженностью в полполотенца. В кухне исчезло кое-что из съестного. Судя по всему, Данка решила держаться до последнего.

За дверью башенки по-прежнему царило зловещее молчание, однако в семь тридцать оттуда неожиданно полились бодрящие звуки скрипки. Это Данка включила проигрыватель и наслаждалась "Временами года" Вивальди. Впрочем, вскоре она, по-видимому, решила, что оптимизм эпохи позднего барокко не соответствует ее душевному состоянию, поскольку музыка внезапно оборвалась на середине "Весны" и минуту спустя на башне зазвучали заунывные голоса певцов из ансамбля "Локомотив ЖТ".