Читать интересную книгу Писатель и балерина - Олег Рой

Почему?!! Почему, черт побери?!!

Марк со всей силы шарахнул кулаком по собственному колену. Запястье прострелило острой болью, а колено… Колену – хоть бы хны.

Открыл чистый лист, порисовал еще немного закорючек. Нет, все это решительно никуда не годится.

Господи, кто там еще звонит? Что им всем от меня надо?

Трубку Марк, однако, взял. В ответ на его угрюмое «ну?» из динамика донесся веселый говорок Ген-Гена:

– Слушай, Марк Кстиныч, друг разлюбезный, ну ты там как-нибудь уже определись, а?

– Что такое? – все так же угрюмо осведомился Марк.

– Да насчет «Коппелии» и твоей протеже. Не, я понимаю, тонкая нервная организация, все дела. Хотя, между нами мальчиками, я тебе скажу: все эти утонченные сильфиды вообще-то – здоровые кобылы. Ну, при таких-то нагрузках – еще бы.

– Ты мне позвонил, чтобы про кобыл рассказать?

– А, не! Чего про них рассказывать, и так все на виду. – Он довольно хохотнул. – Короче, я в твои дела не лезу, хотя много чего мог бы сказать. Но ведь дичь какая-то получается. Вы там придите к какому-нибудь консенсусу, у меня и без тебя, если что, забот хватает, до премьеры всего ж ничего остается. До Нового года меньше двух недель, а в январе уже, в первой декаде…

– Да в чем дело-то? – Марк начал злиться.

– В чем, в чем, в сильфиде твоей, – до Женьки, похоже, дошло, что Марк ничего не понимает и вообще, вероятно, не в курсе, – в Ижорской. Пошел я тебе навстречу, поставил ее в первый состав, ну, чтоб на премьере она плясала. А она, вишь, является ко мне давеча – очи долу, ножки крестиком: «Ах, я не могу, я не готова, я не справлюсь, пусть Павленко премьеру танцует». Ну, между нами мальчиками, Павленко, не в обиду тебе будь сказано, помузыкальнее твоей сильфиды будет, во второй состав я ее прям со скрежетом зубовным переводил. Так что я только за обратную рокировку. Но я не понял, что это за испанские танцы были. Хочу премьеру – не хочу премьеру. В следующий раз, когда за сильфиду свою просить станешь, сперва с ней разберись, чтоб без таких вот… выкрутасов.

Но Марк уже почти не слушал:

– А, ладно, ладно. Ты извини, Ген-Ген, я работаю. Я понял, да, я разберусь.

Отключившись, он застрочил со скоростью пулемета. Вот оно! Не важно, что там за тайны мадридского двора на самом деле, это он потом Полину спросит. А сейчас – в роман, в роман! Звонок Ген-Гена – это ж изумительно драматичный поворот! То, что надо! Павленко, говорите? Она ж вроде еще и Аня. Практически Анна Павлова. Ну, значит, будет у Алины подружка-соперница… то есть подружка-соперница уже в романе упоминалась, но вскользь, безымянно. А теперь будет… Алла Павлищева. Да, Алла Павлищева – хорошо.

Все равно после убийства Петеньки должно последовать убийство кого-то непосредственно балетного, в идеале – девочки из труппы. Марк подумывал «убить» кого-то из оркестра – к примеру девушку-флейтистку, Алинину подружку, или гримершу на худой конец, – но коллега непосредственно из труппы подходит лучше. Гораздо лучше. Отлично! Просто отлично теперь все складывается!

Марк потянулся, хрустнув всеми косточками – от затекшего в пояснице позвоночника до обращенных ладонями к потолку сцепленных в замок пальцев. Хорошо!

«Баланс» задумывался как роман отнюдь не только о балете. И «Призрак Оперы» был, ей-богу, ни при чем. Ну… почти ни при чем, уж больно образ таинственного поклонника (он же, по сути, покровитель) привлекателен, грех не использовать. Но в основном это была игра с самим собой. «Баланс» весь строился на зыбком равновесии между жизнью и смертью, на неразличимой подчас границе света и тьмы. Тьмы зловещей, ужасающей, хищной, только подступи – и пропадешь.

Поэтому убийств в романе предполагалось немало. Точнее – четыре. И каждое – как комплимент самому себе, почему бы и нет? – повторяло убийство из «Исторических детективов». В первом мелкий чиновник гибнет от ножа якобы уличного грабителя. Смерть Петеньки с его потными ладошками была практически калькой с этого эпизода. Во втором романе цикла сюжетная пружина закручивалась вокруг зверского убийства певички из мелкого лондонского ресторанчика, по сути – проститутки. Все думают, что это действует Джек Потрошитель, но Вяземский, разумеется, догадывается, что все не так просто. В самом начале третьего романа падает с Эйфелевой башни владелец третьеразрядного парижского кабаре. Вот тут Марк сомневался. С одной стороны, этот эпизод, безусловно, должен был превратиться в убийство не очень порядочного директора театра, где танцует Алина-Ангелина, и проще всего было списать жертву с Ген-Гена. Но, честно говоря, Лентяйкина было жалко. Но, в конце концов, можно ведь изобразить непорядочного директора и другим? Да, и даже скорее всего так выйдет лучше: не добродушный, все понимающий Ген-Ген, а суровый скучный бюрократ с маслеными, впрочем, глазками, которого заботит лишь содержимое собственного кармана. Ну и власть. Да, пожалуй. Пока что персонаж оставался безликим, как голый манекен. Впрочем, до третьего убийства было еще не близко. А уж до четвертого – тем более.

Четвертый роман о Вяземском строился вокруг загадочного отравления известного психиатра. В «Балансе» же, ближе к финалу, Алину, с ее фанатичной преданностью балету и обмолвками о таинственном поклоннике, вынуждают обратиться к психоаналитику, который вроде бы приходит к выводу, что она сумасшедшая, после чего психоаналитика, разумеется, убивают. Но этот персонаж оставался пока не то что безликим – вообще никаким. Марк даже не мог представить, каким тот будет: знаменитым пожилым профессором или, так сказать, восходящей звездой. Носит он строгий деловой костюм или джинсы и толстый джемпер, из-под которого выглядывает дорогущая льняная рубашка – стиль фьюжн, кажется? Предпочитает благородный токай или вовсе водку? Хороший ли он профессионал – может, сделать его специалистом по судебной психиатрии? – или, наоборот, скорее шарлатан. И даже, мелькнула шальная мысль, может быть, никто его не убивает… Ну, то есть… Что, если этот, условно говоря, психиатр – и есть тот самый мистический Он? Боготворит Алину-Ангелину и одновременно пишет о ней роман. И тогда Его смерть – самоубийство? Нет. Марк поморщился. Банально и психологически неоправданно. Пусть это будет двойник. Ну… более-менее. Психоаналитик (ну или кто там в итоге получится) убивает кого-то на себя похожего, чтобы наконец открыться своей обожаемой Алине и увезти ее… Ну, насчет «увезти» в романе точно ничего не будет, но мысль о подмене, безусловно, очень, очень интересная. Марк быстро-быстро записал в блокноте: «Пси – мистификация, притворяется Он», поставил три вопросительных знака и добавил еще несколько понятных только ему самому закорючек. Да, отличный поворот сюжета получится.

Впрочем, там видно будет.

В пятом, пока последнем «историческом детективе» убивали индийскую гадалку-медиума. Ну, то есть на самом деле она, конечно, никакая не индийская и даже не то чтобы гадалка, но в конце девятнадцатого века медиумы и тому подобные экзотические персонажи очень недурно зарабатывали на доверчивости наивных обывателей. Как, впрочем, и сегодня. Жаль, что в «Баланс» никакая гадалка не вписывается, персонаж был очень, очень колоритный.

Но – увы. Отравленный психиатр (ну или кто-то в этом роде) и – финал. Кода.

Интересно, заметят «совпадения» преданные читатели? Или критики? И что скажут? Впрочем, с этими все предсказуемо. Кто-то, естественно, тявкнет, что Азотов исписался, повторяется, сам у себя ворует, но большинство – и это еще более естественно – назовут все эти самозаимствования новым словом в детективной литературе. Хотя какой там «Баланс» – детектив? Вовсе это не детектив. Подумаешь, «убийства», не в них дело.

С критиками и читателями все очевидно, а вот что по поводу таких литературных игр скажет Татьяна, даже и предположить нельзя. Заметить-то заметит, еще бы! Но вот одобрит ли?

Впрочем, пустое. Работать надо, пока мысль свежа.

Молодец Ген-Ген, что позвонил, теперь с сюжетом все прозрачно и очевидно, осталось только написать. Марк усмехнулся.

Значит, так.

Павлищева знает про Петеньку и, когда того убивают, шантажирует Алину, чтобы получить роль в премьерном спектакле, – сцену в пустой гримерке напишу вечером. Алина отказывается от роли – а что поделать! – в пользу Аллочки, та танцует премьерный спектакль, а после этого ее убивают. Причем в таком, «маньяческом» духе убивают. Ну… скажем… забивают до смерти куском водопроводной трубы. Ломают ноги – вроде как гипотетический «маньяк» ненавидит балет, – возможно, уродуют лицо.

Бр-р-р. Марк поежился. Ну ничего. Нечего морщиться, работа у тебя такая.

* * *

– Значит, вы просто шли, а на вас свалился труп, так?

Полина стиснула пальцами колено – под столом, незаметно. Господи, когда же это кончится?! Я же ему все уже рассказала, он четвертый раз одно и то же спрашивает. В голове что-то тихонько звенело – надо было все-таки перекусить после репетиции, но она торопилась, и вот теперь совсем ничего невозможно сообразить, в голове совсем пусто, только нудный комариный звон, – но Полина, тихонько вздохнув, терпеливо повторила: