Читать интересную книгу Век Свободы не слыхать - Валерий Коновалов

- Я забронирую тебе билет через комендантскую кассу,- пообещал Уватенко,- скажи только, на какое число.

Быстро прикинув в уме, что сегодня четверг, а завтра у правоверных пятница, и еще денька два надо бы откинуть на достопримечательности и Выборг, я назвал вечер воскресенья. Ночь в дороге, а утречком я уже в Белокаменной.

- Заметано,- подытожил Володя.

Мы приняли еще по апперитивчику, я "поблагодарил" официанта кредиткой и дал команду водиле отвезти товарища Уватенко к железнодорожным кассам Московского вокзала, после чего оказался по-настоящему предоставленным самому себе и городу на Неве.

Поездку по местам былой славы мы начали с Литейного.

- Кто там теперь? - спросил я, показывая в сторону Большого Дома номер 4, с крыши которого, как говорят, даже Колыму видать.

- А никого,- тут же просветил Дорошенко,- чекистов переселили на бывшую улицу имени еврея-большевика-террориста Урицкого.

- Там теперь только УВД,- отозвался более осведомленный водитель.

- Ладно, родные пенаты подождут до следующей командировки, - успокоил я Игоря, который было уже решил, что все оставшееся время я посвящу славным питерским органам госбезопасности.

Мы допоздна катались по Ленинграду. Я отщелкал две фотопленки, но, признаюсь, впечатление осталось тягостное. Даже при беглом осмотре нельзя было не заметить, что город замусорен и запущен

- И давно Питер в таком состоянии?

- Да с первых дней "победы демократии",- зло отозвался Дорошенко

- Странный ты человек, Игорь...- Я вполоборота развернулся к заднему сиденью и посмотрел на него более пристально.- Помню, и при коммунистах ты тоже был в рядах недовольных, господин диссидент?

- Да хрен с ними, с коммунистами, но Советы никому не мешали! Я теперь больше диссидент, чем был при большевиках,- заверил меня Дорошенко,- решил было даже своих трех псов окрестить именами нынешних вождей, да жалко стало... не вождей, собак жалко стало...

На удивление схожих взглядов придерживался не один только лишь Дорошенко. Из старых моих когда-то диссидентствовавших знакомых только единицы, и только, подчеркну, те единицы, кто успел приложиться к властной "кормушке", искренне радовались наступлению в России "демократии". Остальным она радости, увы, не доставила. Что ж это за "демократия" такая наступила в России, что даже боровшиеся за нее диссиденты теперь шарахаются от оной, как черт от ладана, и с тоской вспоминают об утраченном советском былом? Над этим стоило поразмышлять на досуге.

Весь вечер пятницы мы "прогудели" у Игоря на квартире, на ночь я, понятно, свалил на хату к Лене, а в субботу было решено ехать в Выборг. В этом небольшом приграничном городе я оставил двух хороших друзей, десять лет назад уезжая в западном направлении не совсем по своей воле. Не навестить город, с которым меня связывали несколько лет жизни, я просто не мог.

Лена в субботу не работала, а посему вчетвером мы и вырулили с утрянки на Выборгское шоссе. Через пару часов я как ни в чем не бывало зашел в магазин, в котором когда-то работал грузчиком. Кое-кто из старого коллектива все еще стоял за прилавками, но в вошедшем иностранном туристе они, конечно же, не признали своего бывшего коллегу. Наконец с каким-то мешком на плече в магазине нарисовался и дед - Петр Карнаушко. Об этом человеке следует рассказать особо..

Морской пехотинец - участник боев на Керченском плацдарме и на Малой Земле (один из немногих выживших), где, как вы помните, начиналась и военная биография политкомиссара Леонида Брежнева, он закончил войну в Прибалтике, был тяжело ранен, несколько лет провалялся на госпитальных койках, но выжил. По количеству орденов и медалей, включая два ордена Славы первой и второй степени, дед Карнаушко мог соперничать и с самим Брежневым, но надевал их редко. Одни случай мне особо запомнился. Было это, когда Леонид Ильич проезжал через Выборг в Финляндию, а дед надел боевые ордена и как был, в рабочем халате, пошел на станцию проведать своего однополчанина. Ох и шуму же было... Но Брежнев велел его пропустить к себе в вагон, расспросил, как дела, угостил коньяком. По словам Карнаушко, в личном общении Леонид Ильич был простым и отзывчивым человеком. Я не спорил, они все-таки были фронтовыми товарищами.

Увидев меня, дед грохнул мешок оземь прямо посередь зала и с радостным воплем "Валерка!" кинулся обниматься. Тут меня признали и другие. Заведующей отделом я объявил, что ввиду торжественного момента забираю деда на неопределенное время с собой. Та не очень возражала, ибо все еще не оправилась от легкого шока, вызванного моим - "как снег на голову"! появлением. Мы зашли к Карнаушко домой. Он жил рядом, и я категорически настоял на парадной форме одежды. Пока дед переодевался, я вызвонил второго старого дружка - Валеру Марышева, на которого и возложил обязанность найти приличный ресторан. Мог бы и не беспокоится. Бывший 1-й секретарь горкома комсомола и бывший же диссидент, уже имевший за спиной две ходки на "хозяйскую дачу", был "авторитетом" местного бизнеса, так что ни с рестораном, ни со всем остальным проблем у нас быть не могло.

Мы немножко побродили по городу, сфотографировались у местной крепости, оставшейся еще от шведов, и наконец забурились в круглый по форме и шикарный по убранству ресторан. Марышев заверил, что кухня превзойдет все мои ожидания.

- Ну как ты там? - участливо глядя на меня, проговорил очень сильно раздавшийся в объеме тезка.- Похудел вроде?

- Нормально. Сам бы ты лучше похудел, это тебе, борову заплывшему, все худыми мерещатся,- отшутился я.

- Не хочешь узнать, как поживает твой друг Лебедев? - сменил тему Марышев.

- Какой он мне друг... а он что, здесь, в Выборге? Можно было бы по старой памяти наведаться.

Речь шла о старшем в те времена лейтенанте местного отдела КГБ Лебедеве, который по заданию вышестоящего начальства присматривал за диссидентствующим грузчиком Коноваловым и облегченно вздохнул только в аэропорту Пулково, когда убрали трап самолета, улетавшего рейсом Ленинград - Вена - Цюрих.

- Да нет, как я слышал, он в Питере, видимо, скоро получит должность в Управлении МБ, если другого твоего знакомого, Виктора Черкесова, назначат начальником этого Управления,- подвел итог Марышев.

Признаться, и раньше меня всегда удивляла, а порой и настораживала осведомленность Марышева в таких делах, которые касались кадровых перемен в местных структурах КГБ. Виктор Васильевич Черкесов - нынешний полномочный представитель своего сокурсника по юрфаку ЛГУ и коллеги по службе в Ленинградском УКГБ, а ныне российского президента, был моим ленинградским куратором и даже как-то руководил обыском у Галины Григорьевой, во время которого изъяли собранный и отредактированный мною самиздатский литературный альманах. Он тоже облегченно вздохнул, когда за мной убрали трап самолета, хотя и не мог предположить, в штате какой организации я вскорости окажусь и какой на это будет реакция его тогдашнего начальства в лице генерала Носырева.

Находясь в Ленинграде, я дважды пытался встретиться с генералом Черкесовым на предмет интервью ("добро" на то со стороны министра безопасности Виктора Баранникова имелось в наличии), но оба раза Лебедев, с которым я связывался по телефону, огорчал меня новостью, что начальник проверяет-де службу то ли во Пскове, то ли в Новгороде. Словом, та же "тяга к перемене мест", что и у командующего ЛенВО генерала Селезнева. Вышеозначенный Лебедев тоже не горел желанием беседовать с корреспондентом "Свободы", так что ни одного интервью от сотрудников органов госбезопасности Питера я тоже не получил.

Начало вечереть, я распрощался с дедом Карнаушко, пообещав ему в следующий раз обязательно заглянуть в Выборг, когда окажусь рядом, в Питере, и с Марышевым. Петра Карнаушко я попросил вспомнить ряд моментов из его фронтовой биографии, ибо собирался один из выпусков программы "Сигнал" полностью посвятить ему. Что еще я мог сделать для старого ветерана, зарабатывающего на хлеб насущный нелегким трудом грузчика?

В Питер мы вернулись уже за полночь. Дорошенко несколько погрустнел. Лена тоже нервничала, понимая, что я снова исчезну надолго - "растаю, как след на песке". Я, правда, оставил ей приглашение. Но покуда она оформит визу, еще не одна Нева воды утечет.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В РОССИИ

Обратную дорогу в Москву я проехал в битком набитом военными отпускниками и командировочными купе, даже глаз не сомкнув. Миша Елистратов забрал меня с Ленинградского, со вздохом констатировав, что не смог в этот раз выбраться в Питер со мною. Может, в следующий приезд? Я не возражал, ибо вырваться на несколько дней в Питер был готов всегда. Но удовольствие удовольствием, а нужно было приступать и к насущным делам.

Подполковник Уватенко сообщил мне о наличии согласия начальника Военной академии ГШ генерала Игоря Родионова на интервью "Свободе". К этой встрече я готовился особенно тщательно, и так уж получилось, что в те несколько дней перед встречей с Родионовым позвонил Александр Проханов и предложил заехать к нему на Цветной бульвар. После нашего разговора Александр Андреевич набрал номер генерала Грибкова, тот в свою очередь связался с генералом Альбертом Макашовым, и вот мы с Мишей Елистратовым уже на "стрелке" у гостиницы "Москва". Понимая, что беседа с Макашовым - для меня редкая удача (после августа 91-го генерал вполне заслуженно не жаловал никаких корреспондентов - ни отечественных, ни тем более иностранных), я извелся и перенервничал так, что, несмотря на выпитое, заикался больше обычного. Альберт Михайлович тоже пребывал в несколько нервозном состоянии, не совсем понимая, зачем это Проханов и Грибков уговорили его дать интервью "этому сионистскому радио "Свобода".