Читать интересную книгу Скандальная мумия - Корсон Хиршфельд

Джимми сглотнул сухим ртом.

– Кто были эти люди?

Она скривилась:

– Наверняка безбожники.

– Безбожники?

Гримаса сменилась улыбкой. Между передними резцами у нее была едва заметная щель, а в остальном зубы совершенно безупречные.

– Я так решила, – пояснила она, – по тем гнусным прозвищам, которыми они называли Князя.

– Князя?

Кто бы ни был этот Князь, Джимми он уже не нравился. Девушка, похоже местная, а тот сукин сын заехал небось в город на шикарном лимузине с шофером и телохранителями, увидел ее в магазине, пригласил… куда? В Монте-Карло какое-нибудь, и…

– Я работаю у Детей Света, – говорила она, – знаете, церковь на холме над городом, в старом арсенале? С дирижаблем в виде ангела? – Она правой рукой подобрала лодыжки на сиденье, подоткнула под бедра, еще сильнее показав ноги – юбка собралась у талии. – Нас называют «светляками» из-за фонариков, которые мы носим с собой по ночам на Крыше Вознесения. Только это не совсем моя работа. – Она рассеянно одернула юбку, но та опустилась едва ли на дюйм. – Или… нет, это, наверное, теперь моя работа, потому что раньше я работала в магазине помадки, пока не увидела, как Князь Света был Вознесен – знаете, так вот: Пуф! – прямо на небо, а теперь Посланец – это, значит, преподобный Пэтч – хочет, чтобы я совсем переходила на работу в церковь, и потому платит мне сколько я получала в магазине и еще бонус за каждого, кто обретает спасение. Я про то, что я теперь делаю работу для Господа, а их, значит, дьявол послал, чтобы нам помешать. Безбожники.

– Конечно, – ответил Джимми, моргая. – Князь – он вроде религиозного гуру со своей церковью, а вы там работаете.

– Не только работаю… я теперь Свидетель, и я… но вы не слушали? Князь был Вознесен! Он был самым-самым первым, и теперь…

– Вознесение! Извините, я этого слова не знал. Это вроде как Благословение?

– Это из Библии, и, как про-ро-чес-тво-вал сам Князь, – произнесла она с трудом по слогам, – Вознесение начнется с падающей звезды, волнений на Ближнем Востоке и странностей погоды. Когда ты Воз-но-сишь-ся, – снова сказала она по слогам, – Бог берет тебя на небо, оставляя на земле одежду и все твое имущество. Князь был первым – наверное, подготовить там небеса для нас. И мы все ждем Великого Вознесения, понимаете? И те, кто не будет Вознесен, останутся на земле и встретят Скорби, возвышение Антихриста и Конец Времен. Теперь понимаете?

Она снова одернула юбку, нахмурилась на нее, склонила голову набок и оглядела Джимми долгим взглядом.

– А почему вы так одеты? Вот эта юбка и блуза…

Джимми стал подыскивать слова, чувствуя, как у него горят щеки, и повернулся влево, притворившись, что высматривает тех троих.

Очевидно, неверно истолковав смущение и молчание, девушка подвинулась к нему, положила руку ему на плечо и ласково сжала:

– Мне все равно, что говорит преподобный Пэтч. Я не думаю, что вы будете гореть в аду.

– Чего? – распахнул глаза Джимми.

– Я насчет быть геем. Каждому ведь свое, да? – Она увидела, как у него даже уши покраснели, и добавила: – А у вас отличный загар. Солярий и крем?

Джимми произнес в боковое зеркало:

– Я… не… гей. Это костюм, который я надеваю на работу. В Музее Библии Живой. Я – Давид.

И хотелось ему оказаться где-нибудь за тысячу миль отсюда.

– Рада познакомиться, Давид. – Она протянула руку, но так как Джимми ее не видел, то вытянутыми пальцами она ткнула ему в ребра, чтобы привлечь внимание. – А я Джинджер. Джинджер Родджерс, с двумя «д».

Джимми потер лицо ладонями, пытаясь как-то прекратить этот абсурд.

– Меня не зовут Давид, – сказал он, наконец глядя на нее. – Я Джимми. Люди называют меня Джимми Перо.

– О'кей, Джимми, а я Джинджер. – Она снова протянула руку. Ладошка была теплая, мягкая, весила не больше воробушка. Джимми почувствовал, как снова загораются щеки, и отпустил ее руку, меняя тему.

– Наверное, надо вызвать копов.

– Ни в коем случае. Преподобный Пэтч разорется… то есть будет недоволен. Знаете, тут же прикажет меня приковать цепями к сцене. Нет. Бог меня хранит. Он послал вас меня спасти, и Он этих людей накажет.

Не очень понимая, при чем тут сцена – актриса она, что ли, в каком-то шоу? – и не уверенный в воздаянии небес, но довольный, что ему не придется иметь дела с законом, Джимми ответил:

– Ну, может быть… – и тут вспомнил: – Постойте, я ваш портрет видел в газете. Там что-то… про того человека, который исчез…

– Ну вот! Я вам что только что говорила? Князь Света. Я теперь, кажется, ну… знаменита. Вы даже не поверите, какие странные люди приходят на меня посмотреть. Это моя работа – чтобы они глядели на меня на сцене, пока преподобный Пэтч им объясняет, что они тоже будут Вознесены, если позволят ему спасти их души.

Только знаете, что я вам скажу? – Джинджер уставилась куда-то вдаль. – Быть звездой – это не совсем так, как тебе казалось. Половину времени я себя чувствую Санта-Клаусом каким-то: все эти жуткие люди сажают мне на колени своих липких детишек, а сами щелкают фотоаппаратом, приговаривая: «Улыбайтесь, улыбайтесь!» У меня лицо уже просто застыло – как у карточного джокера. – Она улыбнулась механической улыбкой. – В лавке хотя бы можно говорить с людьми нормально и улыбаться, потому что весело. – Она тяжело вздохнула и посмотрела на него вопросительно. – А у вас что за работа? Тоже приходится улыбаться?

– Иногда. Я по должности охранник, но и позировать тоже должен. Я же Давид. Помните того Давида из Библии, который победил великана?

– Еще бы. Персонаж из Библии. И вы победили великана, чтобы меня спасти. Даже троих – великана и двух помощников. Пусть стыдно будет тем, кто не верит в рассказанное в Библии; там все так здо-орово! Вот погодите, я девочкам расскажу в «Маяке» – это там, где на меня безбожники напали… – Она посмотрела на часы: – Ой, пожалуй, пора мне.

– Я вас подвезу.

Джинджер попросила остановиться у какого-нибудь фаст-фуда ради банки колы, «потому что Посланец меня заставляет на работе ромашковый чай пить».

Джимми заказал себе шейк, и они выпили свои банки на парковке. Джимми перестал смущаться, когда Джинджер его спросила, каково быть индейцем. Он пустился в рассказы о своих странствиях, признался, что отпустил клариона грампуса.

– Хорошо, что так. Мне было бы очень неприятно, если бы меня спас человек, способный обидеть маленького Флиппера.

Она рассказала ему о грифах на крыше, как она их кормит, и как самый большой, которого она прозвала Крили, берет у нее жареную картошку из рук, и как их ненавидит преподобный Пэтч, потому что какают себе на ноги, а на него шипят. Джимми рассказал ей о собаке деда, как она бегает, останавливается и лает по дедулиному свистку.

– Ой-ой, – сказала Джинджер, поглядев на часы, и поднесла циферблат к глазам Джимми. – Мы здесь пятьдесят минут – правда, не верится? Я уже опоздала.

– Бог ты мой! Да мне же уже полчаса как надо быть на работе!

– А о чем же мы почти час говорили?

– О стервятниках. Как они какают.

– О грифах. Ты не слушал?

Джимми стал извиняться, но увидел, что она смеется. Он открыл рот, но снова слова ему изменили, и он запустил мотор.

На обратном пути разговор шел вяло, и Джимми гадал, что же он такого сделал и что надо было сказать, а он не…

– Вот здесь, – сказала Джинджер. Она открыла дверцу, наклонилась и еще раз чмокнула Джимми в щеку. – Спасибо. Ты отличный парень, Джимми Перо. Хотелось бы еще с тобой увидеться. Слушай, не заглянешь сегодня в «Бешеного мексиканца»? Мы с девочками там будем, если мне удастся смыться от преподобного Пэтча. – Она сжала ему руку и вышла из машины спиной вперед: – Пока!

– Погоди – «Бешеный мексиканец»?

– Ага, «Пончо Пират».

Джимми кивнул, вспомнив перегоревшую букву «П» в слове «пират». Но не успел он сказать, что сегодня у него собрание в АДС, как Джинджер уже бежала вверх по лестнице.

– Одной из chicas в белых балахонах я дал записку для этой Джинджер, – объяснил Орландо Рите Рей. – Написал, что хочу с ней говорить про кинозвезд. Девушка позвонила, говорит, Джинджер будет сегодня вечером в одном кафе, «Пончо Пират».

– Туристская дыра, – бросила Рита. – Шумные студенты, пьют пиво и в кустах блюют. Без меня. – Она пристально посмотрела на него: – А личного интереса у тебя к ней нет? Чего это ты не хочешь, чтобы я ее видела? Вот клянусь, если еще раз меня прикуешь наручниками иначе как в спальне, я тебе глаза выцарапаю.

Орландо жестом отвел угрозу:

– Нет повода для тревоги, mi vida. Я объяснил, что ты слишком для этой Джинджер утонченная. Она же простая крестьянская девушка, понимаешь? Как школьница у ног кинозвезды, она бы при тебе просто голос потеряла.

– Немая школьница, которая раскидывает ноги и не пререкается. Неудивительно, что Шики на нее запал. Я просто слышу ее голос: сделай мне хорошо, Шики, о чудесный мой Князь Света!