Читать интересную книгу Я не ангел - Марина Крамер

Распорядившись, я встала и пошла в гостиную, чтобы не мешать Светику собирать вещи. У бабушки ему будет не скучно, всегда есть с кем поговорить и обсудить музыку, например. Общность интересов, так сказать. А я буду спокойна за него: присмотрен, ухожен, накормлен. Бабушка в нем души не чает, так что…

Квартиру я поручу заботам Туза — мне бы только до мобильного добраться, номер наизусть я не помнила. Пусть поселит здесь кого-то, вдруг нагрянут незваные гости… Что-то многовато собралась я навалить на Анатолия Ивановича, возьмется ли?

В дверях возник Светик, уже одетый, с кофром и большим саквояжем в руках:

— Варенька… а Новый год как же?

— Ты в своем уме? Какой Новый год? На Кремлевскую елку тебя сводить? Как ребенок, честное слово! — Я еле сдержалась, чтобы не сказать чего-нибудь покрепче. — Подожди пять минут, я тоже кое-что возьму.

— Куда ты?

— На Мальдивы. — Я игриво подмигнула, ожидая, что хотя бы сейчас Светик скажет или сделает что-то по-настоящему мужское. Но нет — он вздохнул и ушел обуваться.

Я наскоро побросала в сумку кое-что, окинула взглядом спальню, как будто попрощалась, и вышла в прихожую.

— Сюда ни при каких обстоятельствах не приходи, понял? Если что, звони мне, я привезу то, что будет нужно, — инструктировала я замершего у двери мужа, пытаясь одновременно надеть сапоги.

— Варя, так нельзя… куда ты едешь, я ведь должен…

— Ничего ты мне не должен, Светик. Ты, как выяснилось, вообще имеешь мало понятия о долге. Но давай сейчас об этом не будем, хорошо? И так проблем достаточно. — Я справилась с застежками и разогнулась. — Не могу я сейчас с тобой общаться, как ты не понимаешь?

— А чем сейчас отличается от вчера, допустим? Ведь это ты ушла из дома.

— А ты подумай, Светик, почему я вдруг встала и ушла. Может, узнала что-то, а? Все, хватит, поехали.

— Ты же выпила…

— Ничего, не бойся — как-нибудь довезу.

У дома бабушки я припарковала «Смарт» как можно ближе к подъезду и, повернувшись к молчавшему всю дорогу мужу, попросила:

— Не веди себя так. Пройдет время, и мы поговорим. Но сейчас я просто не готова. Если ты хорошо подумаешь, то сам все поймешь. Правда, Светик, давай без сцен, хорошо? Иди.

Он послушно вышел из машины, но напомнил мне при этом почему-то огромного тряпичного зайца с опущенными ушами. Я не испытала ни злости, ни даже жалости — уже давно привыкла воспринимать мужа таким, как есть. Я была благодарна ему за тот ужасный день, когда именно Светик, придя к нам, обнаружил меня, почти уже бездыханную, в ванне. Так и лежала — в белом махровом халате, намокшем от воды и крови. Именно Светик вытащил меня, проявив невероятное для него хладнокровие, он же вызвал «Скорую», позвонил отцу и поехал со мной в Склиф. И он же не отходил от кровати все те дни, что я приходила в себя. И однажды, очнувшись, я вдруг поняла, что не смогу жить, если, открыв глаза, не увижу Светика рядом. Это и определило нашу судьбу. Вернее, Светик ее определил — за нас обоих. Разве могла я забыть это все? Конечно нет…

Когда Светик скрылся в подъезде, я, тяжело вздохнув, начала разворачивать машину. Сейчас доеду до гостиницы, брошу ее на стоянке и пойду спать. Глаза слипались, сказывалось и выпитое вино. Только бы доехать без приключений!

К счастью, в сильно предпраздничном уже городе людям было не до меня, и я успешно припарковала машину на стоянке гостиницы. Заплатив за парковку мальчику на ресепшен, я поднялась в номер. И вот тут меня ждал сюрприз. Мельникова не было. Не потому, что он уехал на работу, а потому как раз, что его вообщене было. Не было вещей в шкафу, зубной щетки и бритвы в ванной, кейса — ничего вообще. Я села на кровать и разрыдалась как идиотка. Он снова меня бросил — как тогда.

Закончив рыдать и жалеть себя, я вспомнила о снимках, показанных мне похитителем, встала и полезла за раму зеркала. Там ничего не было. Но я могла поклясться, что съемка велась именно с этой точки, вот я стою сейчас и как раз вижу кровать именно в том самом ракурсе. Выходит, это Кирилл? Он установил камеру, и он же ее и снял, когда сматывался отсюда, как трус… Зачем? Зачем ему?! Нет ничего хуже, чем чувствовать себя дурой. Можно быть обманутой, брошенной — какой угодно, но только не дурой, это самое ужасное. А главное, я по-прежнему не понимаю, кто играет на противоположной стороне. Ясно только одно: этот «кто-то» хорошо осведомлен о моей жизни, предугадывает шаги. Самая неприятная игра — «втемную», когда не видишь противника, а он тебя видит. И использует свое преимущество на всю катушку.

Тут я снова вспомнила о салфетке, полученной от Юрия Потемкина. Где же раньше я слышала это слово, написанное неровным острым почерком? Где?! Мне казалось, что стоит только это вспомнить — и клубок тут же начнет распутываться совершенно самостоятельно, мне же останется только наблюдать и делать выводы. Пока же, однако, я не продвинулась ни на сантиметр.

Я нашла в ящике стола фирменную отельную ручку, взяла листок бумаги с отрывного блокнота и принялась писать. «Калимера… калимера…» Это ничего не давало, кроме того, что по-гречески это «доброе утро». Ничем не помогло. Но где, где я могла слышать это? В висках застучало от напряжения, я даже перестала думать об уходе Мельникова и обо всех загадках, связанных с ним. И вдруг… Я отчетливо увидела картину.

Прошлое лето, дача в Загорянке, цветущий жасмин, тяжелые ветви свисают прямо на веранду. Мы сидим за завтраком: я, бабушка, Светик и дядя Витя. Только вчера мы проводили в аэропорт маму, уехавшую из России навсегда, и я, хоть и не была особенно близка с ней, все равно еще нахожусь в легком шоке — отъезд застал меня врасплох. Дядя курит, присев на перила, Светик о чем-то разговаривает с бабушкой. Та кутается в белую вязаную шаль, то и дело подносит к губам тонкую фарфоровую чашку с жасминовым чаем, и я чувствую, как меня мутит от навязчивого аромата: и чай, и кусты — многовато сразу.

— Варвара, перестань, — обернувшись ко мне, вдруг произносит бабушка, — ты сидишь с таким лицом, словно кто-то умер.

— Она бросила нас — ты что, не понимаешь? — Меня поражает ее всепрощение.

— Кого? Ты не ребенок, я еще бодра и могу сама себя обслуживать, — спокойно парирует она, — так почему твоя мать должна приносить свою жизнь нам в жертву? Тебе это нужно? Мне — точно нет. Учись не заедать чужой век. Мать еще достаточно молода, чтобы пожить так, как ей хочется.

— Да она всегда так жила! — взрываюсь я. — Делала что хотела, ехала куда хотела, домой возвращалась тоже тогда, когда ей было угодно! Бедный папа, как он это терпел?

— Терпел? — фыркает дядя, легко соскакивает с перил и берет из вазы свежую, еще теплую плюшку с творогом. — Мне кажется, Валерка не напрягался особо. Знал ведь, что женится на актрисе.

— Это что, синоним какой-то? — враждебно спрашиваю я, чувствуя, как во мне борются два чувства — обида на мать и желание защитить ее от любых нападок.

— Ты в кого такая колючая выросла? — Дядя, зажав плюшку в зубах, дотягивается и легко дергает меня за хвост, в который я собрала волосы.

— Отстань! — Я инстинктивно подаюсь назад, толкаю Светика под локоть, и тот проливает чай на бабушкину вышитую накрахмаленную скатерть.

— Все-то ты дергаешься, Варвара, все резкие движения совершаешь, — комментирует дядя, доедая плюшку.

Светик промокает влагу салфетками, бабушка делает вид, что ничего не произошло — ну еще бы, «хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть…» — и далее по Чехову. И тут у дяди звонит телефон, он смотрит на дисплей и спускается с веранды в сад, уходит за кусты жасмина. Я слышу, что говорит он по-французски — этого языка я не понимаю, — но слово «калимера» он произносит четко. Именно тогда я спросила у Светика, что это значит, — мне понравилось звучание, и муж объяснил. Вот как все было, и мне не стало ни на йоту понятнее, как связаны это слово и мои нынешние неприятности. Название фирмы? Скорее всего. Надо попробовать пробить по своим каналам.

Забыв, что вроде как брошена любовником, я кинулась искать мобильный. Он по-прежнему лежал на тумбочке возле кровати, даже в том положении, что я его оставила: хорошо помнила, как положила на книгу, закрыв название. Кирилл не трогал его, я могла голову прозакладывать. И это странно, даже не попытаться залезть в телефон, если тебе нужна информация, а она явно нужна была Мельникову. Ладно, потом об этом подумаю, сейчас нужно Саркису звонить. Саркис Алишьян был моим консультантом во всем, что касалось фирм, занимавшихся недвижимостью, а потому только он мог помочь.

— Сак, дорогой, здравствуй! — зачастила я, едва он взял трубку. — Ты мне срочно нужен, разговор не телефонный.

— Варвара, у тебя всегда срочно и не по телефону, — буркнул Алишьян, — хоть раз поинтересовалась бы, в Москве ли я. — У меня внутри все оборвалось: а если он на праздники полетел к родным в Ереван? Вот будет номер…