— Ура! — воскликнул Нефедов. — Я, кажется, становлюсь гениальным,
Пономарев и Крапивин недоумевающе посмотрели на него. Нефедов загадочно улыбнулся.
— Терпение, терпение... Имею вопрос: кому нужен презренный металл? Всем? Так. Найден способ — старый, как мир, простой, как мычание. Надеюсь, все согласны вступить под мои боевые знамена?.. Итак, командовать парадом буду я. Круто меняем маршрут, нас ждет «Детский мир».
Во всякой загадочности есть своя прелесть. Во всякой новизне — тоже. А тут, в довершение ко всему, загадка сулила обернуться деньгами. И Нефедов не такой парень, чтобы зря молоть языком. Интересно, что он задумал...
У прилавка в отделе игрушек стояла большая толпа. Нефедов плечом оттеснил какую-то женщину, дал подзатыльник мальчишке и, снисходительно подмигнув молоденькой продавщице, сказал:
— Удружите, красавица, трем интересным мальчикам три симпатичных пистолетика.
— Видали и поинтересней, — отрезала продавщица, покраснев. Потом спросила, не скрывая улыбки: — Вооружаетесь?
— Вот-вот, — в тон ей ответил Нефедов. — Незаменимое оружие для бандитов. — Он посмотрел на девушку обволакивающим взглядом сердцееда и добавил: — Угораздило, понимаете, одного знакомого заиметь трех близнецов. Приходится ко дню рождения раскошеливаться на подарки...
Пока девушка выписывала чек, Нефедов, перегнувшись через прилавок и не обращая внимания на окружающих, вполголоса спросил:
— Когда мы встретимся?
Девушка ничего не ответила, еще гуще покраснев. Тогда он сказал отрывисто, тоном, не допускающим возражений:
— Сегодня... После работы... В восемь... У выхода... Пока...
Ни Пономарев, ни Крапивин не были дураками. Они прекрасно поняли великое открытие Нефедова. И, едва выйдя из магазина, они с благородным негодованием отвергли даже самую мысль о своем участии в преступлении. Грабить?! Да какой же честный человек может себе позволить такое...
— Прекрасно, — сказал Нефедов, — Наконец-то я узнал, с кем имею дело. Пардон, Крез — это, случайно, не ваша фамилия? Или Рокфеллер-младший? Тоже нет?.. Ага, вы хотите зарабатывать честным трудом. Могу составить протекцию: мое место в типографии до сих пор вакантно. Так уж и быть, могу замолвить словечко, хотите?
Приятели молчали. Нефедов умел убеждать.
— Ну можно же придумать что-нибудь другое, — неуверенно проговорил, наконец, Пономарев.
— Отлично, — сказал Нефедов. — Слышу речь не мальчика, но мужа. Отлично. Значит, так: вы думайте, а я пока займусь прекрасной незнакомкой из «Детского мира».
Нефедов словно забыл об этом разговоре. Он больше не спрашивал, что надумали его нерешительные друзья: он знал, что они ничего не надумают.
Через несколько дней на квартире Крапивина все трое собрались, чтобы выработать план действий. В том, что действия необходимы, никто уже не сомневался.
Спорили мало. Избранное оружие подсказывало план. В тот же вечер, в Сокольниках, в тихом уснувшем переулке три темные фигуры в полумасках, с поднятыми воротниками пальто, остановили одинокую женщину. В руках у каждого блеснуло черное дуло пистолета.
— Не откажите, мадам, вашу сумочку, — корректно сказал один из них. — Благодарю вас. Можете следовать дальше. Если вы не вздумаете кричать, ваша жизнь вне опасностей. Извините, пожалуйста, что так получилось.
Успех превзошел все ожидания. Восемнадцать рублей для первого раза не так уж мало. А ведь могло и ничего не быть.
Старую, потрепанную сумочку, гребенку с обломанными зубьями, пудреницу времен гражданской войны и носовой платок они выбросили. Оставался паспорт. Он принадлежал Гуровой Нине Георгиевне, 1926 года рождения, русской, служащей, невоеннообязанной, матери двенадцатилетнего сына.
В паспорте стоял штамп прописки. На штампе был адрес. Через день по этому адресу пришло заказное письмо:
«Джентльмены удачи приносят искренние извинения уважаемой Нине Георгиевне по случаю причиненного ей беспокойства. Они выражают ей благодарность за сумму, которую она им одолжила, и обещают вернуть свой долг при первой возможности. Паспорт возвращается немедленно.
X. Y. Z.»
Слова-то какие: джентльмены удачи. Откуда они их взяли? Не иначе, как из какого-то переводного романа...
«Джентльмены» были в восторге. Они верили, что удача будет сопутствовать им всегда. И гордились, что поступают не под стать каким-нибудь грубым ворюгам, для которых недоступны правила чести.
На следующий вечер в Измайлове участь Нины Георгиевны Гуровой постигла сразу двух запоздавших прохожих: пожилую работницу с картонажной фабрики и студентку-заочницу Политехнического института. Первая отдала свою сумочку безропотно. Вторая сказала, протянув рубль:
— Больше нет ничего. Обыщите...
— Джентльмены удачи не занимаются обысками, — неустоявшимся тенорком торжественно сказала черная маска. — Мы верим на слово.
— Работать надо красиво, — сказал потом Нефедов своим друзьям.
Он не говорил — грабить. Он говорил — работать. Культурный человек был этот Нефедов!
К восемнадцати рублям прибавилось еще девять. Прошло несколько дней, и касса возросла до семидесяти.
— Объявляется перерыв! — возвестил командир. — Мы истинные джентльмены, и ничего лишнего нам не нужно. Нет возражений? Отлично. Кстати, мальчики, у Вальдемара сегодня в «Праге» гранд-прием. Для людей состоятельных вход свободный. — Он подбросил на ладони пачку смятых десяток. — На вечерок, я думаю, хватит... Вы как хотите, а я прихвачу Аллочку. Помните, из «Детского мира»?..
Бородатый седой швейцар в обшитом золотом мундире услужливо распахнул перед ними тяжелую парадную дверь. По белой мраморной лестнице, многократно отраженные и повторенные десятками зеркал, они поднялись на третий этаж, откуда доносились манящие звуки джаза, смех, шарканье ног.
Компания Вальдемара занимала самый большой стол рядом с эстрадой. Стол сверкал, как магазинная витрина. Джентльмены удачи задохнулись от восторга, не смея подойти запросто, но их увидел Вальдемар и замахал руками:
— Сюда! Сюда!
— Выше головы, миллионеры, — шепнул Нефедов, пока они рассаживались, и многозначительно похлопал по карману, где лежало их богатство. Воспоминание о деньгах сразу придало им уверенность. Они почувствовали себя равными, своими, назаказали уйму дорогих вин и закусок, а когда Вальдемар удивленно воскликнул: «Да вы никак разбогатели?», Крапивин бросил небрежно: «Предки подкинули». Он знал, что этот источник здесь ценится больше всего.
Ледок отчужденности был растоплен. Пономарев и Крапивин стали ухаживать за шикарными девочками из компании Вальдемара, сам Вальдемар увлек Аллу на томное танго.
Подвыпивший Нефедов начал приставать к какой-то незнакомой девице. Алла с другого конца стола погрозила пальцем. Улыбнувшись и лукаво сощурившись, она вдруг выбежала из зала и вскоре вернулась, размахивая клочком бумаги. Скомкав, она кинула ее Нефедову. «Меня не любишь, но люблю я, так берегись любви моей!» — было нацарапано детским, неустоявшимся почерком. Рядом с восклицательным знаком красовалась жирная фиолетовая клякса. «Ого-го!» — расхохотался Нефедов. Алла надулась, убежала снова и через минуту пульнула в Нефедова новым снарядиком: «Я отомщу своей жизнью, и будет поздно тогда жалеть!» Это была строка из какого-то романса.
Нефедов прочел и снова расхохотался: «Ого-го!» Рассмеялась и Алла. Было страшно весело...
А вскоре в разных концах Москвы и в Подмосковье вновь появилась загадочная тройка молодцов в черных полумасках. Вооруженные пистолетами, они останавливали одиноких женщин и отнимали у них сумки с деньгами. Джентльмены удачи появлялись в самых неожиданных местах. Они избирали своими жертвами только одиночек. Их пистолеты наводили ужас. Их издевательская вежливость сбивала с толку. Они почти не принимали мер предосторожности, — может быть, эта авантюристичность до поры до времени и спасала их...
Уверовав в свою счастливую звезду, джентльмены удачи настолько обнаглели, что не побоялись пуститься на грабеж в самом центре города, на людной освещенной улице, буквально в нескольких метрах от милицейского поста.