Деловая часть разговора была закончена, поэтому они просто молча сидели, попыхивая трубками и отпуская свои мысли клубиться вместе с дымом. Но вдруг из соседнего кабинета послышался пронзительный голос:
— Ну, конечно, он сумасшедший. По-моему, Джозеф Гейдж определенно рехнулся!
Эта реплика сопровождалась тоненьким, похожим на женский, смешком, за которым последовал громкий смех собеседника, человека, начавшего разговор.
— Его последний подвиг, — продолжил первый, — переходит всякие границы. По-моему, это просто оскорбительно.
Джон напрягся и стал прислушиваться к разговору, оставаясь незаметным за высокой спинкой своего сиденья. Чарльз Воган вопросительно посмотрел на него. Джон нацарапал на счете: «Он говорит о брате моей жены», и жестом попросил его помолчать.
Тем временем говорящий продолжал: — Он нашел себе невесту, совсем ребенка. Это он-то, объездивший больше публичных домов, чем можно себе представить, собирается жениться на девочке, которой едва исполнилось шестнадцать. И даже говорят, что он буквально сходит по ней с ума.
Очевидно, кто-то спросил, что же это за девочка, так как незнакомец пояснил:
— Кажется, подопечная какого-то богатого господина. Он живет где-то в пригороде. Ее приданое, конечно, ничего не значит для нашего Джозефа, ведь он несказанно разбогател, получив свою долю от миссисипской сделки, и мог бы купить самого короля… Это он как раз и пытается сделать, дорогие вы мои.
— Что? — переспросил кто-то.
— Да-да, — повторил мужчина возбужденно, — об этом уже ходят слухи при дворе, а очень скоро заговорит и весь Лондон.
— Он пытался купить короля?
— Да не нашего короля. — Голос говорящего звучал очень нетерпеливо. — Он был в Польше, а тамошний монарх очень слаб, и в его казне совсем пусто. Джозеф Гейдж предложил ему продать королевскую корону.
На какое-то время наступила полная тишина, а потом раздался оглушительный хохот.
Чарльз Воган приподнял брови и написал на счете: «Это правда?»
Джон покачал головой и пожал плечами, разведя руками.
— Но это еще не все. — Незнакомец явно упивался произведенным впечатлением. — Он съездил в Испанию и предложил продать ему Сардинию, поскольку испанцам уже порядком поднадоело это несчастное место, которое приносит им одно расстройство. Они готовы расстаться с ним в любой момент. Вы не поверите, но это самое место понадобилось нашему другу Гейджу под огород.
— Не может быть! — громко воскликнул кто-то. — Целую Сардинию использовать под выращивание овощей?!
— Таков наш мастер Джозеф. А я за все свадебные подарки той девочке не дал бы и гинеи.
Джон стремительно вскочил на ноги, и не успел Воган и глазом моргнуть, как этот высоченный человек уже стоял рядом с теми людьми. Не говоря ни слова, он схватил за плечо довольно женственного юношу с пухлыми надутыми губами. На его парике и туфлях красовались бордовые ленты. Тот ахнул и удивленно посмотрел на Джона.
— Вы можете говорить о Джозефе Гейдже все, что угодно, так как он сам себе хозяин и ни перед кем не отчитывается за свои действия, и, замечу, я очень рад, что пол-Лондона завидует ему, его богатству и некоторым странностям. Но вы пятнаете доброе имя моей подопечной, сэр, а этого я не потерплю! Я настаиваю, чтобы вы немедленно извинились, сэр.
— В таком случае считайте, что я уже извинился, — ответил молодой человек, враждебно глядя на Джона.
Джон замялся, не зная, как вести себя дальше, и в конце концов сказал, поднеся указательный палец к самому носу своего обидчика:
— И больше ни слова о ней! Через две недели они должны пожениться, и я не хочу, чтобы кто-то помешал этому.
Он повернулся к капитану Вогану, но место, где еще недавно сидел его собеседник, было пусто. Крайне удивленный, Джон подошел к столу и увидел записку, краешком подсунутую под подсвечник. В записке было следующее: «Дорогой друг, я возмущен не меньше вас, но все же не могу привлекать к себе излишнее внимание. Вышлите свой чек по адресу, который я указал ниже, на Эссекс-стрит. Друзья направят ваш подарок тому, кто оценит вашу щедрость по заслугам. А я остаюсь вашим верным и преданным слугой. К. В.»
Джона очень поразило то, насколько опасна была служба агента Джеймса III, когда Англией правил Георг Ганновер. Эта мысль необыкновенно взволновала его. И очень хотелось знать, может ли он еще чем-нибудь помочь осуществлению плана женитьбы короля.
Накануне свадьбы Сибеллы и Джозефа в поместье Саттон царило полное спокойствие. Только Гиацинт с самого утра пребывал в каком-то странном настроении и чувствовал себя хуже, чем когда бы то ни было.
Голова болела с каждым часом все сильнее и сильнее, и он заставил себя начистить медные украшения и привести в порядок кожаную упряжь — все это должны были надеть на лошадей наутро, в день свадьбы Сибеллы. Он все еще надеялся, что физический труд поможет ему снять напряжение.
И тогда это произошло. В ушах начал нарастать шум, голова, казалось, вот-вот разорвется на части, и в медном наглазнике, который он держал в руках, отразилась неясная картинка. Гиацинт прищурился, и картинка, к его ужасу, прояснилась — даже своими слабыми глазами он смог разглядеть, что изображение двигается: Джозеф и Сибелла шли к алтарю рука об руку: она, такая нежная, и он — изысканный, роскошный, в белом атласном сюртуке и черных брюках. За ними шла Мелиор Мэри, похожая на зимнюю розу. Картинка растаяла, оставив тяжелое ощущение несчастья, словно невидимая рука сдавила Гиацинту горло.
Наглазник выпал из разжавшихся пальцев, ноги ослабели, и юноша присел на солому. Тихий звук заставил его обернуться. В дверях стояла Сибелла и в упор смотрела на него.
— Вы все ясно видели? — спросила она так быстро, что слова показались Гиацинту произнесенными на чужом языке.
— Что?
Ее голос стал немного громче:
— У вас видения, Мэтью?
— Я… я не знаю. Просто увидел странное отражение, вот и все.
Сибелла повернулась к нему спиной.
— Со мной такое тоже случается, с раннего детства. Сначала я пугалась, хотя мне известно, что этим даром обладала вся моя семья на протяжении многих столетий.
— А кто относится к вашей семье?
Он никогда не спрашивал ее об этом, сам не зная почему.
— Фитсховарды. Наш род происходит от цыганки, которая родила ребенка от графа из Норфолка. Говорят, что ее сожгли на костре. Она обладала могуществом древних, а ее сын, умевший читать по звездам, тоже знал много великих истин. Его дочь могла быть самой могущественной из них, если бы не онемела.
— Что с ней произошло?
— Она отреклась от мира и стала Христовой невестой — монахиней. А род продолжил ее брат Джаспер.