– Тоже из мусора. И с насмешкой в глазах.
– Понял. Может быть, анаграмма? Мисс Хлам. Наоборот – Малхссим.
– Трудно выговорить. И потом, я не хотела бы показывать Хаулу, что разгадала все его секреты.
– Почему? Разве он не будет польщен?
– Хаул супермастер. Если разгадать все секреты, обидится. Он должен чувствовать, что он сильнее меня.
– Тогда чем тебе помочь?
– Придумай имя. В меру ироничное, необычное и красивое.
Ботаник задумался.
– Эврика! – воскликнул он. – Как насчет господина Лопуховского?
– Елистрата Елистратовича?
– Именно. Назови ее Елистрата.
Я засмеялась. Имя подходило. Оно было и забавным, и красивым.
– Спасибо. А чем ты стучишь?
– Бабушкиной клюкой. Пытаюсь понять, как она действует. Знаешь, она ведь стреляет, только когда захочет! Такая вот своенравная клюка.
– А я еще называла этот город Скучнигородом! Ладно, до встречи в шесть у меня.
* * *
Я отправила письмо Хаулу, прикрепив к нему изображение Елистраты. Теперь можно расслабиться: раньше вечера ответ вряд ли придет. Никто же не проверяет электронную почту каждые пять минут.
В дверь постучали: принесли обед. Я забрала у горничной поднос с едой. Открыла крышку, выудила сосиску.
Снова раздался стук, на этот раз – в «аську». Я откусила кусок сосиски и двинулась к компьютеру. Неизвестный пользователь? Удалю его. Вдруг мой глаз выхватил его имейл в графе «Личные данные». Сосиска выпала из моих рук и укатилась под диван. Адрес был: [email protected]
Я мигом дала ему авторизацию, то есть пустила его в свою «аську».
– Привет! – написал Хаул. – Ты – Соль?
– Да.
– Мне понравилась Елистрата.
– Мне тоже.
Он поставил смайлик. Знак того, что оценил юмор. Мне захотелось тут же написать крупными буквами: «Где Антон?» Но тогда я потеряю Хаула навсегда. Надо продолжить игру с Елистратой.
– Я могу стать твоим соавтором? – спросила я.
– Не знаю. Ведь пока не видел твою технику.
Я задумалась над ответной репликой. А Хаул воспринял мое молчание как обиду и поспешно приписал:
– Но возможно. Нужно многое обсудить. Где ты живешь?
– Сейчас я в Звенигороде.
А если он в Москве? Ничего, попаду домой уже послезавтра.
– Это розыгрыш?
– С чего ты взял? – удивилась я.
– Я тоже в Звенигороде.
Мое сердце заколотилось. Хаул точно связан с преступлением! Нужно поскорее развеять его сомнения, чтобы он не отключился. Мама говорит, что точные данные могут развеять любые сомнения.
– Знаешь гостиницу «Созвездие»? – спросила я. И на всякий случай уточнила: – Она в двух километрах на запад от Звенигорода.
– Известное место.
– Я в ней живу. Временно. Вообще-то я из Москвы.
– Если ты в Звенигороде, – написал он, – то кто изображен на последней странице звенигородских комиксов?
Я сбегала за журналом, который принес мне Слава, и ответила, найдя нужную картинку:
– Студент Морисато из «О, богиня!».
Хаул задал новый вопрос:
– Знаешь кафе «Весна»?
– Известное место.
Я даже не стала печатать ответ. Просто скопировала его слова. Собеседнику понравилось – он изобразил два смайлика.
– Встретимся там сегодня вечером?
Опа!
– Я не смогу…
Я стерла и решительно напечатала:
– Не получится.
Снова стерла.
– Я приду.
– Сегодня в семь. Буду в красной куртке.
Глава 18, в которой мы высылаем на встречу с Хаулом агента и вновь вспоминаем Юсуповых
Ребята вернулись понурые.
– Выхлоп – ноль, – мрачно объявил Слава.
Оказалось, что дом, адрес которого дал им Виктор, давно снесли. Я рассказала о своем разговоре с Хаулом и о назначенной им встрече. И поделилась возникшей у меня идеей. Нонна даже обрадовалась, когда я предложила ей сходить на свидание с Хаулом вместо меня.
– Только мне нужно знать все о комиксах.
– А еще стать незаметной, – сказала Ника. – Могу помочь – моя косметичка со мной.
Ника предлагает помощь Нонне? Хм, что-то новенькое…
– Только я тоже пойду с Нимфанонной, – сказал Ботаник. – Я ее рыцарь как-никак.
Пока я объясняла азы создания рисунка, Ника что-то смешивала в баночке и раскрашивала лицо Нонны. Вид у нее был вдохновленный, движения – уверенные, точные.
– Тени, тона, полутона… – напевала Вероника.
– Ты настоящий художник, – сказала я.
– Ты тоже, – улыбнулась Вероника, кивнув на мою Елистрату.
Обычно холодные глаза Ники источали тепло. А хорошо будет, если для поездки в Америку выберут моего папу. У нас с Вероникой нашлись общие интересы.
Она действительно преобразила Нонну. Вроде красила-красила, а черты лица Нонны стали какие-то неуловимые, смазанные. Ее совершенно невозможно было запомнить.
– Готово, дарлинги!
– Ты мне нравишься и такой, – утешил Нонну Ботаник.
– Погоди, – сказала ему я, – надо сначала проверить, запомнила ли Нонна все, что я рассказывала о комиксах. Ну-ка, чем прорисовываются детали?
– Рапидографом.
– А как зовут студента, влюбившегося в богиню Верданди?
– М-м… Морисато.
– Назови комикс!
– «О, богиня!», конечно.
– А чем отличаются в комиксе мужские глаза от женских?
– Первые – более узкие, чем вторые.
– Молодец.
Я еще немного поэкзаменовала Нонну, прежде чем убедиться, что она достаточно всего запомнила. Память у нее оказалась отличная, и лицо Ботаника светилось от гордости за ее точные ответы.
– Мне надо пойти с вами, – сказал Слава. – Вдруг потребуется его задержать?
Вероника посмотрела на мое несчастное лицо.
– Знаешь, Слава, – сказала она, – а давай ты останешься с Гайкой? Мы втроем как-нибудь справимся с ним.
– Ты уверена?
– Я в хорошей физической форме. К тому же мобильники есть только у нас с тобой. А вдруг у Нонны возникнет вопрос к Гаянэ? Я дам ей свой, а ты свой – Гайке.
– Я могу ей и так его оставить. Боюсь, без меня вы не справитесь.
– Они справятся! – не выдержала я. – Оставайся, а то я тут с ума сойду! Все самое интересное – и без меня.
– Ладно, – сдался Слава.
Я подпрыгнула от счастья. Вероника лукаво подмигнула мне. Куда только подевалась самовлюбленная красотка, с которой я познакомилась? Наше расследование изменило моих друзей. Ника стала менее эгоистичной, Слава – мягче и тактичнее, Ботаник – смелее и сильнее. Интересно, изменилась ли я…
– Клюку с собой возьмем? – спросил Ботаник.
– Вай нот? – сказала Ника, забрала у него клюку, привязала к ней шарф и повесила наподобие арбалета.
– А что, очень интересный аксессуар! – засмеялась она. – В общем, донт ворри, Слава. У нас есть даже оружие.
* * *
– Что-то я волнуюсь за них, – произнес Слава, когда мы остались одни.
Он сидел в кресле, а я – на своем любимом месте, на подоконнике.
– И я. Смотри, у меня есть мячик для снятия стресса.
Я протянула ему небольшой мячик из прозрачной резины, в который была вставлена моя любимая Пукка.
– Думаешь, Хаул – преступник? – спросил Слава, бросив мячик об стену.
– Вряд ли, – пожала я плечами, – во-первых, будь у него где-то спрятан мальчик из Москвы, вряд ли бы он пошел на встречу. А во-вторых, он очень талантлив. Громила в ватнике не слишком смахивает на одинокого художника.
Слава еще немного постучал об стену, потом перевел взгляд на звенигородский журнал, который принес мне.
– Трудно научиться рисовать комиксы? – поинтересовался Слава.
– Да нет. Главное – любить это дело.
– А девчонка в мячике тоже из комиксов?
– Нет, – засмеялась я, – это Пукка. Она из корейского мультика «Забавная любовь». Пукка влюблена в Гару. Везде бегает за ним и признается в любви.
– Классный мячик.
– Мне его друг подарил.
Слава перестал стучать мячиком об стену.
– Друг?
– Ну, – замялась я, – просто друг. Он художник, живет в Испании, мячик прислал мне на день рождения. Мы познакомились на сайте «Создай комикс».
«Слава что, ревнует?!» – пронеслось у меня в голове.
– Показать его рисунки?
– Нет уж, спасибо. Лучше покажи свои.
Я протянула руку к столу, взяла ноутбук. Слава встал и уселся на подоконнике рядом со мной.
– Ровно по линии, – оценил Слава комикс о Баночке с Солью.
– Спасибо.
– Нет, серьезно, – настаивал Слава. – Ты талантливая, красивая и…
– Можно? – спросили за дверью.
– Мама! – подскочила я. – Ты вернулась?
– Да! – Мама открыла дверь. – О, у тебя гости! Не слезайте с подоконника, вы смотритесь на нем очень романтично. Лучше я подсяду к вам. Я по тебе соскучилась, Гаянэ.
– Мама два дня прожила в монастыре, – объяснила я Славе.
Про себя же подумала, что папа и за неделю по мне не соскучится. Мама пододвинула к окну кресло и опустилась в него.
– Добрый вечер, – поздоровался Слава.
– Это Слава, – представила я его маме.
Она улыбнулась устало, но довольно. Вытянула ноги в кедах-«конверсах», которые позаимствовала у меня для поездки, и вздохнула.