Этого мальчишку Сергей уже видел однажды. Он тогда тоже был у Светки, к Андрею пришли приятели, и этот был среди них. И почему-то запомнился. Может, потому, что всем все объяснял. И делал это слишком громко.
Он все делал громко: смеялся, и вставал со стула, и демонстрировал новую китайскую авторучку, даже на часы — электронные, очень плоские, со множеством управляющих кнопок, каждый час напоминающие о себе пронзительной восточной мелодией, смотрел тоже громко, обязательно брякнув просторным индийским браслетом. Их пришло тогда человек пять… Сергей напрягся, припоминая, — да, точно, пять, считая Андрея, но остальные тихо сидели по углам, по крайней мере, пока Светка не увела Сергея в свою комнату. Да и через плотно закрытую дверь слышались ленивые, растянутые фразы, которыми этот мальчишка комментировал музыку. И еще запомнилось, что Андрюшка изо всех сил старался тогда так же тянуть слова, и забрасывать ногу на ногу, и высоко вскидывать руку, чтобы посмотреть на часы — только не «Сейку», а механический «Полет». Сергей сказал тогда об этом Светке, но та ответила, что неизвестно еще, кто из них кому подражает, и что у ребятишек всегда так, и вообще нечего тратить время на обсуждение всяких глупостей.
Сейчас Андрей и этот мальчишка в комнате были вдвоем. Они сидели на полу, на паласе перед ними лежал скоросшиватель. Когда Сергей вошел в комнату, они захлопнули папку, и Сергей успел прочитать жирно выведенное фломастером название: «Конвент-8. Протокол. Июль 1982». («Совсем свеженькая, — подумал Сергей. — Когда успели? От июля-то всего неделя прошла».) Он не стал прикидываться, что ничего не заметил, наоборот, присел рядом:
— Ну, мужики, вы даете! Мало вам заседаний и собраний, так вы еще конвенты проводите?
— Да это так, — замялся Андрей, — просто…
— Каждому свое, — протянул второй мальчишка. — Кое-кому очень нравится лить воду на собраниях и делать вид, что они на что-то могут влиять. А мы на собраниях не выступаем. Пусть в такие игры дефективные играют.
— Вообще-то в игру можно превратить что угодно. Даже самые серьезные вещи, — лишь бы ответить, сказал Сергей.
Мальчишка вновь говорил лениво — может, он по-другому уже разучился, — и так серьезно излагал свою точку зрения, что Сергею стало смешно. Сидят на полу два обалдуя и составляют протокол. Интересно, что они на своем конвенте — название-то подобрали, а? — нарешали?
— Это Сергей, — запоздало начал процедуру представления Андрюша, — а это Слава.
Но прекратить спор ему не удалось.
— Серьезная вещь — это что? Комсомольское собрание с обсуждением собравших меньше всех металлолома? — он постоянно шевелил нижней челюстью, как хоккеист-профессионал, а челюсть у него была маленькая, и когда он забывался, она убегала назад, и лицо у него становилось совсем детским и не таким противным.
— Я считаю, что с сачками надо бороться всегда и везде. Если вы не можете найти более эффективных мер, так хоть обсуждайте на собраниях — вдруг польза будет? Да и вообще: это ведь вы заговорили о собраниях. Лично мне чем лишний раз отзаседать, так лучше на картошку ехать, Хотя, в принципе, и от собраний польза бывает. Должно же быть место, где можно высказать свое мнение.
— А ты что, видел собрания, на которых высказывают свое мнение?
— Да уж повидал, и немало. Правда, чтобы его высказать, надо его иметь.
— У нас выскажи, попробуй, — включился, наконец, Андрей. — Наша Мария Викторовна в конце каждого собрания делает разбор и разнос одновременно. И кто говорил не в жилу, получает вливание. Не отходя от кассы.
— А вы, — начал Сергей и прервался, потому что и в их классе была своя Мария Викторовна, правда, звали ее по-другому, и никаких контрмер против нее выработать они не сумели. — А вы попробуйте ей все же объяснить, где она может устраивать разносы, а где — нет, — ему было стыдно говорить все это, потому что диктат своей классной они терпели молча. — Если вами командуют, сами виноваты.
Говорил и стыдился сказанного. Слова подворачивались правильные, но замусоленные. Кого они убедят?
— У вас, в институте, что — по-другому? — спросил Андрей.
— По-другому, — ответил Сергей с чистой совестью, потому что не помнил случая, чтобы на их собрание в группе пришел кто-то из преподавателей.
— Врешь ты все, — процедил Слава. — Везде все одинаково: «Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак». Вон, в педе, в мае месяце один парень выступил против декана на собрании, так его живо и из комсомола, и из института выперли.
— Это он сам рассказывал?
— Думаешь, врут? — самонадеянный, наглый тон Славы выводил Сергея из себя. — Так нет, сам рассказал.
— Как раз я бы еще задумался, если б другие рассказывали, а сам про себя чего не расскажешь! Нахватал хвостов, вытурили, а теперь прикидывается жертвой борьбы за справедливость!
— Какие хвосты? Знаешь, какой умный парень!
— Так ведь совсем-то дураков в институты попросту не принимают. Можно быть очень умным и очень ленивым. Или невезучим. Его с какого курса турнули?
— Не важно!
— С третьего, — вмешался Андрей. — Чего ты задираешься? — обернулся он к Славе и, чтобы сохранить нейтралитет, ввернул Сергею:
— Это правда, парень очень умный. Как толковый словарь. И выгнали его где-то в мае, перед сессией.
— Он, случаем, не?.. — щелкнул Сергей себя по горлу.
— Нет. Он говорит, у них декан на лекции…
— Ладно, хватит, разговорились мы что-то, — перебил его Слава. — Может, лучше анекдоты порассказываем?
— Это уж вы без меня, — поднялся Сергей, — не могу развращать малолетних. Да, кстати, вы в какой школе тренируетесь? Мы с ребятами зал ищем.
— В д… — начал Андрюша.
— В какой надо, в такой и тренируемся, — вновь вмешался Слава.
— Тебе никогда уши не драли за хамство? По отношению к старшим? — не выдержал Сергей.
— Ты, что ли, драть будешь? Ну, рискни здоровьем. — Слава тоже встал. Он вновь начал вращать челюстью, глядя на Сергея сверху вниз. — Подергай, если дотянешься. Больно короткий ты, старший.
«Мне не хватает сантиметров пятнадцати роста и минимум десятка килограммов веса. И хорошо бы перед дракой с ним потренироваться с полгодика. Правда, я его старше на пять лет, но тем обиднее проигрывать».
— Ты мне свое хамство уже продемонстрировал. Может, еще какие-то качества хочешь показать, — Сергей почувствовал, что его стало м н о г о, и руки затяжелели, и все, что было вокруг, расплылось, а в фокусе остался только стоящий против него парень — с прической, сегодня утром уложенной под феном, в джинсах с миниатюрным звездно-полосатым флажком на «пистончике», с футболки его улыбался нагло кто-то волосатый, и челюсть, челюсть все бегала, то справа налево, то кругами. «Глупо-то как. Пришел в гости, называется. Не хватало еще подраться с этим сопляком. И получить от него по зубам. Андрей бы хоть помог, что ли. Где он? Ага, отошел подальше. Не хочет вмешиваться. Боится он этого Славика, явно боится. А я не боюсь. Если он сунется, буду бить в челюсть. Надо так приложить, чтобы вектор удара прошел через среднее ухо. Знать бы еще, где оно? Главное, не свалиться первому. Раз — в челюсть, два — по зубам. Он, похоже, очень уж о своей внешности заботится. Надо ему немного фотографию испортить».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});