знаю, как описать.
Все так, да не так.
Я перестаю задаваться вопросом, что происходит с Денисом и почему. То, что я испытываю сейчас — прекрасно и пугающе. Черт побери, если его так возбудила поварешка, я с ней расставаться не буду, и ходить стану только в этой рубашке. Внутри него словно цунами, и волна поднимается и выплескивается через край, захлестывая меня с головой, сбивая с ног, отнимая дыхание. Сладко ноет внизу живота, томление набирает обороты, кровь становится горячее и гуще и толчками бьется в ушах.
И все это только от одного поцелуя.
Я хватаюсь за него, как в шторм, а Гордеев лишь запускает руки мне в волосы, но я чувствую там, где он ко мне прижимается между ног, что поцелуями дело не ограничится, и плавлюсь в его руках. А Денис все клеймит и клеймит меня губами, и по венам разбегается нарастающее желание.
Я забываю, что хотела есть, забываю, что устала и перенервничала. Сейчас нет ничего вокруг…
В чувство нас приводит даже не противный звук дымового датчика, а запах дыма.
Заподозрив неладное, Денис оборачивается, и в этот момент масло на сковороде вспыхивает и взвивается языками пламени.
Надо сказать, что Гордеев начинает соображать быстрее меня. В одно мгновение он оказывается у плиты, выключает ее и накрывает стоящим рядом противнем. Все это происходит, пока я ошалело хлопаю глазами на подоконнике.
Денис переводит взгляд со сковородки на меня и обратно, и в этом взгляде читается все, что он думает по поводу горе-поварихи.
Вместо того, чтобы проникнуться чувством вины, я начинаю по-идиотски хихикать и заражаю этим Гордеева. Через минуту мы оба ржем в голос. Вот так вот страсти предаваться в неположенных местах. Отсмеявшись, я хочу сползти с подоконника и закончить готовку, там и дел-то осталось на десять минут, но Денис ворчливо останавливает мой порыв:
— Женщина, сядь-ка ты посиди. Я сам, от греха подальше.
Во мне борются возмущение и гордость.
Возмущение, потому что до греха довел сам Гордеев, а гордость, потому что женщиной признали. Так и хочется открыть окно и крикнуть Коле-зожнику, что я не недобаба!
Но все побеждает умиление.
— А это вообще что должно быть в конечном итоге? — Гордеев растеряно смотрит на ингредиенты. — Салат?
— Почти, — вздыхаю я.
Главное, не ржать над мужиком, который собирается показать тебе мастер-класс, это я еще по брату усвоила.
Под моим чутким руководством Денис завершает приготовление бризолей, доверив мне лишь сметанный соус, не требующий термической обработки.
В процессе кулинарных экспериментов Гордеев со мной долго препирается, а я ему всячески в этом потакаю, потому что в этот момент Денис выглядит человечным и живым. Он шутит и смеется. Да я столько слов за раз от него еще ни разу не слышала.
Блюдо выходит у Гордеева вкусным, но из-за того, что готовка затягивается, за столом я клюю носом. Прожевав две бризольки, понимаю, что сил нет даже жевать, и, подперев голову ладонью, я просто дожидаюсь, когда доест Денис.
Глаза слипаются, веки тяжелеют…
Видимо, я отключаюсь, потому что не помню, как ужин подходит к концу. Только в один миг ощущаю, как меня снова подхватывают сильные руки и несут куда-то.
Руки надежные, поэтому пусть несут.
И снова мимолетное пробуждение, когда спиной чувствую мягкую поверхность и догадываюсь, что это кровать. Легкое и теплое одеяло, крепкое объятье, что может быть лучше?
Так и хочется пробормотать: «Будешь трахать — не буди». Похоже, я все-таки произношу это вслух, потому что последнее, что я слышу, проваливаясь в глубокий сон, это тихий смех.
А поцелуй в висок мне совершенно точно только снится.
Глава 31
Просыпаюсь я в постели одна.
Мне стыдно в этом себе признаваться, но я разочарована. В глубине души я рассчитывала на повторение последнего моего утра в этой постели. Приходится жестко себе напоминать, что это не Денис здесь для моего удовольствия, а наоборот.
Так злюсь на себя за то, что еще немного и превращусь в одну из тех девок, которые вешаются на него, что с психу колочу по его подушке, которую минуту назад нежно обнимала, потому что она пахнет Гордеевским парфюмом.
— Это припадок? — раздается позади меня недоуменный голос Дениса, вышедшего из ванной.
Ой блин. Вот позоруха!
Утыкаюсь опять лицом в подушку, потому что от стыда не знаю, куда деться.
— Доброе утро, — бубню я.
— М-да? — недоверчиво уточняет он. — А так и не скажешь. Ну доброе, коли не шутишь. Там Коля завтрак приготовил…
В последней фразе явственно слышится сомнение в кулинарных способностях Николая.
— А мы встаем уже? — спрашиваю я и тут же заливаюсь краской.
Ну и дура ты Ксюша!
Мне кажется, что только идиот не заметит в моем голосе надежду на утренний секс. Я выставляю себя озабоченной.
Гордеев занятый выбором рубашки в шкафу, истинную подоплеку моего вопроса то ли не понимает, то ли игнорирует. Я внутри возмущенно возбухаю. Как же так? Он же говорил про свой темперамент, и что ему много надо. А тут три с половиной раза и на сухом пайке почему-то оказываюсь я! Если ему надо до фига секса, а со мной его нет, значит, он берет его где-то еще, озаряет меня.
В этот момент Денис, застегивая рубашку, поворачивается ко мне и, наткнувшись на меня взглядом, спрашивает:
— Ты чего?
Видимо, я не справляюсь с лицом, и по мне видно, что я злюсь.
Ни за что не скажу ему «чего я». Облезет, криво обрастет и снова облезет. Кобель!
— Ничего, — под нос бурчу я. — Встаю.
Шмыгаю в ванную, стараясь не хлопнуть обиженно дверью. Залезаю под душ и включаю воду.
На мой душераздирающий визг вламывается Денис.
Кто же знал, что он по утрам принимает ледяной душ. Когда обжигающе холодная вода брызнула мне в лицо, у меня перехватило дыхание. Шоковое пробуждение печально сказалось на моих умственных способностях, от чего я не сразу сообразила повернуть ручку смесителя. Это приходится делать уже Гордееву.
— Ну Ксюша…
Рубашка, выбранная столь тщательно, вся в брызгах, которые я подняла, размахивая руками от неожиданности. Впрочем, взгляд Дениса по мере осмотра виновницы переполоха меняется с гневного на заинтересованный. Однако, магию момента нарушает телефонный звонок.
Матернувшись, Гордеев выходит из ванной, а я остаюсь кусать губы.
Водные процедуры продолжаются под мое самобичевание. Ну вот чего я разнюнилась. Не трахнули меня. Сама же хотела, чтоб все быстрее закончилось. Грызу себя за распутство.
Когда я возвращаюсь в комнату с джинсами в охапке,