за мужчинами на кухню.
— Ну, что? — Макс плюхается на угловой диванчик и вытягивает ноги. Я смотрю на это с ужасом. В нем, наверное, метра два роста и килограмм сто мышц. Однако диван, жалобно скрипнув, устоял. — Мы проверили камеры.
Денис садится напротив и выкладывает на стол дребедень из карманов: ключи, мобильник и… чупа-чупс.
Это так меня шокирует, что я не сразу соображаю, что сесть мне некуда.
Точнее, можно забиться в самый угол дивана, но для этого надо как-то преодолеть забор из мужских ног. По какой-то неизвестной мне причине, возможно, по Фэн-шую, табуретка на кухне всего одна, и занята она Гордеевым.
Заметив мой мечущийся взгляд, Денис рукой подтягивает меня к себе и усаживает к себе на колено. Мне неловко, но Лютаев никак не реагирует, будто все так и должно быть.
Он просто достает из внутреннего кармана какой-то размытый снимок и кладет его поверх так смущающего меня чупа-чупса.
Почему-то сама мыль, что суровый и брутальный Гордеев любит конфеты, рвет мне все шаблоны.
— Даже не спрашиваю, знаешь ли ты этого хрена, — обращается ко мне Макс. — Потому что его просто наняли.
Я вглядываюсь в фото и не понимаю, как вообще там можно кого-то опознать.
— Наняли? — пищу я.
Я вот Гордеева побаиваюсь скорее из-за его статуса, а Лютаев пугающий сам по себе. Красивый, холодный и опасный.
— Ага, мы когда этого сопляка, — длинным пальцем Лютаев тыкает в чувака на фотке, — прихватили, он прям сразу запел. Только вышел на кривую дорожку, первый раз взялся за дело и с испугу все десять дней дрожал. Чего с ним делать? Ментам сдать?
Лично я считаю, что парень должен ответить по всей строгости закона, но спрашивают не меня.
— Если не пропащий, возьми на присмотр. Как за машину рассчитается, претензии снимем. Раз его наняли, то основной счет к заказчику. Он сказал, кто раскошелился?
— Показал тачку. Некто Николаев Антон, мелкий бинесменишка. Поговорить сегодня не удалось. Но завтра точно побеседуем.
Денис поворачивается ко мне и уточняет:
— Антона Николаева знаешь?
Его дыхание щекочет мне ухо, и я вспоминаю, как он бурчал мне в шею пере тем, как я… как меня… ой!
Красная, как рак, я просто потаю головой, пряча лицо в распустившихся волосах.
Самое ужасное, что Денис, похоже, догадался, что я чувствую, потому что, несмотря на то, что он возвращается к беседе с Максом, его ладонь на моем бедре оживает. От этих поглаживаний я смущаюсь еще больше и перестаю слушать, что обсуждают мужчины, все равно мне право голоса никто не дает.
Внезапно на кухне наступает тишина, и с опозданием понимаю, что ее причиной становится урчание в моем животе.
В самом деле, со всеми этими потрясениями я же с утра так и ничего и не ела. Обещанных шашлыков мы с Денисом в гостях не дождались. До этого момента я и голода-то не чувствовала, а вот теперь ощущаю, как внутри сосет.
— Так, мы с Максом пойдем договорим, а ты поешь пока.
Гордеев поднимается и уводит Лютаева, а я остаюсь на кухне одна. Помявшись лезу в холодильник. В прошлый раз мне все разрешили брать, поэтому я больше не стесняюсь. Я-то голодная как зверь, а Денис наверняка еще сильнее.
Готовить так готовить. Назло Коле-зожнику я выбираю ударно-калорийный рецепт, но Гордееву вообще не скажешь, что у него где-то что-то может отложиться, словно на нем горит все. У него такие рельефные мускулы, что татуировки…
Нет-нет-нет…. Готовим! Мне с Денисом тоже растолстеть не светит, так что есть будем, как нормальные люди. Будем есть бризоли.
И если с приготовлением кляра все просто, все бодренько взбалтывается в блендере, который имеется на кухне, то приготовление начинки проходит не так благополучно.
Отбив мясо и намешав сыр со сметаной и чесноком, я прокалываюсь на последнем этапе. Берусь открывать соленые огурчики, и от слишком резкого движения часть рассола выплескивается мне на джинсы.
Не желая пахнуть солониной, я, подхватив сумку, мчусь на второй этаж в комнату Дениса. Застирав и повесив на батарею сушиться многострадальные штанцы, я оказываюсь перед дилеммой: оставаться в трусах и свитере или воспользоваться рубашкой, которую мне в прошлый раз выделил Гордеев. Поскольку это не дом, а проходной двор, выбор мой очевиден. Застегнув рубашку, радуюсь, что она закрывает все, что нужно. И как раз к ужину штанина высохнет и можно будет надеть джинсы.
Вернувшись на кухню, я как раз успеваю разогреть сковороду, как возвращается Денис, к моему облегчению один. Рубашка плотная и длиннее иных платьев, но все равно светить перед Лютаевым не хочется.
Я уже открываю рот, чтобы сказать, что ужин будет скоро готов, но замираю под Гордеевским взглядом, медленно поднимающимся от шерстяных носок вверх к голым коленям, скользящим по рубашке, пока не останавливается на моем лице, и я попадаю в плен потемневших от желания глаз.
Сглотнув, робко откладываю лопаточку в сторону.
Денис делает шаг вперед, берет с холодильника рацию и отдает команду:
— Все вон из дома.
Глава 30
Я смотрю на Гордеева расширившимися глазами, и, честно, не понимаю, с чего его так переклинило именно сейчас, но в его глазах появляется какое-то новое выражение. Чуть более осмысленное, чем просто отражение сексуального желания. Денис двигается на меня медленно, на ходу стряхивая пальто, в котором оставался до сих пор. Сердечко мое заходится в бешеной скачке, чувствую себя, будто я дичь, попавшаяся охотнику.
Да что происходит?
Если Денис чего-то хочет, он просто требует, а сейчас Гордеев явно готовится к захвату добычи. Признаки возбуждения на лицо, но я в упор не вкуриваю, в чем дело. Он же не семнадцатилетний подросток, у которого встает просто при взгляде на девушку. И тем не менее, похоже, что планка у него упала.
Что на него так повлияло? Мой вид? Готовка? Я умом понимаю, что лучше стоять на месте и не дергаться, но инстинктивно отступаю, несмотря на то, что угрозы не чувствую. Женская сущность, приподнявшая голову, радостно потирает ладошки, видя вспыхнувший в его глазах огонек.
Охота на меня идет в полной тишине. Гордеев наступает, я пячусь назад, но куда мне деться с подводной лодки? И возле окна меня неотвратимо настигают. Не успеваю я и вякнуть, как Денис подхватывает меня под ягодицы и рывком усаживает на подоконник, вклиниваясь между моих бедер своими.
— Я…
Хочу что-то возразить, но рот мне закрывает поцелуй.
Колотящееся сердце замирает на мгновенье, а потом ухает вниз.
Я не