— Вот так, значит, — говорит он. — Для полноты картины добавлю, что я сын французской шлюхи.
У меня под ногами как будто разверзлась бездонная пропасть. Слова Дюваля гудят в голове, словно удары тяжкого колокола. Так он один из бастардов герцога! Единокровный брат герцогини!
ГЛАВА 15
Дюваль под руку вводит меня в большой зал. Тот ярко освещен пламенем в очаге и свечами, вставленными в серебряные подсвечники, но я едва ли что-нибудь замечаю: перед моим мысленным взором предстают цветные шпалеры сестры Эонетты. Там — куда ж денешься — присутствует и французская шлюха со всеми ее пятью детьми от покойного герцога. Правда, они перечислены лишь по именам, а Гавриэл — имя достаточно распространенное. Фамилию же бастардам наследовать не полагается, это знают все.
Было ли известно матушке настоятельнице, во что я впуталась буквально с завязанными глазами? Было ли это частью очередной проверки, которую она мне устроила? Или она слишком понадеялась на меня, решив, что я уж точно знаю о существовании герцогского бастарда по имени Гавриэл Дюваль?
Словно издалека я слышу, как барон Джеффой восклицает:
— А вот и они! — (Я делаю усилие, чтобы сосредоточиться на происходящем.) — Виконт Дюваль, госпожа Рьенн, перед вами моя дражайшая госпожа и супруга Катрин!
Баронесса похожа на скромную курочку, одетую в павлиний наряд, но глаза у нее умные, зоркие. Она мне положительно нравится.
— Ее брат, Антуан де Лорис, и мой управляющий, Ги де Пикар. А обворожительную мадам Иверн вам, Дюваль, не надо и представлять.
Взгляды сына и матери скрещиваются, как мечи на дуэли. У меня перехватывает дыхание: при всей выдержке Дюваля я замечаю на его лице боль, которую он не успевает вовремя стереть. Впрочем, он настолько быстро справляется с собой, что я даже задумываюсь, уж не померещилось ли мне.
Когда госпожа Иверн протягивает ему руку для поцелуя, он облачается в придворные манеры, точно в рыцарскую броню.
— Как всегда, теряю дар речи в вашем присутствии, мадам.
— Вот бы действительно, — бормочет она.
Барон Джеффой беспокойно переступает с ноги на ногу. Его супруга слегка приподнимает брови от удивления.
У Дюваля суживаются глаза:
— Рад видеть, что вы последовали моему совету и удалились от двора.
Улыбка Иверн напоминает отточенный нож.
— Ну, не насовсем. Я лишь позволила себе краткую передышку. Решила съездить к друзьям, думая найти утешение в их обществе.
Она вытаскивает тонкий льняной платочек и промокает уголок глаза.
— Прошу извинить меня, — сухо произносит Дюваль. — Я вовсе не имел в виду напоминать вам о вашей потере.
Она слабо отмахивается — то ли не заметила иронии в его голосе, то ли предпочла пропустить ее мимо ушей, наверняка сказать трудно.
— Мое горе всегда со мной, — вздыхает Иверн. — Я просто благодарна барону и баронессе Джеффой за предложенное гостеприимство. При дворе мне все напоминает о моем дорогом Франциске…
Ее голос слегка прерывается, как будто она близка к слезам. Я же просто потрясена: передо мной представление театра масок, каждый отыгрывает свою роль.
Как бы торопясь отвлечь мадам Иверн от ее неизбывного горя, баронесса приглашает нас за стол. Я пользуюсь моментом, чтобы оправиться от неожиданных откровений. Теперь, когда мне известно происхождение Дюваля, многочисленные мелкие детали становятся каждая на свое место. Например, изумление, с которым аббатиса и Крунар (да и Чудище с де Лорнэем, если уж на то пошло) встретили намерение Дюваля выдать меня за двоюродную сестру. Вспоминая об этом, я краснею и ежусь. Какими глупцами, наверное, выглядели мы оба. Так вот почему Чудище принял меня за особу знатных кровей! Дюваль-то хоть и незаконный сын, но все равно вроде королевича.
Я чувствую себя непоправимо униженной. Поспешно беру бокал и отпиваю, словно пытаюсь утопить в вине свою дремучую неосведомленность. Понемногу мои мысли приходят в порядок. Я вновь обращаю внимание на происходящее кругом. За столом звенит хрусталь, пахнет тушеным мясом и добрым вином. Нам подают всевозможные деликатесы, но я не ощущаю никакого вкуса, точно жую опилки.
Госпожа Катрин искусно направляет застольную беседу. Я слушаю рассказы об охоте и турнирах, о людях и событиях, которые мне совершенно неизвестны. Отодвигаю от себя все голоса, пока они не превращаются в невнятный гул, похожий на жужжание мошкары над застойным прудом.
Я пытаюсь вспомнить вечер в обители, когда нам впервые рассказали про французскую шлюху. Да, именно так ее всегда называли, потому-то ничто в моей памяти и не отозвалось на фамилию Иверн. Всего четырнадцати лет от роду она стала фавориткой прежнего короля Франции. Когда тот умер, она сделалась любовницей нашего герцога и оставалась ею много лет кряду, родив ему пятерых детей: трех сыновей и двух дочек.
Рука Дюваля лежит на столе рядом с моей, длинные сильные пальцы вертят ножку бокала. Когда эти пальцы вдруг нервно сжимаются, я снова начинаю слушать, о чем говорят кругом.
— В этом году мой милый Франсуа выиграл уже четвертый турнир, — рассказывает барону госпожа Иверн. — Немного ему найдется равных на боевом поле!
Барон Джеффой с восторгом смотрит на Дюваля.
— Разве что его старший брат, — говорит он. — Если память мне не изменяет, он ни разу не бывал побежден в…
— Те дни миновали, — отмахивается Дюваль, пресекая неуклюжую попытку польстить, и одним махом осушает бокал.
Следует довольно неловкая пауза, которую искусно сглаживает госпожа Катрин.
— Нынешней осенью на охоте нам сопутствовала необычайная удача, — начинает она, но мадам Иверн гнет свое.
У нее на устах лишь милый Франсуа, который оказывается еще и несравненным охотником. Подумать только, неделю назад он в одиночку взял на копье дикого вепря!
Уж не это ли причина их розни с Дювалем? Быть может, она так горячо любит Франсуа, что старший сын в итоге возненавидел ее? В семьях, особенно в знатных, случается и такое, ведь у них родительская привязанность измеряется титулами и наследством. Я кошусь на Дюваля, но тот не поднимает глаз от тарелки. Он режет оленину, его движения точны, но в них ощущается гнев.
Я снова приглядываюсь к госпоже Иверн, сидящей как раз напротив меня. Платье на ней изумрудного цвета, а корсаж спущен еще ниже, чем у меня, полностью обнажены плечи. Покрой выставляет женское богатство прямо-таки напоказ.
— Гавриэл, дорогой мой, — томным голосом произносит она, — будь любезен, поясни еще раз, кто все-таки эта девушка, что сидит рядом с тобой? И почему она таращится на меня так, будто я теленок о пяти ногах?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});