Как страшно хрипит Коля Журун.
Согнувшись, чтобы не удариться о провисающие кабели и мокрые трубы, я побежал прочь от люка. Я пробежал немного, может быть, шагов десять, споткнулся о лопату.
И почему-то остановился возле лопаты.
Наверное, проходили секунды, но во мне так быстро тикали собственные часы, что настоящее время двигалось гораздо медленнее.
Я подумал, что мне надо возвращаться домой, и представил себе, как вечером позвонит встревоженная бабушка Коли Журуна. Она у них в семье воспитывает Колю. Мама всегда на работе, у нее своя жизнь, театр, декорации… Почему я об этом думаю? Потому что я не знаю, что сказать бабушке. Наверное, сейчас мне надо выбираться отсюда — и сразу звонить в милицию. Но что сделает милиция? Они и не поверят мне…
Я им скажу, что собака вырвалась из клетки.
А почему я здесь оказался?
Лучше молчать.
Но бабушка будет спрашивать. Что я ей отвечу? Ведь Кольку все равно найдут и удивятся, почему я забрался в люк и убежал, а Коля не убежал.
Я сообразил, что стало светлее.
Потому что я вернулся к люку.
Как это случилось — не представляю.
Я очень спешил, меня подгонял голос бабушки Журуна, Полины Васильевны, такой маленькой и аккуратной, она всегда меня поила чаем, даже если мне не хотелось…
Никакого зверя внизу не было.
Так мне в первое мгновение показалось.
Коля лежал на полу, плащ в клочья — почему-то я подумал, что плащ — это главная Колина гордость, как он будет без него?
Я стал спускаться по лестнице, держа в правой руке лопату. Лопата была тяжелая.
А в ушах звучал знакомый голос:
«Не надо, не спускайся, уходи. Уходи. Никто не знает, что ты здесь. Уходи поскорее».
— Коль, — позвал я.
Журун не шевелился, его голова была окружена черной кровью — я не сразу понял, что это кровь, но когда спустился с лестницы, то догадался.
И в тот момент, когда моя нога коснулась пола, раздался знакомый уже рев. Вой. Хрипение… Я не могу назвать точно этот звук, но он всегда будет мне сниться.
Где лопата?
Лопата у меня в руке.
А он несется на меня — черное пятно… серое пятно…
Я сначала выставил лопату перед собой и тут же понял, что он ее отбросит, а может, и вышибет из моей руки. И тогда я рискнул. Я занес лопату, и, когда он, прыгнув, уже подлетал ко мне, я рубанул лопатой ему по груди или по морде — не знаю. Я рубанул, как рыцарь мечом.
У меня удачно получилось.
Наверное, от страха.
Я потом уже рассмотрел.
Я попал ему по морде, я располосовал ему щеку — от уха до пасти.
Ему было больно, но, конечно же, зверь был жив — разве так его убьешь?
Он взвыл.
И тут собаки хором — визгом, лаем — откликнулись на его вой.
А я догадался, что у меня есть болельщики, как у гладиатора. Знаете, были такие древнеримские бойцы, они сражались на арене, а среди них был борец за простой народ, революционер Спартак. Они бились до крови и первой смерти, а на трибунах, как на футболе, сидели болельщики.
Зверь кинулся на меня, а я отбивался лопатой, как король Артур мечом.
Я еще раза два по нему врезал, а он тоже успел меня тяпнуть за ногу.
Я думал, что он упадет, он пополз прочь, ему, видно, и на самом деле было так больно, что расхотелось сражаться.
Он отползал, волоча неподвижные задние лапы, а я думал: он же небольшой, ну, чуть побольше овчарки, а может, и меньше, но только мускулистый, а шерсть на нем клочьями и разноцветная.
Наверное, это не собака, а гиена.
«Что ты наделал? — укорял меня голос в ушах. — Это же был твой верный слуга, тебе такого больше не отыскать. Как ты смел убить этого слугу?»
— Я не знаю, — сказал я. — А он убил Колю?
«Какой там Коля! — рассердился голос. — Нам он не нужен».
— А мне нужен.
«И тебе не нужен, пошли отсюда, пока кто-нибудь на шум не заявился».
— Отстань, — ответил я неизвестно кому и положил лопату поближе к правой руке.
Я наклонился к Журуну.
Собаки лаяли как безумные, словно звали на помощь милицию.
Голова Коли была откинута назад, на шее красная полоса, откуда лилась кровь — непонятно. И непонятно, живой ли Коля.
Собаки взвыли! Закричали…
Я послушался их — я понял их предупреждение. Я успел поднять лопату, но вот не обернулся — голову не повернул, — он ударил меня в спину, и я упал вперед.
И он схватил меня за плечо — наверное, он хотел схватить сзади за шею, а попал зубами в плечо.
Но у меня пропал страх.
Страх тоже умирает, потому что он копится в мешке, а мешок заталкивается тебе в глотку. Мешок надувается и лопается. Страх наружу… Это я потом сочинил, потому что в подвале я ни о чем таком не думал. Я был очень простой, как инфузория туфелька. Опасность справа — сжимаемся, опасность слева — сжимаемся с другой стороны.
Я выкатился из-под зверя.
Я оперся о ручку лопаты, чтобы вскочить, но вскочить было нелегко, потому что зверь повис у меня на плече — тяжелый, как мешок с картошкой, — а вот больно мне в тот момент не было. Мне потом больно стало.
Я не вскочил, а только встал на колени.
А Коля застонал — я наступил на него коленкой.
Он был жив!
Я так обрадовался, что стряхнул зверя, и он упал на спину и стал переворачиваться — у меня в глазах все двигалось, как в замедленном фильме.
В тот момент я еще не догадался, что когда мне плохо или очень надо, то я могу двигаться быстрее других. И этого не чувствуешь, только кажется, что все вокруг шевелятся медленно, как под водой.
Лопату я уже подобрал с земли — я опирался на нее, — так что рвануть ее вверх и опустить на зверя было нетрудно. Я даже не почувствовал, какая она тяжелая.
«Не смей!» — крикнул кто-то мне.
Но мне плевать было на приказы.
Я был как рыцарь в сверкающих латах.
Я стал бить этого зверя лопатой, а он отползал от меня и скулил, а я шел за ним, поднимал и опускал лопату, она врезалась в шерсть и мясо, она ударяла по его костям, а собаки из клеток вопили от радости. Они все переживали за меня и ненавидели зверя. Я всей шкурой это чуял.
А голос в моей голове замолк.
Последние его слова были такие:
«Ты пожалеешь».
Я жутко устал. Я остановился.
Зверь неподвижно лежал у моих ног, он оказался совсем не таким уж большим. Может, потому, что выглядел сейчас кучей спутанной, мокрой от крови шерсти.
Я бросил лопату.
Если бы собаки умели петь, они бы запели песню обо мне.
Я медленно вернулся к Коле.
Но когда увидел, что он снова закрыл глаза и молчит, хотя я громко звал его, то подхватил Колю под мышки и потащил по лестнице наверх, на первый этаж.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});