Целую чистокровные ручки,
кавалер ордена Почетного преподавателя при его могуществе Лорде Не–Светлом,
Сэр Фредерик У.»
Гермиона улыбнулась, вспоминая Фреда таким, каким ему уже никогда не быть — беспечным, веселым, непомерно смелым в своей задорной дерзости.
Такими всегда на ее памяти были оба близнеца Уизли.
Гермионе вспомнился их магазин в Косом переулке в период, когда она училась на шестом курсе: яркое, вызывающее пятно среди серого нагромождения страха.
Беспечная храбрость шутов. Но ведь шуты, пока они смешны, здравствуют при самых жестоких тиранах и деспотах, позволяя себе при этом то, что поистине находится за любой дозволенной гранью. И ими восхищаются все — их остроумием, дерзостью и храбростью. Их более чем привилегированным положением.
Но только пока они еще смешны.
Близнецы Уизли были способны оставаться бесшабашными и блистательными паяцами только в паре, даже если находились далеко друг от друга. Один мог жениться и завести детей, другой — героически служить в тылу врага под незримыми знаменами Ордена Феникса. Но, зная о существовании друг друга, они оставались самими собою. И плевать на все Темные Революции и жизненные перипетии.
А стоило одному погибнуть, как и второй сдулся, подобно развязанному воздушному шарику. Даже не взорвался с оглушительным треском, а именно жалко и тихо сошел на нет, превратившись в темную, потрепанную, ни на что не годную тряпицу. Задорный и смелый шут обратился в безжизненный черный агат — внутри и снаружи.
Настолько разительная перемена… А ведь они с Джорджем много лет почти не виделись. Какая поистине мистическая связь!
Или…
Гермиона еще раз пробежала глазами шуточное поздравление на старой открытке.
«Любезнейшая Кадмина Беллатриса!»
А ведь Фред, да и Джордж вместе с ним, когда появлялся в гимназии, с самого начала стали называть наследницу Темного Лорда этим именем, используя его в качестве звучного прозвища.
Когда же Фред снова стал звать ее Гермионой?..
А еще леди Малфой, хотя и не была на похоронах Джорджа, чтобы не смущать его близких, всё же совсем не помнила рядом с памятником Джинни, к которой часто приходила, новых могил.
— Ронни, на каком кладбище похоронен Джордж? — спросила она рано утром в понедельник у вновь поборовшего прыщи и веснушки и оттого подобревшего Рона.
— В Эссексе[136], — удивленно ответил на странный вопрос тот, — около предков отца. — И пояснил: — Мы опасались, что мама не перенесет вида этих двух могил, его и Джинни, рядом одновременно. Она и так совсем уж плоха…
Глава XXXII: Жертва Орла
Урок легилименции у Стеклянных Горгулий Гермиона перенесла, Женевьев отослала сову с извинениями и отменила на этой неделе их занятия. Етту спешно собрала и отправила погостить к Грэйнджерам, устроив мадам Рэйджисон внеочередной уикенд.
Названая мать стала дуться, что сама Гермиона наотрез отказалась оставаться даже на день.
С тех пор, как соседка и лучшая подруга Стэфани Томпсон съехала, отбыв с сыном за границу, откуда не находила времени ни писать, ни звонить, миссис Грэйнджер сильно скучала. Дела в стоматологической клинике шли дурно, клиентов почти не было. Дома — идеально чисто и очень пусто. Дочь навещает так редко…
Сейчас Эльза с воодушевлением восприняла приезд любимой внучки, но на Гермиону всё равно обиделась. Вот уж выискалась леди: на родную мать времени нет! Потом вспомнила, что у ее дочери есть другая мать, действительно родная, и загрустила вовсе.
Но Етта быстро расшевелила приунывшую бабушку, так что они начали вместе месить тесто для черничного пирога еще до того, как Гермиона трансгрессировала обратно в поместье.
Мадам Малфой очень волновалась.
Не настал ли момент разомкнуть последний раскаленный обруч? Захватить в плен, обезвредить и усмирить Гарри Поттера, наконец‑то сполна отомстить ему за Джинни и Генриетту?
Письмо Фреду с настойчивым требованием явиться сей же час прямо к ней в дом, потому что появились чрезвычайно важные сведенья, и адресом нужной каминной решетки исчезло минуту назад.
Гермиона стояла у окна в дальней малой гостиной и с высоты второго этажа наблюдала за тем, как посреди сада в предвечерних сумерках домовики Оз и Формоз воюют с разросшейся милонской фиалкой, заполонившей целую аллею огромными волшебными цветами, грозящими разрастись до размеров хэллоуинских тыкв.
В камине полыхнуло пламя. Хмурый Фред Уизли неловко выбрался из огня.
— В чем дело? — почти зло спросил он, отряхиваясь от пепла. — За каким чертом ты заставила меня явиться в этот дом?!
— Фред, — решительно начала Гермиона, с бешено бьющимся сердцем поднимая с подоконника наполненный до краев бокал, и концентрируя в себе магическую силу, которая потребуется для нападения, — я сейчас сделаю очень странную вещь, но тут же всё объясню тебе, — собираясь с духом, произнесла она, всё еще стоя к нему спиной. Затем глубоко вдохнула, стиснула волшебную палочку и, резко повернувшись, с размаху плеснула в лицо ничего не подозревающего волшебника «Гибелью воров».
Фред ойкнул и отпрянул. Судорожно сжимая палочку, леди Малфой наблюдала за тем, как по его ошарашенному веснушчатому лицу, не производя никаких изменений, стекает зачарованная вода.
— Прости, — упавшим, растерянным и виноватым голосом выдавила Гермиона, заранее решившая, в случае новой ошибки, всё чистосердечно рассказать, невзирая на категоричность суждений своего коллеги. — Я сейчас всё объясню!
— Да уж, постарайся! — рявкнул тот.
Она протянула ему полотенце и, начиная убирать палочку, добавила, когда Фред, всё еще ошеломленный, стал вытирать лицо:
— У тебя что‑то на лбу. Понимаешь, — Гермиона с трудом засунула палочку в непослушный карман, — прости, Фред, я…
Она подняла взгляд и охнула. Но не успела ничего сделать до того, как рыжеволосый Фред Уизли с лицом Гарри Поттера вскинул даже не волшебную палочку, а просто бледную ладонь — и она потеряла сознание.
* * *
Гермиона очнулась. Кажется, прошло довольно много времени — за окнами царила густая ночная тьма.
Она стояла на ногах, прикрученная магическими путами к сотворенному посреди гостиной широкому деревянному столбу. Оковы не давали ни трансгрессировать, ни дотянуться до Черной Метки.
Высокий и худой противник ее уже утрачивал очертания Фреда Уизли — наверное, давно не хлебал Оборотного зелья. Теперь Гермиона вспомнила никелированную флягу, к которой ее мрачный коллега так часто прикладывался — она считала, что там огневиски, следствие безысходности и внутреннего опустошения.
— Что ты сделал с Фредом?! — зло спросила леди Малфой, как только пришла в себя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});