class="p1">– Почему с особой жестокостью?
– Потому что если от живого существа остается кровавая лепешка, то это точно с особой жестокостью. Николай, а что вы думаете о княгине Рысьиной? Она склонна к необдуманным поступкам?
– Напротив, она довольно расчетливая… дама.
Пауза перед последним словом была весьма характерна, словно мой собеседник уже проговорил про себя слово «стерва» и искал ему вежливую замену.
– Интересы ваших кланов где-то пересекались? – не удержалась я.
– Пересекались. Но наши интересы остались при нас, если вы вдруг об этом переживаете. Лиза, мы приехали.
Я не сразу поняла, что приехали мы к дому Владимира Викентьевича. Даже разочарование ощутила оттого, что поездка уже завершена, а с ней закончен и столь познавательный разговор. Николай вышел из машины, открыл дверцу с моей стороны и даже руку подал, чтобы помочь выйти. Наверное, надоела я ему с расспросами, но я не выяснила еще и сотой части того, что меня волнует. Да и о том, что выяснила, лишь появились новые вопросы, ответы на которые мне, скорее всего, не даст не только Николай, но и Владимир Викентьевич.
У дверей в дом мы остановились, и я уже протянула руку к звонку, когда Николай неожиданно спросил:
– Лиза, а вы помните, что такое синематограф?
– Синематограф?
Слово казалось знакомым, но несколько архаичным.
– Это движущиеся фотографии. Тоже в некотором роде магия. Приглашаю вас сходить завтра.
Приглашение оказалось столь неожиданным, что я растерялась. У меня даже не было уверенности, что я правильно поняла Николая.
– Ольга будет рада. Она наверняка любит синематограф, – осторожно ответила я, прижимая шкатулку с семейными ценностями, взятую из разгромленной квартиры, так, словно рассчитывала на дополнительную защиту с ее стороны.
– Лиза, я приглашаю только вас, без подруги. – Николай стоял совсем рядом, так, что мне, чтобы смотреть ему в лицо, приходилось задирать голову. Неправильный какой-то хомяк. И вообще, все здесь неправильное, словно сон. Чудной сон. – Так как, пойдете?
Промелькнула мысль, что Рысьина будет весьма недовольна, появись я в компании представителя другого клана, но из своего она меня выставила, так что диктовать условия не может. Но ведь это приглашение – нечто большее, чем просто сходить в кино? Вряд ли Николай думает только о том, как бы восстановить пробелы в моей памяти…
– Лиза? Никаких обязательств на себя вы не принимаете, если вы этого опасаетесь.
– Я не этого опасаюсь.
– А чего?
Не отвечать же, что опасаюсь, не будет ли проблем у Хомяковых с Рысьиными? Создавалось впечатление, что у княгини есть на меня какие-то виды и она будет весьма недовольна, нарушь их кто-то. Но скажи я такое Николаю, он только оскорбится, правды все равно не скажет. В конце концов, он взрослый мальчик, понимает, что делает.
– Хорошо, я пойду, – решилась я и сразу позвонила.
Горничная открыла тут же, словно только и ожидала, когда я наконец проявлюсь за дверью. Подслушивала наш разговор? Весьма вероятно, учитывая явное неодобрение, относящееся к моему спутнику. Нет, сказано ничего не было, но взгляд она Николаю подарила такой, словно сейчас ее глазами на нас смотрела сама княгиня Рысьина. Мне вдруг стало ужасно смешно, я повернулась и протянула руку Николаю для прощания, и для меня стало полнейшей неожиданностью, когда он ее не пожал, как я почему-то ожидала, а поцеловал. Я почувствовала, что краснею, и бросилась в дом, словно от чего-то спасалась. Дверь за моей спиной захлопнулась с таким звуком, как будто горничная очень хотела что-то прищемить визитеру. Надеюсь, хомяки – звери увертливые, дверью их просто так не пришибешь…
Владимир Викентьевич встретился мне около библиотеки и стоял так, что притвориться, что я его не вижу, и пройти мимо не оказалось ни малейшей возможности. Целитель явно был расстроен, чего не скрывал.
– Елизавета Дмитриевна, не с вашими учебными успехами гулять допоздна, – укорил он.
Значит, тоже был в курсе, кто меня провожал.
– Мы с Оленькой у нее занимались, – отрапортовала я, чуть покривив душой. В конце концов, математику мы действительно сделали.
– Лиза, вы проводите слишком много времени с этой семьей.
– Не вы ли говорили, что Оленька – моя подруга? С кем мне проводить время, как не с подругой?
– С учебниками, Елизавета Дмитриевна, с учебниками. С подругами, к коим, между прочим, никак не может относиться офицер, с которым вы приехали, вы сможете проводить время не раньше, чем выправите ситуацию с учебой. Кроме того, наши с вами занятия тоже страдают. Вас сегодня не было весь день. Я очень пожалел, что дал вам ключи.
– Ой, Владимир Викентьевич, вы же не знаете, – спохватилась я. – Квартиру ограбили. Там все разнесли. Мы сегодня весь день провели с полицией.
– Ограбили? Что именно взяли? – насторожился Владимир Викентьевич, бросив внимательный взгляд на шкатулку в моих руках.
– Я точно не знаю. Служанка говорит: все ценности на месте. Но никаких записей не осталось, совсем никаких. Оленька сказала, мама вела книгу расходов, но и та пропала, как все остальные бумаги. А документы остались.
Я раскрыла шкатулку и показала целителю оставшиеся документы. Было их не слишком много, наверное, поэтому Владимир Викентьевич не особо заинтересовался. Довольно небрежно пересмотрел и положил обратно.
– Елизавета Дмитриевна, я даю вам пятнадцать минут на то, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к занятиям. Мы и без того непозволительно затянули. Жду вас в библиотеке.
И он заторопился. Но не в библиотеку, где собирался ждать меня через пятнадцать минут, а наверняка сообщать о трагическом происшествии княгине, которая из клана меня выгнала, но тем не менее все равно желала быть в курсе моей жизни.
Глава 13
Гризельду Францевну Беккер за глаза называли Грызельдой, как меня просветила Оленька прямо перед уроком. И не только из-за подходящего имени. Резцы у нее заметно выступали, словно она принадлежала к клану крыс или других мелких грызунов. Фамилия у нее была не звериная, даже в переводе с немецкого, а поэтому если и принадлежала к клану, то не оборачивалась, и такие замечательные зубы пропадали втуне. Говорила она по-русски правильно, но с акцентом, как мне показалось, нарочитым. Наверняка чтобы никто не усомнился в ее профессиональной пригодности. Впрочем, русский она почти не использовала, предпочитала медленно и важно цедить слова на немецком. Медленно – чтобы мы все понимали, поскольку, как я успела заметить, отнюдь не все в классе знали язык даже на минимальном уровне. Важно, чтобы мы проникались величием преподаваемого предмета.
– Сегодня вы пишете короткое сочинение на тему «Осень в городе», – сразу после того, как мы уселись за