Читать интересную книгу Смерть как непроверенный слух - Эмир Кустурица

- Без моих придирок было бы можно, если бы было можно, ну честное слово, Мурат, в важные моменты без этой твоей глупой политики! - Сенка расплакалась, и отец стал с ней нежен:

- Это же не я, Сенка, ну, что ты, это же Мишо завел разговор, ну, хочешь - вернемся, пусть он сам подтвердит.

Сенка продолжала плакать, и отец понял, что мама только сейчас увидела, как ее сын снова, и теперь уже навсегда, уезжает от нее в новую жизнь.

Когда через неделю дело дошло до ответного посещения, Мишо от дверей начал новую тему:

- Сможет ли марксизм добиться поставленных целей, руководствуясь представлением, что историю необходимо укрощать, подобно кучеру, управляющему конями с повозки...?

Место и порядок проведения свадьбы были оставлены женам и детям, как вещь менее важную, по сравнению с ответом на этот вопрос. Это было делом нелегким. Обе наши семьи ни по каким параметрам не могли быть отнесены к типичным боснийским семьям. Мишо был сыном банкира, его дед Милош учредителем первой в Боснии газеты, а мать его дочерью пекаря из Високо. Кушцы и Домицели, лелина родня, словенцы и хорваты, появились в австро-венгерские времена, так что Майя представляла собою счастливое порождение Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев. Неудивительно, что она до сих пор оставалась приверженицей монархии. Благодаря нашей нетипичности, и свадьба наша не могла стать еще одним балканским пиром с ужасной музыкой, плохой озвучкой, разочарованными гостями, которых выворачивает с перепою и которые в конце концов принимаются тыкать друг в друга ножами... К сожалению, не удалось нам избежать проявлений оригинальности сараевских властей: выпала нам коллективная свадьба вместе с еще пятью парами.

По ходу церемонии венчания, я попытался обратить ее в комедию. Служащий ЗАГСа с одутловатым лицом, будто только что проснувшийся в затхлом помещении, спросил меня голосом оперного певца:

- Согласны ли вы, Эмир Кустурица, взять в жены Майю Мандич?

А я ничего не ответил. Наступила тишина!... Слышны были вздохи и шевеления... Вопросительно обернулся я к шаферам, Зорану Билану и Бранке Пажин. Взгляд мой спрашивал: "Ну, что делать-то, братец?". Он рассмеялся и утвердительно закивал головой, а я все настаивал на том, что я не уверен в том, что сказать. Напряженность в "Скендерии" достигла точки кипения. И тут я сказал свое историческое ДА! Послышались вздохи облегчения, но и смешки тоже. Майя посмотрела на меня с укором, но она волновалась так сильно, что ругаться ей в голову не пришло. Все косилась она на пятно на свадебном платье беременной невесты, сидевшей около нас и державшей за руку жениха, который был заключенным, отпущенным по поводу свадьбы из тюрьмы. Смотрел я на него с особенным сочувствием.

После свадьбы он отправился еще на несколько месяцев в тюрьму, а я уехал довершать образование в Праге.

В день свадьбы Сенка временно отступила от тактики борьбы против быстрой и легкой порчи дорогих предметов, и сняла пленку с китайского ковра. В двух-с-половиной комнатную квартиру поместилось около сотни людей. Особое место среди гостей занимал беговский[24] сын Эдо Хафизадич, который приехал из Травника и который в далеком сорок первом году не ушел в партизаны, потому что у него разболелся живот. Мурат представил его гостям, и сразу же увел на кухню.

- Смотрю я, Мурат, на Сараево, и понимаю, что вы, коммунисты, здесь все уничтожили. Привели в город деревенщину, объяснили им, что Бога нет, и вот результат!

Мурат согласился с приятелем. Поставив себе задачу избежать повторения истории, приключившейся на их с Сенкой свадьбе, когда на половине празднования его пришлось уносить из квартиры, отец обещал, что, как он выразился, "даже не лизнет алкоголь". Между тем, подобные разговоры с Хафизадичем являлись идеальным предлогом для преступного деяния, а кухня в качестве средоточия общественной деятельности всегда выигрывала в сравнении с гостиной. Именно здесь легче всего сообщались тайны, заключались договоренности, давались важные обещания и часто самые драматичные повороты человеческих судеб свершались именно на кухнях. Счастливейшие и печальнейшие судьбоносные решения принимались над cудомойкой и немытой посудой. Сенка принялась яростно сигнализировать мне в сторону кухни глазами, и я отправился туда. Отец с величайшей сноровкой выставлял выпивку перед Хафизадичем. Я знал, что он все равно не удержится, и только шепнул ему:

- Постарайся, чтобы не получилось, как на твоей свадьбе, ладно?

- Да все в порядке, конечно, только одну рюмашку!

- Ну, смотри, папа!

Он понял, что я говорю серьезно, и смущенно шепнул мне:

- Хорошо, пропущу стаканчик с Эдо и больше никакой выпивки, честно!

Квартира была битком набита мужчинами в белых рубашках с галстуками в разной, в зависимости от количества выпитого, степени скособоченности. Их жены сидели в обнимку и покачивались направо-налево, распевая песни Здравко Чолича: "Поезд в Подлугово”, "Белградский Апрель”. Когда на магнитофон поставили коло[25], веселью не было края. Скакали и верещали боснийки, трясся дом по улице Кати Говорушич 9а. Стипо Билан, отец моего шафера Зорана и тогдашний председатель Скупщины Боснии и Герцеговины, воспользовался толкучкой и осоловелостью Нади Липы, крупной, заметной дамы. Ущипнул он ее несколько раз за задницу, с особенным удовольствием, оттого что знал, что она из Биелины. Биелинки особенно ценятся боснийцами, потому что, как говорят, с ними куда быстрей окажешься в постели, чем с чопорными герцеговинками. Это объяснялось тем фактом, что Биелина находится на плодородной равнине, а Герцеговина покрыта скалами и утесами, в которых, в отличие от биелинской долины, женское целомудрие остается единственным ценным имуществом. Выскочила Липа на кухню и сказала своему мужу, доктору Липе, что председатель Скупщины Боснии и Герцеговины ущипнул ее за задницу!

- Пускай его, жалко тебе, что ли! - сказал доктор своей жене. Этот Липа лечил Мурату сердце, и отец вопреки обещанию потихоньку подбирался уже ко второй рюмке:

- Да ладно, доктор, давай по одной, ведь раз в жизни сын женится, все-таки!

Доктор поступил как медицинский Макаренко:

- Дай Боже чтобы обошлось одной, Мурат, человек склонен к бигамии, так что лучше оставь уж ты эту ракию, пожалуйста!

- Тогда дай мне выпить. Чтобы, не дай Бог, никогда он с Майей не расставался, смотри, какая у меня сноха красавица, прямо куколка!

В тысяча восемьдесятом году умер Тито, а годом позднее, за фильм "Вспоминаешь ли Долли Белл?" я получил "Золотого Льва" в Венеции. Трехлетний Стрибор беспокоился о судьбе нашего пса:

- А что будет с Пикси, вдруг лев его покусает?

Друзья моего детства чувствовали себя частью этого фильма; Паша, Харис, Белый и Труман с восторгом узнавали картинки из нашей жизни на большом экране. Ньего работал электриком на трансокеанских лайнерах, и победа "Долли Белл" застала его посреди Индийского океана, где по транзисторному приемнику он слушал радио Рима, потому что любил итальянские канцоны. Вдруг в новостях он несколько раз услышал мои имя и фамилию. Станцию было плохо слышно, все время пропадал сигнал, и он тряс транзистором в воздухе, крутил его, ища такое положение, в котором голос диктора был бы разборчивым. Не понимал он, с чего это вдруг все время упоминается мое имя, и подумал: "Наверное, этот придурок грабанул какой-нибудь банк? Или не дай Бог, кого убил?!". И только добравшись до первого порта и новостей, он вздохнул с облегчением. Понял он, что его друг просто получил первый приз в Венеции.

Фильм "Вспоминаешь ли Долли Белл?" был снят потому, что перед тем я увидел "Амаркорд" и встретил Сидрана, но еще и потому, что наступившие времена создали такую возможность. Тито болел, и мы видели его по телевизору чаще, чем когда бы то ни было. Хамза Бакшич, директор Телевидения Сараево, спал в своей канцелярии, на армейской койке, чтобы показать, как горюет он из-за болезни Маршала. Как солдату партии Тито, проект "Долли Белл" ему не нравился. Сараевское телевидение участвовало в совместном производстве фильма, но помешать съемкам он не мог. Когда фильм был закончен, он пытался препятствовать его показу. Послал он запретную телеграмму Весне Дугонич, ответственному редактору Сараевского Телевидения. В телеграмме этой, по обыкновению титовых питомцев, он не запрещал показ в кинотеатре "Тесла", но написал, что он не рекомендуется. От типов вроде Бикшича этот фильм защищала его поэтичность и авторитет Раты Дугонича, шефа коммунистов Боснии и отца Весны Дугонич. Она же успех фильма "Долли Белл" принимала близко к сердцу, как свой личный, и использовала авторитет отца как щит от нападок. К тому же время Бакшича и всех тех, кто хотел защитить Тито от новых веяний, уже прошло. Остроумие "Долли Белл" разоружало и свирепейших воинов титовой партии, включая и тех, кто стояли повыше Бакшича. Даже Мухаммеду Кресо, правой руке Хасана Грапчановича, секретаря ЦК Боснии и Герцеговины и боснийского Геббельса, как называл мой отец этого цензора всех художественных проектов в Боснии, понравился этот фильм.