Читать интересную книгу Слово и мысль. Вопросы взаимодействия языка и мышления - А. Кривоносов

Язык – не хаотичный и беспорядочный набор или сумма знаков, они живут только в структуре себе подобных. Посредством хаотичного, беспорядочного набора знаков и значений невозможно ни выражать свои мысли, ни накапливать знания любого рода. Знак выявляет свою значимость в системе знаков. То, чем отличается знак, и есть всё то, что его составляет. Как пишет Колшанский, единицы, входящие в высказывание, есть составляющие его компоненты, они – не единицы, образующие высказывание, а, напротив, единицы полученные в результате разложения самого высказывания. Высказывание не складывается как простая сумма из слов, с их значениями, а, наоборот, слова с их значениями получают своё реальное существование только как часть контекста в рамках высказывания.

Однако возникают вопросы: если цель коммуникации – высказывание, и оно предопределяет семантическую структуру предложения, задавая тем самым разные связи между словами, – то нужны слова, но ведь говорят, что они уже имеют значения «до того». Откуда? Разгадка этой дилеммы состоит в том, что все слова с их значениями хранятся в сознании не изолированно от их грамматических и семантических характеристик. Слова усваиваются лишь тогда, когда человек знает, что они обозначают и в каких структурах они употребляются. Говорящий, высказывая мысль, знает, о чём он говорит. Слушающий, слыша звуки слов и структуру высказывания, распознаёт мысль говорящего по этой структуре.

Для того чтобы язык был удобным средством устного и письменного общения, он должен быть организован по определённой, только этому языку присущей структуре. Отдельные слова, без их взаимосвязи употреблять невозможно, ибо мы получим набор отдельных слов, многие из которых многозначны. Сами слова приобретают семантическое значение в структуре предложения. Но эта структура, в свою очередь, формируется из слов, уже наделённых смыслом, каким-то значением. Как разрешается это противоречие? А ларчик просто открывается: действительно, слова ещё до текста наделены своими значениями, и мы из них строим предложения. Но, оказывается, слова наделены своими значениями ещё до текста только потому, что их текстовая, структурная природа уже изначально заложена в их значениях, которые спаяны с их структурными характеристиками, усвоенных ещё в детстве, с рождением первого слова.

Взаимозависимость элементов языка основана на системе языка, а сама система включается во все элементы языка. Системные отношения составляют единственную основу разграничения самих элементов [Звегинцев 1962]. «В плане чисто лингвистическом значение слова определяется его потенциально возможными сочетаниями с другими словами, которые составляют так называемую лексическую валентность слова. Совокупность таких возможных сочетаний слова… и обусловливает существование лексического значения…» [Звегинцев 1957:123]. А Виттгенштейн пишет: «Значение слова есть его употребление в языке».

Знаковость – важнейшее свойство языка. Самые важные законы знаков – законы произвольности знаков и их системности. Например, структура идеальных образов или фонем в слове д-е-р-е-в-о конституирует понятие дерево. Но в этом понятии нет ничего собственного, это понятие не считается первичной единицей, оно состоит из фонем, и не просто из фонем, но из структуры фонем, иерархически организованной, порождённой мышлением, и всякое изменение порядка следования фонем разрушает понятие. Зелёный свет светофора вне сигнальной системы дорожного движения ничего не означает, кроме физического цвета. Но в системе правил дорожного движения зелёный цвет имеет значимость. В языке всё подчинено отношениям, структуре, начиная от фонемного состава слова до причинно-следственного умозаключения.

Значит, вещь, субстанция, т.е. знак опознаётся уже на уровне фонемной структуры слов. Но фонемной структуры отдельных слов, т.е. морфологических правил недостаточно, чтобы понять значение слова, понятие. Манифестируемое этим словом понятие окончательно опознаётся на более высоком структурном уровне – на уровне фонемной структуры словосочетания или даже на более высоком логическом уровне – в суждении. Следовательно, нет в языке чистой, голой субстанции, т.е. словарного значения в изолированном слове, оно живёт только в морфологической и синтаксической структуре, даже если нам кажется, что данное слово и без контекста, предложения понятно. Но это – «видимость только одна», порождённая статистическими законами частотности употребления данного слова. А в основе этого закона лежит психологический закон закрепления в памяти того, что наиболее частотно и не более.

Можно, конечно, обнаружить и эксплицировать систему классов слов (частей речи) в каком-либо языке, основываясь не на его структуре, а на семантическом значении слов, что и делается повсеместно в грамматиках всех языков. Но в такой системе не может быть ничего специфического для данного языка, кроме параметров самой логической системы, являющейся одной и той же для всех языков. Принципиально иная система, структурно-семантическая, с иным набором классов и иными их характеристиками, обусловленными различиями в морфологической и синтаксической структуре каждого языка, может быть построена для любого языка. Очевидно, при классификации частей речи морфологические, синтаксические, просодические и иные критерии имеют в различных языках различный удельный вес. Стало быть, в различных языках, в силу особенностей их структуры, части речи должны выделяться на различных уровнях языковой структуры.

Из этого следует, что: а) в различных языках должны существовать различные критерии выделения частей речи, б) различные языки должны обладать различным набором частей речи, в) в различных языках должен существовать различный набор слов внутри одной и той же части речи, или, что то же самое – каждый язык должен иметь свой набор частей речи, зависящий как от внутреннего устройства этого языка, так и от глубины представления его грамматической структуры. Само понятие «одной и той же части речи» в различных языках – нонсенс, не одно и то же. Единственный путь, который ведёт к объективной, исчерпывающей и непротиворечивой классификации частей речи, является путь, постулируемый грамматической структурой соответствующего языка.

Но построение системы классов слов с позиций структурно-синтаксического устройства языка даёт их характеристику также с точки зрения многофункциональности слов, их взаимного пересечения, употребления одних и тех же слов в функциях нескольких частей речи. С этих позиций мною был ранее проведен анализ немецкого языка, который показал истинную роль и значение синтаксической структуры для познания функций слов. [Кривоносов 2001, Главы 3 – 6].

Этот анализ показал, что в каждый класс слов входят лексемы, с одной стороны, выступающие только как слова данного класса (они составляют ядро данного класса, образованное однофункциональными лексемами). Это такие лексемы, которые специализируются на одной функции. Каждый класс слов имеет то большее, то меньшее ядро, в зависимости от класса, т.е. от его структурно-функциональных признаков. С другой стороны, в каждый класс входят лексемы, выступающие как слова и других классов (они составляют периферию данного класса, образованную многофункциональными лексемами). Чем большему количеству классов слов принадлежит лексема, тем больше у неё структурно-функциональных потенций, тем она менее специализирована, более всеобща. И, наоборот, чем меньшему количеству классов принадлежит лексема, тем меньше у неё структурно-функциональных потенций, тем она более специализирована, менее всеобща.

Таким образом, классы слов, с одной стороны, строго детерминированы, с другой стороны, классы слов – взаимопроницаемы. «Противоречие» между жёсткой классификационной схемой, жёсткими признаками классов слов, жёсткой границей между классами слов и способностью одних и тех же лексем выступать как слова различных классов является лишь кажущимся. Из класса в класс переходит не слово данного класса с уже обусловленным значением, переходит не часть речи в другую часть речи (в таком случае мы бы, действительно, имели дело с противоречием, так как в этом случае слово каждого класса, обладая набором признаков только данного класса, переходило бы в другой класс с признаками своего класса, что невозможно), а лишь материальная форма данного слова, снабжённая только ей свойственными структурными параметрами.

Поскольку многие лексемы переходят из класса в класс, т.е. являются многофункциональными, значит они имеют широкую сферу употребления, специализируются как многофункциональные лексемы (38% лексем, привлечённых для анализа – многофункциональны). Бесконечное количество единиц опыта разнесено по конечным знакам языка. В основе этого соотношения единиц опыта и единиц языка лежит конечный характер языка, связанный с ограниченностью человеческой памяти. Конкретность опыта беспредельна, ресурсы же самого богатого языка строго ограничены. Способность языка как набора конечных единиц отражать бесконечный калейдоскоп опыта зиждется на том, что язык представлен в нейронных связях мозга чрезвычайно экономно как сжатая структура, в которой все элементы, будучи конечными, существуют только как элементы этой структуры. Поэтому одна и та же лексема, обладая набором различных грамматических свойств, производит разный эффект в различных контекстах, выступая, например, то как модальная частица, то как качественное наречие, то как прилагательное и т. д. Можно сказать, что каждый знак, только превратившись в слово какой-либо части речи, представляет собой общий семантический сегмент, некий семантический инвариант значения, перекрещивающийся в различных структурно-функциональных классах слов или частях речи. Почти все классы слов данного языка, обнаруживая общие или перекрещивающиеся сегменты (секторы, поля), втянуты в сложнейшую систему взаимопроницаемости классов слов, систему, являющуюся отражением механизма фиксации языка в мозгу и свойств человеческой памяти.