– А чем вы собираетесь заниматься? – жуя, спросил Локлейн.
– Могу готовить, печь хлеб, учить читать, вести учет, контролировать запасы продовольствия и все закупки, доить коров, когда они у нас будут, чистить конюшни…
– Но вы росли в доме с десятками слуг!
– Не скажу, что у меня в детстве не было свободного времени. Да, я была избалована, мне многое позволялось, но мне посчастливилось получить хорошее образование. Я жила в большом поместье и не могу сказать, что ничего не смыслю в обычной работе на ферме. А сейчас мне придется взять на себя большую ответственность. Надеюсь, что все решила правильно.
Локлейн не знал, как отреагировать на эти слова, поэтому молчал, доедая довольно вкусную еду, пока наконец Мюйрин прямо не сказала ему:
– О том, что случилось сегодня. Вы выглядели очень обеспокоенным, сконфуженным, когда я объявляла о своем решении. По-вашему, я не права?
– Нет-нет, я просто был удивлен, вот и все. Но в том, что вы задумали, есть смысл. Зачем каждому выращивать картошку и другие овощи на своем отдельном крошечном клочке, когда несколько человек сообща могут делать это для всех, пока остальные делают другую полезную работу – охотятся, ловят рыбу или что-то мастерят?
– Как вы думаете, могу ли я договориться с продавцами, торгующими продовольствием в городе, чтобы сбывать им излишки дичи и рыбы?
Он на время задумался.
– Стоит попытаться, особенно если снова заработает коптильня.
Мюйрин встала и отнесла свою миску к раковине, чтобы тал ее помыли Брона и Шерон, которые вполне освоились с выполнением домашних работ, и вышла через черный ход в сгущающиеся сумерки.
Она молча смотрела, как местные жители сортировали оставшиеся вещи во внутреннем дворе. Подошел Локлейн и остановился рядом с ней. Она вложила в его руку свою и на короткое мгновение придвинулась ближе к нему, словно вбирая в себя чуточку его тепла и силы.
– Спасибо вам, Локлейн, за все.
– Да я же ничего не сделал, – растерянно ответил он.
– Сделали. Ваша поддержка действительно многое изменила. Вы были за меня, даже когда не совсем верили в целесообразность того, что я делаю. Знаете, это много значит.
– Так же, как и ваша вера в меня, Мюйрин.
– Знаете, я никогда бы сюда не приехала, если бы не вы. Локлейн рассмеялся.
– Как бы то ни было, думаю, еще слишком рано благодарить меня за этот ваш приезд в Барнакиллу.
Мюйрин нахмурилась, глядя на приятное задумчивое лицо.
– Я еще всех вас удивлю, вот увидите.
Его лицо расплылось в широкой улыбке, от которой у Мюйрин захватило дух.
– Думаю, вы это уже сделали.
Он на миг задержал ее руку, пока, стараясь скрыть свои чувства, не перешел на более нейтральную тему.
– Знаете, я ведь немного умею плотничать. Кое-что подзабыл, но можно подумать о том, чтобы делать мебель на продажу. У нас есть кое-какие неплохие лесоматериалы, до продажи которых у Августина, очевидно, просто не дошли руки. Можно еще поручить нескольким мужчинам заготовить лесоматериал. И часть его продать. Но сначала надо убедиться, что у нас самих достаточно леса, прежде чем организовывать такое предприятие.
– Я тоже буду помогать. Я и сама немного занималась резьбой по дереву и на охоту ходила, и на рыбалку.
– А как же ваши родители? – удивился он.
– Они не утруждали себя тем, чтобы держать меня построже, – сказала Мюйрин с легкой улыбкой. – Да и не могли этого сделать, ведь я такая своенравная.
– Вы? Своенравная? С чего вы это взяли? – поддразнил ее Локлейн.
Мюйрин хмыкнула:
– Не думаете же вы, что я делаю все это только для себя, правда?
– Нет, конечно, нет, – поспешил переубедить ее Локлейн, на миг притянув поближе, когда провожал обратно в дом. – Думаю, то, что вы делаете, – невероятно смело и самоотверженно. Я-то видел, как вы продали в Дублине всю свою одежду и драгоценности. А ведь вы могли бы вернуться в Шотландию, не ступив сюда ногой, и вам никогда не пришлось бы продать столь дорогие вашему сердцу вещи. Но вы поступили именно так, даже не задумавшись о последствиях, а тем более о жертвах, которые приносите. Вы отдали владельцам магазинов все, что смогли, чтобы помочь им сохранить, свои заработки завтра, хотя сами остались совершенно без денег. Разве я мог не восхищаться вами? – признался Локлейн, гладя рукой ее щеку.
Он проводил Мюйрин в кабинет, где она начала складывать книги в коробки, записывая сведения в маленький журнал. Локлейн ставил книги на верхние полки, добродушно посмеиваясь над ней, когда она попыталась туда дотянуться и едва не потеряла равновесие. Он поймал ее за талию и собрал всю свою волю, все самообладание, чтобы удержаться от поцелуя.
Мюйрин поблагодарила его за помощь, но взгляд ее оставался задумчивым. Наконец она сказала:
– Не такая уж это и жертва. Я не хочу возвращаться. Да, меня всегда холили и баловали, я знаю, но хочу другой жизни, чтобы от меня была какая-то польза на земле. Я никак не могла обрести душевный покой, пока не приехала сюда. У мужчин есть карьера, работа, они играют какую-то роль в обществе. А чего бы я добилась в Шотландии, кроме того, что посещала бы скучные званые чаи и бесконечные балы? Я все чаще находила какие-то отговорки и оставалась дома с хорошей книгой, – снова призналась она. – Вот почему я обычно украдкой шныряла по поместью, где и научилась тому, что умею.
– Вы редкая женщина, Мюйрин.
– А вы редкий мужчина. Тяжело, наверное, было возвращаться из Австралии сюда, в эти руины…
– Эти, как вы говорите, руины – мой дом, – отрезал Локлейн.
– Я знаю, я не хотела… Простите.
– Нет, вы не виноваты. Я способен признать правду, даже если мне это больно. А вы дали мне возможность снова помечтать. Признаться, я был в совершенном отчаянии, когда впервые встретил вас, но теперь мне все видится в более розовом свете.
– Я была в отчаянии от вашего контроля за мной в Дублине, – с содроганием произнесла Мюйрин.
– Давайте не будем об этом вспоминать, если это вас расстраивает.
– Думаю, нам нужно забыть о прошлом и думать о будущем.
Мюйрин пересекла комнату и подошла туда, где Августин оставил пару графинов на маленьком обшарпанном столике.
– Давайте выпьем за новые начинания, а? – предложила она, взяв две стоявшие там маленькие рюмки и убедившись, что они идеально чистые после тщательной уборки.
–Отличная идея.
Мюйрин наполнила рюмки янтарной жидкостью.
– За новую жизнь для нас обоих.
– За свежее начало, – произнес Локлейн. Они чокнулись и улыбнулись друг другу.
Каждый из них отхлебнул чуть-чуть ликера, и она заставила себя сделать глоток.